Утро начинается с крика Кости – он обнаружил обломки любимой игрушки.
– Это ты?! Сдурела, сука, на хрен?!
Я открываю глаза и ничего не соображаю – что ему надо? Костя весь белый от злости, аж трясется. Я сажусь на кровати, поджав ноги, натягиваю простыню и молчу. Что говорить – и так все ясно.
– Я тебя спрашиваю – на хрен ты это сделала?!
– Я больше не хочу никаких снимков.
– А просто сказать не могла?! Надо было «Никон» вдребезги разбить?! Истеричка малахольная!
– Ты не понимаешь слова.
– А ты?! Ты, на хрен, понимаешь?! Хорошо еще, что вчерашние снимки я успел скинуть в ноут! Вот же сука, а?! Тебя убить, что ли?!
– Полегчает?
Он отшвыривает то, что осталось от фотоаппарата, и замахивается, чтобы отвесить мне пощечину, но я совершенно спокойно и жестко говорю:
– Даже не пробуй.
И он словно опомнился, опустил руку и сел на кровать. Берет меня за запястье и тянет к себе:
– Лор… ну, что за фокусы, а? Зачем? Все было так хорошо – и вдруг опять какие-то заморочки.
– Заморочки?! Ты не понимаешь, да?! Ты не понимаешь?! Зачем ты делал заказ для Джера?! Как ты вообще посмел?! Почему не сказал?! Зачем?!
Он смотрит на меня непонимающе, потом губы его кривятся в ухмылке:
– Так и знал, что он это сделает. Не сможет не сделать. Признался, значит… Когда?
– Сегодня ночью.
– Что ты делала у него ночью?
– Не у него. Я курила в кухне.
– И он пришел к тебе с твоей фотографией, да? – усмехается Костя, отбрасывая волосы с моего лица.
– Нет. Мы разговаривали.
– О чем?
– О тебе.
– Не ври! – орет Костя, и я морщусь. – Я же просил – никогда не ври мне!
– Я не вру – можешь у него спросить. Мы просто разговаривали.
– Ты врешь! Он не может просто разговаривать. Он тебе что-то предложил? Ну?! – Он встряхивает меня за плечи. – Говори!
Я молчу. Что я должна сказать – что Джер предложил мне обойтись без него, Кости? Что мы целовались? Не думаю, что он это оценит.
– Что ты молчишь?! Что у тебя с ним было?!
– Прекрати… ничего не было…
– Неправда!
– Костя…
– Говори!!!
Он хватает меня за горло, я закрываю глаза и замираю. Когда Костя в ярости, с ним лучше не спорить, не возражать – иначе это его только подстегнет.
– Почему ты молчишь?! – орет он, и я хриплю, задыхаясь:
– Потому… потому что ты… горло…
У него словно пелена спадает с глаз, он в недоумении смотрит на свою руку, сжимающую мое горло, и убирает ее.
– Прости… прости, я что-то… не соображаю совсем…
Я растираю руками шею, кашляю. Костя встает с постели, отходит к окну:
– Ты заставляешь меня сходить с ума, я перестаю себя контролировать… Лорка, я тебя умоляю – не надо, не делай мне больно…
– А ты? Когда ты прекратишь делать больно мне? Зачем ты устроил этот допрос? Я все сказала бы и так… просто мне нужно время, чтобы понять. Просто время – понимаешь, совсем немного, чуть-чуть… Костя, это уже просто невозможно, понимаешь? – Я встаю и подхожу к нему, прижимаюсь лицом к его спине. – Костя… потерпи, ладно? Потерпи, мальчик мой… все будет хорошо…
Он разворачивается и обнимает меня:
– Почему ты такая? Я не могу злиться на тебя, не могу… – он начинает лихорадочно целовать меня, и я чувствую, что сейчас уже никуда не пойду, а ведь мне надо на работу…
Господи, наконец-то я дома! Валюсь в ванну, наполненную пеной и солью, расслабляю уставшие мышцы и блаженно дремлю. Хорошо… Завтра буду спать до обеда…
Вечер провожу в аське – по традиции. Ну должна же я с приятельницей обсудить все перипетии моей личной жизни! Мы на одном языке разговариваем, хотя находимся далеко территориально.
