— Можно достать, скажем так.
— А вы как-то намерены искать сам яд, ну, предприятие, где его производят, реализаторов, ту емкость, где он хранился, наконец, бутылку, пузырек?
— Предприятие, производящее ядохимикат, установить будет нетрудно по химическому составу вещества. С предприятиями-реализаторами сложнее, их наверняка не одна сотня по России наберется. А насчет остального — бутылочки… Хочешь спросить, будем ли мы завтра обыск проводить у Сорокина? Нет, не будем.
— Почему? То есть… я хотела спросить, почему именно у Сорокина обыск?
— Если девицу отравили намеренно, у убийцы было достаточно времени, чтобы избавиться от такой важной улики, как пузырь с ядом. Но я сейчас даже не поэтому подожду соваться с обысками к кому-либо из вашей теплой компании май-горских дачников. Мне сейчас важнее знать другое.
— Что?
Колосов молча смотрел в темное окно. На яркую, только недавно показавшуюся над Май-горой луну — ну чистый романтик!
— Нина, как старожил здешних мест, кого из своих соседей, тех, кто были с вами у Чебукиани, вы знаете лучше всего? — спросил он после паузы.
— Ну, я уже говорила: Александру Модестовну, Костю, Леру знала, но… С Сашкой Кузнецовым тоже прежде встречались.
— Кузнецов, а-а. — Колосов вспомнил парня с подбритым затылком, утихомиривавшего Сорокина в опорном пункте. — И он вроде родственник будет этой вашей вдове художника?
— Племянник. Когда еще его мать была жива, они часто летом приезжали к дяде Георгию. Такой мальчишка был озорной — ужас. Форменный хулиган, никому проходу не давал — тут же в драку кидался. Потом с возрастом поутих, поумнел. — Нина улыбнулась, словно что-то припоминая.
А Катя отметила про себя, что Нина не особенно общалась там за столом с этим парнем, оказавшимся, как выяснилось, тоже знакомым ее детства.
— А он вообще чем занимается? — спросил Колосов.
— Сначала он вроде в гору пошел, как мне рассказывали, — фирма у него была какая-то рекламная. Потом погорел. Торговал понемножку — поставки из Испании вина, кожгалантереи, ну и… Кризис, в общем. — Нина наморщила лоб. — Бог знает, сколько мы не виделись. Там у Александры я его поначалу даже и не узнала. А сейчас его Смирнов к себе взял в театр.
— Кем же? — удивилась Катя.
— Менеджером по снабжению — что-то в этом роде, тай мне Сашка сказал. Он пробивной, луну, если захочет, с неба достанет. В нем жилка коммерческая ключом бьет. Но что-то ему не везет в последнее время. Хотя кому везет-то? Александра Модестовна наверняка его по знакомству к Смирнове пристроила — трудные времена пересидеть. Все лучше, чем в винном складе менеджером работать — тут все же богема какая-никакая. — Тут Нина состроила презрительную гримаску. — Платят там, конечно, негусто. Но ничего, Сашка никогда не жалуется, не привык. Он сам мне так сказал.
Катя с великим трудом припомнила этого Кузнецова: типичный купи-продай. Шкаф —шкафом, да еще этот подбрить» затылок. Только золотой печатки на пальце и не хватает был бы натуральный Черкизовский рынок. Странно, что я этой вдовы художника, в прошлом балерины — не бог знаем какой известной, но все же, — и такой плебейский родственник. Впрочем, это поначалу только кажется, подумала Катя, что все эти «люди искусства» живут какой-то «особенной» отличной от простых смертных жизнью. Копнешь поглубже каждого из них, и оказывается, что и жизнь у них как жизнь, и родственники как родственники.
— За столом присутствовали еще двое, насколько я понял. — Колосов сверился с блокнотом. — Мужчина по имени Владимир…
— Ничего про него сказать не могу. — Нина покачала головой. — Впервые в жизни его увидела. Кто он Александре — знакомый ли, близкий ли, дальний ли… — Она посмотрела на Катю. — Красавец расписной, глаз не отвести. На даче у Чебукиани он не живет — это точно. Когда мы уходили, Кать, он шел следом за нами почти до конца улицы. Значит, он не гостит у Александры, а либо дачник здешний, либо у кого-то снимает.
— Ладно, справки наведем. — Колосов черкнул в блокноте. — Но у соседки вашей гостит какая-то подруга.
— Юлия Павловна, она представилась. И тоже ничего про нее сказать не могу. Я ее прежде никогда не видела.
— Там еще ребенок должен быть на даче. — Катя рассказала Колосову «про мальчика в кустах». — Запуганный какой-то. Необычный.
— Чем необычный? — Колосов снова записал что-то в блокноте.
— Альбинос вроде. Белесый как лунь. Но со взрослыми его за столом не было. Спал, наверное, уже.
— Ясно. — Колосов потер рукой лицо. Выглядел он усталым. — Вот, девочки, какие дела-то у нас. Отравление. Чисто женский прием расправы с жертвой, вам не кажется, а?
Катя встала, начала убирать со стола посуду. Никита вышел на крыльцо курить. Ясно, в голове начальника отдела убийств Гениального Сыщика уже наверняка бродит целый выводок «рабочих версий по делу». Как же без этого! Начальство требует активизации розыскной работы. А в заведенном по этому факту оперативно-розыскном деле и пунктик соответствующий имеется.
