— А как у тебя — повернуть руль?
— Не знаю, — признался штурман. — Представил, что я с ним склеился, что ли? Наверное, очень захотел.
— Вот и я…
— А не склеиться ли нам с этими ребятами?
— С роботами, что ли?
— Не думал, что у бестелесного духа может поехать крыша, — съязвил Гаровский.
— Да ты как хочешь, доктор. А я попробую. Очень мне эта махина по душе, — и Жора шагнул внутрь робота. — Сколько рук! Ноги пристроил. Голова на месте, — механизм внезапно загудел, и окуляры вспыхнули красным цветом. — Поберегись! — робот беспорядочно замахал клешнями.
— И я! — Рома погрузился в соседнего. — Ух, слушается! Даже руки слушаются! — и он крепко залепил себе по голове.
— Как вы это сделали? — Гаровский прыгал вокруг своего, не решаясь к нему прикоснуться. — Эгоисты! Меня научите!
Разобравшись с управлением, призраки-роботы покатили в рубку. Жора рассматривал экраны и пульт, Рома подключился к бортовому компьютеру и удовлетворенно мигал светодиодами, Гаровский просто затих, словно о чем-то задумался.
— А я здесь останусь, — сказал Жора. — Не надо мне неба и рая, или что там. На первом «Далеком» летал, теперь на втором полетаю. Я штурман, или кто?
— И я останусь, — кивнул Гаровский. — Буду следить за собачкой. Вдруг лапку подвернет? Или съест что-то не то? Я доктор, или нет?
— И я, пожалуй, останусь, — присоединился Рома.
— А ты здесь зачем? Ты офисная крыса с кофеварками! — Гаровский выпрямился и торжествующе посмотрел на него сверху вниз.
— Ты плохо понимаешь, какие сейчас кофеварки, — снисходительно ответил Рома. — После них программы управления полетом кажутся детскими каракулями. Так что, буду у вас капитаном. Я же менеджер!
Корабль загудел, задрожал, и команду основательно тряхнуло, вжимая в пол. Точнее, тряхнуло бы, если бы команда не была металлической, и если бы магнитные присоски не припаяли её намертво к полу.
— Ура покорителям космоса! — заорал Гаровский. — Мы, трое героев на этом корабле…
— Чего трое-то? — усмехнулся Жора. — Кто тут ругался эгоистом? А сам собачку-то забыл!
— Ах да, собачка… Трое или четверо? Рома, ты что скажешь?
— Без разницы.
— Нет, это серьезный вопрос. И, думаю, я буду не первым, кто его задает: надо ли в такой ситуации считать собаку?
Вместо послесловия
Илья Криштул. Не паникуйте!
Что такое паника? Это крик «Мы падаем!» в самолёте, когда чуть-чуть изменился звук самолётного двигателя. Это суровые женщины в магазинах, сметающие с полок сахар и гречку. Это испуганный грибник, заблудившийся в небольшом лесочке и бегающий по кругу, вместо того, что бы спокойно выйти на дорогу. Это алкоголик, испытывающий приступы панической атаки каждое утро — где он? Кто он? Что было вчера? А было ли вчера? Это вызов машиниста по громкой связи в метро, когда поезд на минутку притормозил в туннеле — «Скажите, мы задохнёмся? А я успею написать прощальное письмо?».
Собака, потерявшая хозяина и мечущаяся по улицам, это тоже пример паники…
Панике подвержен даже картофель, как недавно выяснили израильские учёные. Непонятно, правда, зачем они это выясняли, но им, учёным, виднее, чем заниматься. Может, они впали в панику, осознав, что у них за год ни одного научного открытия и им урежут финансирование. Тут картошка и подвернулась. Причём Solanum tuberosum — так называется картофель в научном мире — сначала не реагировал на работу учёных, но евреи люди упорные, а паникующие евреи тем более. В итоге они создали картошке такие условия, что она тоже запаниковала. Как это выглядело? В докладе, посвящённом эксперименту, написано, что картофель в состоянии паники начал выделять огромное количество флуоресцентного белка, но лично я думаю, что картошка стала в ужасе разбегаться. Тогда у этого научного открытия появляется экономический смысл — ведь можно будет прямо на грядках ввести картофель в состоянии паники и спокойно ловить его вёдрами, когда он вылезет из-под земли и, ничего не соображая, побежит прочь от огорода.
