ый дорогой пациент, мистер Джонс, и мы вам не дадим умереть. По меньшей мере, быстро и легко.
Далия Трускиновская. Правосудие
— А где ты работаешь? — спросила девочка.
Хорошенькая такая девочка, лет двадцати, не больше, и беленькая — бывают же на свете маленькие натуральные блондиночки с широко распахнутыми глазками, с ресничками натуральными в полтора сантиметра, с приоткрытыми от любопытства розовыми губками.
— Я работаю… да не все ли равно, где? — хорошо сыграл недоумение Юрий Антонович. — Зарабатываю нормально. Тебе чего взять — салат, мороженое?
— Только кофе.
— Что так?
— Худеть надо.
— Тебе?..
Более изящного создания Юрию Антоновичу за сорок лет жизни встречать не доводилось.
— Да-а… вот тут и вот тут…
Очаровательная глупышка провела наманикюренной ручкой по талии и животику. Юрий Антонович понял, что в лепешку разобьется, но раскрутит девочку на бурную ночь. Уговаривать он умел.
В однокомнатную квартиру, которую Юрий Антонович снимал уже полгода, приехали заполночь. Было совсем невтерпеж, и после пятиминутного поцелуя Юрий Антонович расстегнул штаны. Там кое-кто уже ждал прикосновения нежной ручки.
— Так вот ты какой, — легонечко прикоснувшись, сказала девочка. — Ну, здравствуй, проказник. Сколь веревочке ни виться…
В прихожей скрежетнул дверной замок. Юрий Антонович замер. Дверь скрипнула, в прихожую вошли, зажгли свет…
Того, кто отворил дверь, следовало немедленно выставить! И утром замок поменять!
Возбуждение отхлынуло, Юрий Антонович попытался вернуть проказника на место.
— Стоять! — вдруг приказала девочка.
— Есть! — беззвучно ответил проказник. И сладить с ним было уже невозможно — окаменел.
В комнату меж тем вошли две женщины с портфелями — обе средних лет и какой-то подозрительной внешности: в таком возрасте уже не полагается носить длинную распущенную гриву.
— Вот, взят на месте преступления, — отрапортовала девочка.
— Этот, значит… Нужно проверить по базе данных. Уберите руки, гражданин!
Первая женщина достала маленький сканер и нацелила на проказника, вторая вынула из портфеля ноутбук, две папки с бумагами и даже портативный принтер.
Вс это она уложила на журнальный столик, смахнув на пол четыре грязные тарелки и шесть немытых кофейных кружек.
— Он самый… — сказала женщина со сканером. — Член гражданина Тудыкина Юрия Антоновича. Генконтроль подтверждает, анализ ауры подтверждает. Ну, приступим. Подсудимый, встать, суд идет!
Проказник, который на секунду расслабился, четко выполнил распоряжение.
— Да что ж это такое! — заорал Юрий Антонович. — Откуда вы взялись на мою голову?! Убирайтесь отсюда!
— А вы не кричите, гражданин. Не к вам обращаемся. Вы по этому делу проходите только как свидетель. Садись, Матильда, — женщина со сканером указала подруге на кресло. — Диктофон включи. А ты, Марго, присматривай за свидетелем. Будешь заодно адвокатом. Я — судья, Марианна Винтер. Выездное заседание суда объявляю открытым. Итак — член гражданина Тудыкина Ю. А., белый, совершеннолетний, прописанный по адресу «подбрюшье Тудыкина Ю. А.», обвиняется в самостоятельном и неконтролируемом детопроизводстве. Его преступная активность послужила причиной рождения двух младенцев — у гражданки Тудыкиной Анжелы Тимофеевны, состоявшей с гражданином Тудыкиным в законном браке…
— Его преступная активность?.. — переспросил ошарашенный Юрий Антонович.
— Не перебивайте… И у гражданки Савельевой Марины Александровны, с которой означенный Тудыкин сожительствовал четыре года.
— Я не виноват, она сама хотела! Я предупреждал! Я деньги на аборт обещал! — принялся выкрикивать Юрий Антонович. — Это она! Она взрослая женщина! Должна понимать!
— А вас, свидетель, никто и не обвиняет. Итак, по вине подсудимого появились на свет два младенца. Свидетель, вы присутствовали при процессе зачатия?
— Кто, я? Да я…
— Присутствовали? — голос Марианны Винтер сделался каким-то оловянным.
— Ну… да…
— Вы не могли противостоять преступным намерениям подсудимого?
— Не мог… — совсем обалдев от безумия этого судилища, прошептал Юрий Антонович.
— Вы пытались объяснить ему неэтичность его действий?
— Ему?..
— В первом случае имело место так называемое супружеское сношение, — заметила белокурая Марго. — В брак вступают с целью детопроизводства.
— Свидетель, вы ставили перед собой такую цель?
— Нет! Нет! — завопил Юрий Антонович. — Какие дети, самим жрать нечего!
— Значит, подсудимый проявил инициативу и совершил оплодотворение без согласования с вами?
— Да!
— Так мы и думали. Не волнуйтесь, свидетель, вам ничего не угрожает. — Тут Марианна Винтер даже улыбнулась. — Как вы поступили, узнав, что будет ребенок? Говорите, не стесняйтесь. И не пытайтесь оправдать подсудимого.
