На втором заходе возглавляемая мной эскадрилья маневрировала в зенитном огне, но не бомбила. По обнаруженной зенитной батарее меткий удар нанесло звено Архангельского, а по артиллерийским батареям бомбили вторая и третья эскадрильи. На развороте от цели нас пыталась атаковать шестерка «фоккеров», но их атака была успешно отражена сопровождавшими нас истребителями и групповым огнем стрелков замыкающей эскадрильи.
В это время с командного пункта 16-й воздушной армии мне приказали на третьем заходе нанести удар по опорному пункту противника в четырех километрах западнее Лукинок. Передав распоряжение о перенацеливании командирам экипажей, захожу на новую цель. Зенитная артиллерия встретила нас редкими разрывами. В Лукинках много фашистских солдат и автомашин. Сбрасываем все оставшиеся бомбы по опорному пункту и скоплению вражеских войск. От нашего бомбового удара весь пункт охватывается общим пожаром. Это был редкий эффект, когда от фугасных бомб возник огромный пожар. После посадки бомбардировщики быстро зарулили на свои стоянки, где их ждали техники, оружейники и механики. Организованно началась дозаправка самолетов горючим и подвеска бомб. Оружейницам помогали подвешивать бомбы стрелки и штурманы. Летчики собрались вокруг командиров эскадрилий для докладов о выполнении боевой задачи.
Вскоре Кондрашов, Шубняков и Помазовский доложили мне, что все экипажи задание выполнили, самолеты повреждений не имеют, а пленки фотоконтроля отправлены в фотолабораторию.
Доложив командиру полка о результатах удара, я сразу получил задачу в 13.00 с высоты тысяча четыреста метров подавить артиллерию и разрушить опорный пункт Угревичи.
Поставив боевую задачу экипажам, я приказал на первом и третьем заходах всем бить по артиллерии, а на втором разрушить опорный пункт Угревичи. Когда подготовка летного состава была закончена, я отпустил всех к самолетам, а сам подошел к командиру и начальнику штаба полка, курившим в тени у командного пункта.
— Ну как, Осипов, прорыв наших войск на Севск не намечается? — спросил Стороженко.
Я ответил, что сражение развернулось жаркое и преимущество нашей авиации подавляющее, а о прорыве говорить еще преждевременно.
— О прорыве, вернее о результатах наступления наших войск, узнаем не раньше как завтра из утренней информации с линии фронта, — сказал командир полка.
— Если будет большой успех, то могут информировать и сегодня, — возразил Стороженко.
— Ты, Осипов, береги самолеты. Если будет сильный зенитный огонь, прикажи разомкнуться, да не разрешай Кондрашову висеть со своей эскадрильей у тебя на хвосте, а то он взял манеру летать за ведущей группой почти без интервала, — сказал Бебчик.
По сигналу зеленой ракеты выруливаю на старт. Слева Рудь, справа — бомбардировщик Помазовского. Все самолеты выстроились на старте для взлета звеньями и парами. Бебчик взмахнул белым флажком. Отпускаю тормоза и начинаю разбег. На петле по направлению взлета все самолеты полка заняли свои места в боевом порядке, а перед пролетом Дмитриевска-Льговского к нам пристроились истребители сопровождения. Впереди нас шли на цель две большие группы бомбардировщиков нашей дивизии, а южнее летело на запад несколько групп «пешек».
— В хорошей компании летим, — говорит Желонкин.
— Компания веселая, но так немудрено и столкнуться, — отвечаю штурману и приказываю ему и Черкасову внимательнее следить за воздухом и предупреждать меня о сближении наших самолетов.
— Курс двести восемьдесят, — передает Желонкин.
Поле сражения еще издали бугрилось сотнями разрывов снарядов и пожарами населенных пунктов. Над Севском стоял купол желто-коричневой пыли с черными столбами дыма от горящих автомашин и танков.
— Батареи за Угревичами вижу по вспышкам выстрелов, — сообщает Желонкин.
— Боевой!
— Есть, боевой! — отвечаю штурману.
— Зенитки бьют по замыкающей эскадрилье, — докладывает Черкасов.
Выдерживаю курс, скорость и высоту.
— Бомбы сброшены, разворот, — передает штурман.
На развороте вижу, что артиллерийская батарея противника огонь прекратила. На втором заходе мы без противодействия мощным бомбовым ударом разрушили опорный пункт противника Угревичи.
— Командир, батарея противника за Угревичами снова ведет огонь двумя орудиями, — докладывает Желонкин.
На третьем заходе видим, как «лапотники» Ю-87 под прикрытием истребителей с пикирования бомбят наши войска. Большой соблазн атаковать их, но нельзя. Мы строго регламентированы высотой, направлением полета и разворотами в массированном ударе воздушной армии.
Перед боевым вылетом. 1944 г.
Но наши истребители не упустили возможность и сверху атаковали самолеты противника.
Снова десятки осколочно-фугасных бомб полетели на фашистскую батарею и заставили ее замолчать.
— Два «мессера» атакуют замыкающую эскадрилью, — докладывает Черкасов.
