зрячему. Если таких стайных гончих забрать на свору и подпустить к погнавшему мастеру, то они по большей части с места бросаются в голос, а с лежки они нередко гоняют за водаком, когда он не гонит. Настоящая стая состоит вся из гончих настолько мастероватых, что, взятая каждая отдельно, каждая из стайных гончих в одиночку будет гонять хорошо. В такой стае тоже всегда есть мастер-водак – гончая самая мастероватая, которой голос служит сборным сигналом всем остальным не потому, что эти остальные не могут гнать сами по себе, а по привычке, сделавшейся правилом. Такая стая особенно интересна в зайчистом острове; бывает слышно, как стайные гончие то одна, то другая отрываются от кучи по зрячему, но сию же минуту ворочаются к водаку, который неукоснительно ведет к погонному зверю. Потеря водака в такой стае хотя и чувствительная, хотя и портит гон, но чем мастероватее стайные гончие, тем скорее стая справляется; сначала действительно такая стая гоняет совершенно вразнобойку, но если охотник нарочно ходит с нею в местах, где зверя мало, где шумового не бывает и где гончие поневоле должны гнать все по одному, тогда привычка берет свое, мастер-водак выбирается новый, и дело справляется.
Нечего и говорить, что следует всегда предпочитать ту стаю, в которой гончие мастероватее; можно даже, в крайнем случае, мириться и с тем, если в зайчистой местности гончие разбиваются, ибо это до известной степени есть доказательство их мастерства; но в местности, где шумовых нет, конечно, стая не должна разбиваться. О мастерстве гончих можно судить на сколе: мастероватые гончие, сколовшись, рассыпаются на быстрых кругах все, а дуры, лишенные этого качества, останавливаются, виляя гонами, дожидаясь, чтоб за них справились другие. Кроме того, мастероватые гончие обыкновенно и добывчивы, то есть стекают и поднимают зверя скорее гончих менее мастероватых.
Показать назывистость гончих должен по просьбе покупателя хозяин гончих или его охотник, вообще тот, кто с ними постоянно охотится, а сам покупатель называть гончих без позволения хозяина не должен, так как его голоса они не знают, а ему сначала надо слышать манеру назывки, так как эта манера у разных охотников не одна и та же. Но пробу того, как испытываемые гончие относятся к выстрелам, покупающий охотник должен произвести сам и не обязан предупреждать об этом хозяина; делается это так: во время гона, непременно к концу испытаний, но никак не во время перемолчки, покупающий производит выстрел не ближе как сажен за сто от работающих гончих, или позади их, или несколько в стороне, но никак не впереди; через несколько секунд после первого производится второй выстрел. Если гончие набалованы с гона бросаться на выстрел, они не выдерживают и являются к стрелявшему; с такими гончими можно стрелять только гонного зверя, а о шумовом или тем более пернатой дичи, которая попадается под выстрел нередко, охотник должен забыть, ибо при каждом выстреле гончие будут бросать гон. Если же гончие не набалованы, то они во время гона не обращают внимания на стрельбу, продолжая работать. Только когда выстрел послышался близко впереди их, из чего следует, что он произведен по гонному, гончие нажимают быстрее, что очень удобно, и если зверь подбит, он быстро сдавливается стаей, не имея времени справиться; это особенно важно на лисьей и волчьей охоте.
Те гончие достаточно вязкие, которые не бросают следа, которые, сколовшись, не возвращаются к охотнику, а сами умеют справиться; которые сначала берут не особенно парато и порывисто, но что дальше, то пуще, то азартнее, которые, таким образом, берегут силы к развязке. Бросить след вязким ружейным гончим позволительно только в трех случаях, именно:
1) когда зверь бросился в стадо домашнего скота, ибо по правилам ружейной охоты территория, занятая стадом, для гончих не доступна;
2) когда зверь пошел прямиком и не ворочает (гончие это понимают отлично);
3) когда зверь не убит и еще не сдается, а наступила ночь и охотник трубит вызов; это третье исполняют осенистые гончие, следовательно, опытные, а от молодых и вязких этого не дожидайся.
Остается видеть их позывистость, но здесь все зависит от желания покупателя; если он хочет иметь гончих настолько позывистых, чтобы они подваливали на вызов с гона, то он таких должен искать из польских и курляндских, а от восточных, то есть костромских и пеших русских, этого качества требовать нельзя – они слишком для этого вязки; но все ружейные гончие независимо от породы должны быть позывисты, когда не гонят, конечно, к вечеру, а не только что разомкнутые.
По тому, насколько гончие весело идут домой, можно уже судить, устали ли они или нет; если они на своре отстают и тянутся еще хуже, если некоторые на ходу вдруг точно спотыкаются и падают, значит, гончие сильно стомели, что не рекомендует их выносливость. Здесь же надо смотреть, не хромает ли которая‐нибудь или несколько; если да, то надо тщательно осмотреть ноги и найти причину хромоты.
Придя домой, гончих запирают на псарне и через четверть часа, когда они облежались, им приносят корм, выливают в корыто и зовут. Стомевшие гончие выходят неохотно, едят не жадно и мало, как будто лижут корм, и немедленно уходят прямо на лежку (стомевший выжлец мочится не поднимая ноги). Нестомевшие вскакивают быстро и бросаются к корму жадно, а наевшись, обыкновенно не сразу ложатся, а прежде побродят и посидят. При этой кормежке опять надо смотреть, не хромают ли гончие, ибо, идя домой, некоторые хромоты сгоряча не оказывают и начинают припадать, полежав и успокоившись.