А вот на тонущем «Титанике» паники сначала не было. Среди людей не было, картофель, может, и паниковал где-то глубоко в продуктовом трюме. Как потом вспоминали выжившие пассажиры — на палубе играл оркестр, все уступали друг другу места в лодках, не особо торопясь покидать корабль… Паника началась, когда «Титаник» накренился. Образовалась толпа, возникла давка, люди перестали здраво мыслить и, в итоге, сами себе мешали пройти к лодкам, которые отплывали полупустыми. Выжило всего 712 человек, меньше половины от общего количества пассажиров и членов экипажа. Замёрз и утонул даже Ди Каприо…
Картофель, кстати, потонул весь.
Так вредна или полезна паника? Психологи не пришли к единому мнению, но в одном они солидарны — паника на людях, в толпе опасна и чревата. Недаром во время войны паникёров расстреливали безо всяких сожалений и очень жаль, что в мирное время это делать запрещено. А вот паника наедине с самим собой… Кто-то из докторов говорит, что это даже полезно, так организм побеждает стресс, а кто-то при первых симптомах панической атаки советует немедленно ложиться в психиатрическую клинику. Странно, что туда не положили израильских учёных за их картофельные эксперименты…
Китайцы, подарившие миру шикарный повод для паники — коронавирус, недавно с извинениями выбросили на прилавки игрушку-антипанику под смешным названием «Пупырки». Это что-то похожее на всем известные пупырышки из упаковочного полиэтилена, которые обожают лопать все, включая человекообразных обезьян. Моя дочь сразу эти «Пупырки» купила, как и все её одноклассники, чтобы не паниковать перед ЕГЭ. А так как я подвержен паническим атакам и сейчас идёт футбол с участием нашей сборной, я эту игрушку у неё отнял. На время матча, конечно. И, пока сборная России под своим любимым лозунгом «Главное — не победа, а участие» играет, как она думает, в футбол, я совершенно спокойно лопаю пузырьки и полностью умиротворён и безобиден. Как и наши футболисты. И под этот футбол я совершил научное открытие, хоть и не являюсь израильским учёным. Вот оно:
От паники спасают только три вещи. От лёгкой паники в замкнутых пространствах на земле (такси, поезд, жена в квартире, «Почта России» и т. д.) спасёт эта самая игрушка «Пупырки». «Ваша бандероль утеряна, разорвана и истоптана.» — говорит работник почты. Вы с улыбкой давите пузырьки, а не начинаете паниковать и звать начальника отделения… Более сложный случай — турбулентность в самолёте, застрявший лифт без света, утечка кислорода на космической станции. Спасает задержка дыхания и старая присказка: «Икота, икота, уйди на Федота, тревога на Серёгу, паника на Виталика». Всё — вы спокойны, а где-то икает Федот и паникует Виталик. Самый страшный случай — паника из-за падения котировок нефти, из-за надвигающегося голода и отсутствия питьевой воды, из-за развода и смертельной болезни. У вас две мысли: «Как жить дальше и зачем жить дальше?». Гоните эти мысли вон! У паники есть символ — картина художника Мунка «Крик». Покупаете эту картину, только не копию, а оригинал, вешаете на стену — паника исчезает. Ушла жена? В холодильнике нет омаров? Вы заболели коронавирусом? Надвигается конец света? Да бросьте — у вас на стене висят 120 миллионов долларов! Берёте себе новую молодую жену, просите её заказать омаров, вызываете лучших врачей, а конец света это вообще не для вас, это для тех, кто за свет не платит. Вы тоже не платите, но у вас своя электростанция, что ж вам, самому себе платить? Посмотрели на картину, вышли на балкон своего особняка, сели в шезлонг, плеснули в бокал виски и любуетесь ласковым Средиземным морем. А тут уже и омаров привезли, и медицинские светила подъехали. Какая паника?
А умрут всё равно все, просто кто-то раньше, кто-то позже… Кто-то в комнате коммунальной квартиры на продавленной тахте, а кто-то на диване из кожи крокодила под картиной Мунка «Крик». И какая разница?
Чего паниковать-то?