После разворота от цели наши истребители отбили атаку Ме-109-х и, разгоряченные боем, носились вокруг нашего боевого порядка, демонстрируя бдительность.
Заслушав доклад Кондрашова и командиров ведомых экипажей, идем с Желонкиным на командный пункт.
— Сейчас бы пообедать!.. — мечтает Желонкин.
Но обедать не пришлось. Нетерпеливо выслушав доклад о результатах боевого вылета, командир полка приказал немедленно готовиться и в том же составе нанести удар с трех заходов по резервам противника, подошедшим к Угревичам. Летный состав цель знал. Поэтому его подготовка прошла быстро, но задержала дозаправка бомбардировщиков бензином.
Наконец, в 16.00 мы в воздухе и стремя парами Як-1 летим на цель. Около Угревичей за бугром — до пятидесяти автомашин и пятнадцать танков. На первом заходе бьем по скоплению автомашин и танков.
— Накрыли хорошо, машины горят! — радуется штурман.
На развороте вижу, как от скопления вражеских автомашин поднимаются шесть столбов черного дыма.
— Два «фоккера» слева… — доклад Черкасова заглушает очередь из пулемета.
Под самолетом пролетают трассы снарядов, а над нами на большой скорости с разворотом влево проносятся два желто-зеленых истребителя противника. За ними устремляются два наших Як-1.
Приказываю по радио усилить наблюдение за воздухом.
Второй заход выполняем с четырьмя истребителями сопровождения. После внезапной атаки «фоккеров» наши истребители нервно маневрировали около бомбардировщиков, но вступившая в бой пара истребителей не возвращалась. Десятки бомб летят на резервы и оборонительные сооружения у Угревичей. Всю цель заволокло облаком желтой пыли и черного дыма.
На третьем заходе без противодействия наносим удар по той же цели и возвращаемся на аэродром.
Доложив о выполнении боевой задачи, идем в столовую сразу обедать и ужинать. Но есть уже не хочется.
— На третьем заходе зенитки нас совсем не обстреливали. Наверное, у них снаряды кончились, — предположил стрелок-радист Черкасов.
— Если ты еще так прошляпишь «фоккеров», как сегодня, то у истребителей найдутся снаряды и на тебя, и на нас, — ответил ему Желонкин.
— Я до сих пор не пойму, откуда выскочили эти истребители, — смущенно оправдывается Черкасов.
— Когда собьют, понимать будет поздно. Надо внимательнее следить за воздухом, — продолжал прорабатывать Черкасова штурман.
Большое значение в ходе активных боевых действий бомбардировщиков имела воспитательная работа. Летчики, штурманы, стрелки-радисты, прорываясь к целям сквозь вражеский огонь и атаки истребителей, испытывают большие психологические и моральные нагрузки. Полет к цели, преодоление противодействия, удар по противнику, воздушный бой, где каждый дерется за себя и за своих товарищей, требуют высокого духовного и физического напряжения. Поэтому в боевых вылетах так важны пример командира, политработника и беззаветная боевая дружба.
На другой день из информации с линии фронта мы узнали, что на направлении Севска наши войска прорвали первую полосу обороны противника на шесть-восемь километров.
С утра 27 августа, для поддержки ввода в бой и наступления соединений 2-й танковой армии на Севск, нам приказали в течение дня наносить удары по танкам, артиллерии и живой силе противника непосредственно перед наступающими войсками. В первом вылете командир полка приказал мне всем полком с двух заходов нанести удар по артиллерии и автомашинам противника в районе Лененим. При постановке боевой задачи летному составу особое внимание я уделил изучению линии фронта и сигналов ее обозначения для исключения сбрасывания бомб по своим войскам. Чтобы повысить эффективность удара, я приказал сбрасывать бомбы по сигналам ведущих в эскадрильях и звеньях, на самолетах которых летели такие снайперы бомбовых ударов, как Чернышов, Рябов, Черногорский, Полетаев и Тимонин.
Напряженное сражение, развернувшееся вокруг Севска, было видно еще издали при подходе к линии фронта. Земля кипела и вздымалась от сотен одновременных разрывов снарядов нашей артиллерии. Над Севском в смертельной карусели вился клубок наших и вражеских истребителей. Огненными метеорами, оставляя в небе черный след, летели к земле сбитые самолеты.
В пыли и дыму, стоящих над районом сражения, по вспышкам выстрелов с трудом находим две стреляющих артиллерийских батареи противника южнее Лененим, а на западной окраине этого пункта обнаруживаем восемь танков и до шестидесяти автомашин.
— Пять вправо, так держать, — передает Желонкин.
Через боевой порядок полка и рядом проскакивают наши «яки» и «фоккера», но нас не атакуют. Связанным смертельной схваткой вражеским истребителям не до бомбардировщиков.
— Бомбы сброшены. Обе батареи огонь прекратили. Разворот, курс сто, — отрывисто передает Желонкин.
По дорогам к Севску с запада и севера, поднимая тучи пыли, движутся колонны немецких автомашин, танков и артиллерии. Как потом выяснилось, это подходили к району сражения пехотные и танковые дивизии немецких войск[177]