Продолжительная проба, то есть трехсуточная, по тому, как она производится, и по наблюдениям над гончими ничем не отличается от короткой. Цель ее заключается главным образом в том, чтобы узнать нестомчивость гончих; попадается весьма много таких, которые отлично работают день или два, но не более, и требуют отдыха, иногда продолжительного, ибо в буквальном смысле сбиваются с ног или хотя с ног не сбиваются, но, устав всем организмом, начинают лениться; на трехсуточной пробе оба эти порока оказываются. Кроме того, продолжительная проба дает возможность испытать гончих по разному зверю, что на короткой невозможно. На короткой приходится обыкновенно пробовать по зайцам, ибо только по ним можно испытать верно главные качества гончих – чутьистость и мастерство, а относительно их работы по красному приходится верить на слово или собирать справки. Если на продолжительной пробе предполагается пробовать гончих по красному, то эта проба обыкновенно назначается в первый день, а в следующие – по зайцам. По красному хорошие гончие гонят ровнее и азартнее, чем по зайцам, с очень редкими перемолчками, держат особенно вязко и не сбиваются по зайцам; если последнее случается, то гончие не красногоны – они только гонят и по красному; таких очень много, но, тем не менее, они плохи для охоты по волкам и лисицам, и убить из-под них того или другого зверя – дело случая.
Сентябрь
Стрельба тетеревов на чучела из шалаша
Охота эта начинается во второй половине сентября или в начале октября, когда тетерева соберутся в большие стаи и начнут садиться на лес, и кончается, когда выпадет глубокий снег и начнутся сильные морозы. Вообще, при неурожае ягод тетерева вылетают на мочку ранее обыкновенного.
Первое условие удачи охоты на чучела – правильный выбор места для шалаша или шалашей, которые необходимо устраивать (заблаговременно) именно там, где всего чаще присаживаются тетерева на пути перелета с ночлега (большей частью болото в лесу) на жировку (сначала – на жнива и озими, хлебные клади, где хлеб не свозится на гумна, позднее – на березняк) и обратно. Лучше всего ставить шалаш на опушке крупного березняка, выдавшегося мысом в поле, на островках среди поля и на перелесках между пашнями, вообще в редком лесу и между самыми высокими деревьями (на которые тетерева присаживаются всего охотнее), под или между двумя рядом стоящими невысокими деревьями. Если же шалашей несколько, то они должны быть по крайней мере на расстоянии двойного ружейного выстрела. В смешанном лесу делают шалаш из елочек, в лиственном – из березок, обыкновенной конической формы, высотой до сажени так, чтобы можно было стрелять в нем стоя; если же в центре шалаша выкопать аршинную яму (что не всегда возможно), то шалаш может быть гораздо ниже, следовательно, менее заметен и сидеть в нем гораздо удобнее. Много наваливать ветвей не следует, а только хорошенько забирают верхушку шалаша и бок, обращенный к тем деревьям, на которых, по предположениям, будет садиться большинство тетеревов.
Чучела, служащие приманкой для пролетающих мимо тетеревов, делаются из различного материала: из шкурки тетерева, из папье-маше или дерева, наконец, шьются из сукна. Первые чучела очень непрочны и, если не поставлены против ветра, очень ерошатся; вторые надо покупать в магазинах; деревянные тяжелы и безобразны; суконные же самые удобные и долговечные. Делаются они следующим образом: из нового, немоченого черного (чучела тетерок, как менее заметные издали, малоупотребительны) сукна тщательно вырезается выкройка, то есть две половинки, имеющие форму косача без хвоста; половинки эти сшиваются, затем выворачиваются, и образовавшийся кривой мешок тщательно набивается сеном или паклей (иногда намотанной на проволоку) через отверстие, оставленное в брюхе незашитым. Отверстие это обшивается внутри кожей, к которой привязывается прочная бечевка; иногда в него вставляется обыкновенный жестяной патрон (без перегородки). К голове пришивается настоящий тетеревиный клюв; вместо глаз вставляются черные бусины; над глазами пришиваются полоски красного сукна или кумача (брови), а к концу туловища – косачиный хвост. Чучело не должно иметь ни слишком горизонтально, ни слишком вертикально вытянутой и очень длинной шеи.
Чучела выставляются на деревьях на длинных (сажени в две) и прямых жердях – подчучельниках (тошках), верхушка которых заострена, а комель расколот топором вершков на 10–12. Чучело надевается на тонкий конец и прикрепляется к нему бечевкой (чтобы не сваливалось и чтобы его не могли утащить ястреба и другие хищники); затем подчучельник закрепляется на одном из средних сучьев дерева вблизи шалаша так, чтобы чучело находилось как можно ближе к верхушке (но, однако, не выше ее и не вне сучьев) и стояло бы правильно, хвостом вниз, головою кверху, не опрокинувшись в какую‐либо сторону и головою против ветра; в безветренную же погоду утром – на восток, вечером – на запад. Количество чучел может быть весьма различно, но обыкновенно бывает достаточно 3–4. Лучше всего, особенно в начале осени, когда тетерева близко не подсаживаются, выставлять чучела на тех деревьях или с той стороны, где стрелять всего неудобнее. Чаще ставят чучела со всех сторон шалаша. Присадистые деревья лучше определять заранее пробным загоном. Если шалаш находится близ жнива, то осенью до снега весьма полезно, кроме того, выставлять одно-два чучела на жнивье.