Катя потянулась за подносом. Первая, напрашивающаяся сама собой версия проста. Никита о ней уже обмолвился, когда упомянул про обыск у Сорокина. Кому, по самой примитивной логике, выгодна смерть Сорокиной в первую очередь? Самое простейшее предположение — ее брату Константину, не скупящемуся на родственные затрещины.
Каждый несет свой крест — Нина это не раз повторяла. И крест в какую-то минуту жизни становится просто непосильным, и его так и тянет сбросить с плеч. А поэтому…
Заботы о сумасшедшей сестре могли в конце концов встать брату поперек горла. И он вполне мог решиться на… Правда, у этой версии, при всей ее простоте и заманчивости, имелось одно слабое место. Сорокин мог убить свою сестру и раньше. Что ему мешало сделать это неделю, месяц, год назад, наконец? Правда, на это можно возразить, что обстоятельства его жизни как-то вдруг могли измениться, а это, в свою очередь, привело и к перемене его взаимоотношений с сестрой, но…
Катя смотрела на Колосова: нет, уж ты, конечно, не будешь слушать мои версии. Зачем тебе? Они и так давно уже запечатлены в твоем заветном блокноте. Но у нас в запасе и вторая версия: Сорокина покончила жизнь самоубийством. И тут сразу возникает масса неясностей. Где сумасшедшая могла самостоятельно достать ядохимикат гранозан? Купить в магазине «Ваш сад-огород»? Интересно, а умственные способности позволяли совершать подобные покупки? Ведь сначала надо было все разузнать о действии яда, является ли эта дрянь смертельной, в какой дозе ее принять, чтоб уж наверняка… Такая морока и здоровому-то человеку не под силу. Проще уксусу хлебнуть неразбавленного или из окна сигануть. Или же найти подходящий крюк в потолке, или сук на осине и… Катя чуть не выронила блюдце. ОСИНА… Ей вспомнилось это дерево и обрезок веревки на нем в старом парке «Водник» у ржавой карусели…
Самоубийца Ачкасов выбрал именно такой способ ухода из опостылевшей жизни. А ведь тоже мог купить себе какой-нибудь ядохимикат позабористей и… Катя посмотрела в темное окно, мучительно что-то припоминая, ей надо что-то сказать Никите. Что-то очень важное, связанное как раз с… Но мысль, только что промелькнувшая, уже ускользнула. Что-то она ведь только что вспомнила в связи с этим самоубийство» в Старо-Павловске, и вот… Или ей только показалось?
Она прислушалась: Нина, тоже вышедшая на крыльцо, рас сказывала Никите о своей семье: о деде Тариэле, выстроившем эту дачу, об отце…
А что же, интересно, хотел сказать Никита своей ехидно фразой «чисто женское убийство»? Если идти традиционным путем, то в смерти Сорокиной нужно подозревать всех оказавшихся в тот злополучный вечер в гостях у Александры Модестовны. И четверо из присутствующих там были женщины (если считать и их с Ниной, конечно). Интересно, Никита по старой дружбе хоть для нее, для Кати, сделает исключение?
Впрочем, бог с ними, с этими притянутыми за уши версиями: Кате вдруг стало скучно перебирать в уме все эти головоломки. Насколько она успела изучить начальника отдела убийств, Никита на этот счет человек оригинальный. «Версии версиями, а у нас и у самих горшок на плечах варит» — любимая его поговорка. Версиям порой он не придает никакого значения. Он просто…
— Ну что решила? Я могу рассчитывать на вашу помощь? Катя на пороге обернулась с подносом в руках: Колосов, вернувшийся на террасу, смотрел на нее серьезно и тревожно. Надо же, Гениальный Сыщик снизошел до просьб! По собственному признанию, никого и ни о чем он терпеть не мог просить.
— Конечно, Никита. Что я должна сделать?
— Я попросил бы тебя… познакомиться с твоими нынешними соседями поближе.
— Со всеми со всеми?
— Угу. По возможности.
— Со Смирновым вряд ли это получится. Сам понимаешь почему.
Колосов глянул на наручные часы:
— Ну, с ним — на нет и суда нет… Ладно. Поздно уже. Вам отдыхать пора, и так я у вас загостился. Спасибо за ужин. Теперь приглашение на шашлыки за мной.
Нина, подкравшаяся сзади, дернула Катю за кофту и прошипела в самое ухо:
— Куда он ночью поедет? В Москву, в такую даль! Скажи, чтобы ночевать оставался. Мы ему на террасе на диване постелим. Выспится — кум королю!
— Спасибо. — Колосов, услышав Нинины слова («Какие большие у нас уши!» — подумала Катя ехидно), улыбнулся. Катя поймала на себе его взгляд. — Я с приятелем уже договорился. К нему поеду. Он тут в городке живет на площади Победы. Следователь прокуратуры, хороший паренек. Спасибо за приглашение — я не хочу вас стеснять.
«Ну и бог с тобой, — подумала Катя, — вольному воля, упрашивать не станем». Она пошла проводить Никиту до машины. В глубине души она даже была рада, что все так складывалось. Узнай «драгоценный В. А.», что в его отсутствие Колосов провел ночь, как говаривали наши романтические предки, «с ней под одним кровом», объяснениям конца и края было бы.
— И все-таки, что конкретно мне нужно делать? — спросила Катя, когда они подошли уже к калитке.
— Ночь славная какая, Кать. Такая, что и уезжать не охота…