Юрий Антонович вздохнул.
— Он поступил, как всякий мужчина, у которого образовался ребенок помимо его желания, — сказала Матильда. — Упрекать его в этом нельзя.
— Что скажешь, Марго?
— Скажу в защиту обвиняемого — он был уверен, что в законном браке деторождение допустимо.
— Свидетель, вы предлагали обвиняемому меры защиты от деторождения? — строго спросила судья.
— Предлагал…
— Врет, — перебила Матильда. — Вот тут у меня показания пострадавшей. Воспользоваться противозачаточным средством предлагала как раз она.
— Свидетель?..
— Я ему говорил — давай, натягивай! А он! А он мне — да что ты, Юрка, это ж всё равно что в противогазе розы нюхать!
— Знакомая картина. Перейдем ко второму эпизоду.
— Это про Анжелку, что ли? Пьян был, ничего не помню! — официально заявил Юрий Антонович и испугался: кто поверит человеку, утверждающему, будто он три года подряд был пьян?
Но Марианна Винтер, кажется, поверила.
— Пьяный человек не может быть свидетелем противоправных действий члена, — согласилась она. — Нужно прояснить некоторые моменты биографии свидетеля. Гражданин Тудыкин, узнав, что у вас должен родиться ребенок, вы в панике покидали будущую мать и отбывали в неизвестном направлении?
— Почему же в панике? — возмутился Юрий Антонович. — Я им деньги предлагал! На аборт, то есть! Не брали!
— Тише, свидетель, тише. Записываю: в состоянии аффекта покидал женщин, потому что не хотел нести материальную ответственность за преступления подсудимого. И больше не появлялся.
— Не появлялся?
— Да.
— И в воспитании обоих младенцев участия не принимал? — допытывалась судья. — Да не волнуйтесь вы, свидетель. Мы же понимаем, что вы не можете отвечать за все безобразия подсудимого. Значит, когда выяснялось, что вы должны платить алименты, вы с чистой совестью меняли местожительство. Так?
— Так…
— Я вам сочувствую. Итак, подсудимый! — голос судьи стал грозен. — По совокупности преступлений вы приговариваетесь к десяти годам лишения свободы!
Проказник рухнул без чувств.
— Посади его в камеру, Марго, — велела судья.
Блондинка протянула нежные ручки, и Юрий Иванович едва не грохнулся по примеру проказника, увидев, как с пальцев слетают металлические струны, соединяются в сетку, сетка накидывается на проказника, прижимается к нему и, просочившись сквозь кожу, исчезает, не оставив следа.
— Что это?.. — без голоса спросил Юрий Антонович.
— Поздравляем вас, свидетель. Подсудимый больше не введет вас в расходы. Вам не придется прятаться от алиментов и работать без официального оформления трудовой деятельности. Вы можете вздохнуть с облегчением… — Судья улыбнулась. — Вам предстоят десять лет спокойной жизни. А за это время подсудимый одумается и уже не захочет безобразничать.
— Как это — не захочет?!
— Десять лет лишения свободы — хорошее средство для таких подсудимых. Только вы ему порнографических журналов не показывайте — плакать будет.
— Да вы что? Охренели? Как же я теперь?.. — забормотал Юрий Антонович. — Как же я без него?..
— Вы чем-то недовольны? — удивилась Марианна Винтер. — Девочки, он недоволен!
— Пусть он подаст апелляцию, — предложила белокурая Марго. — Помогите ему составить! Только с апелляцией такое дело — ему сперва придется возместить материальный ущерб. Сумма алиментов в первом случае за восемь лет, во втором — за четыре года. Матильда, сделай-ка распечатку.
Перед Юрием Антоновичем положили листок с такими цифрами, что глаза у него полезли на лоб.
— Вот и всё, — сказала Марианна Винтер. — Выездное заседание суда объявляю закрытым. Идемте, девочки. Мы сегодня неплохо поработали.
— Привет подсудимому! — Марго помахала ручкой. — Вы мою Матрену с собой взяли?
— Как же без нее? Открывай окошко.
Три метлы ворвались в комнату и устремились к хозяйкам. Матильда сложила все бюрократическое имущество в портфели, а портфели пристегнула к отполированным палкам.
— Матрена, Матрёнушка… — Марго погладила взъерошенные прутья. — Не поминай лихом, подсудимый!
Когда последняя метла со свистом унеслась в окошко, Юрий Антонович посмотрел на узника незримой решетки, схватился за голову, сел и громко заплакал.
Юлия Рубинштейн. Собственноручно
— А главная бумага где?
Слова сторож выговаривал нечётко, с просыпу или спьяну. И какая бумага ему главная, было не понять.
— Вот все документы, — сказал Малёхин и снова сунул сторожу всю пачку.
— Не-не, — отстранил тот его руку нечистой грабкой с чёрными ногтями, — ты главную. Собственноручное прошение.
Малёхин промолчал, наверное, минут пять. Чтобы насамогоненный доверху кекс мог выговорить такое, да таким тоном. Пять минут молчания по дядюшке.
— Чьё… собственное… ручное…
— Покойного! Ик! — торжественно завершил сторож.
— Да ты что… да…
Малёхин понимал, что он бесправен, что над ним глумятся, что плевать против ветра… — и так далее, но не в силах был остановиться. Точку поставил только хлопок двери в сторожку.