Она присылает мне пару чудесных песен, и я, закачав их в плеер, ложусь в постель. Но тут нелегкая приносит Костю. И я совершаю роковую ошибку – впускаю его в квартиру, чего никогда не делаю, ни при каких обстоятельствах. Сегодня, однако, черт попутал…
Сидим в кухне, пьем чай, и я вдруг решаюсь:
– Костя… я хочу потеряться на неделю-другую.
– Это в связи с чем еще? – удивляется он.
– Я очень устала – посмотри, как я выгляжу… Мне нужно отдохнуть, выспаться… да просто одной побыть. И тебе ведь тоже неплохо дома-то показаться… – Лишнее это, я уже сама понимаю, но поздно – пощечина.
– Не давай мне советов! И что опять за гнилые фокусы?! Что значит – ты устала? От чего?
– Костя… устать можно и морально – разве нет? Столько всего произошло за такое короткое время…
– И что?! – орет он, и я морщусь – не хватало еще соседей в курс дела ввести. – А Джер?!
– Что – Джер?
– Ну, с ним-то как?
– А что с ним не так? – не понимаю я, Костя вскакивает и сдергивает меня с табуретки:
– Ты что из себя идиотку тут строишь?! Можно подумать, ты не знаешь, зачем он приехал!
– И зачем же?
– Да к тебе, дура! Ради тебя! Думаешь, я ему нужен?! Ни фига – я только предлог, а цель – ты! И теперь ты все обламываешь?!
Однако… вот это сценарий… Это что же выходит – Джер приехал исключительно ради моего прекрасного тела? Неслабо… Если во фразе «летучий голландец» три первые буквы заменить на две другие, то выйдет как раз в точку… и в рифму… Да-а… Чем дальше, тем жизнь интереснее. Никогда бы не подумала, что ради какой-то фетишной фотосессии человек способен приехать за такие километры… Ей-богу, я становлюсь популярной… Или… догадка осеняет меня – да ведь, скорее всего, Джер опять заплатил Косте за возможность прикасаться ко мне, снимая процесс на пленку!
Все это проносится в моей голове буквально за считаные минуты. Костя ждет реакции – я вижу это по сжатым губам и напряженному лицу.
– Это уже не мои проблемы…
– Да?! Хочешь – твоими станут?! – орет Костя, снова встряхивая меня, как пыльное покрывало. – Ты сдурела совсем, дорогая моя! Забыла, что не можешь говорить мне «нет»?
– Это ты забыл кое-что! – шиплю я – мне уже порядком надоел его визит, если честно. – И еще – не ори! Ты не дома!
– Ты что мне спектакль тут устраиваешь?! – переходит на три тона ниже Костя, но меня не отпускает. – Что все это значит вообще?! Как я теперь приеду к Джеру и заявлю, что не будет никаких съемок?! Ты об этом подумала? – И я понимаю, что оказалась права в своих догадках.
– Почему я должна думать о прихотях твоего приятеля?! В конце концов, мы уже обсуждали с тобой, что это мое тело, и как им распоряжаться – я сама решу! Почему я должна делать то, что просто не могу сделать сейчас? Не могу – я устала, мне плохо и физически, и морально! Это если ты вдруг не видишь! – Во мне все уже просто клокочет и взрывается, я хочу, чтобы он ушел, оставил меня – пусть пройдет время, я чуть-чуть подумаю – и вернусь. Потому что я всегда возвращаюсь… Но сейчас ему лучше бы уйти.
– Выключи эту хрень! – раздраженно просит Костя, потому что из ноутбука беспрестанно орет «The Rasmus», не смолкая, по кругу.
– Мне нравится! – отрезаю я.
– Тебе вечно нравится только то, что бесит меня!
– Ну, вот такая я!
– Я бы тебя сейчас убил с удовольствием, но боюсь, что срок окажется длиннее этого самого удовольствия, – бросает Костя раздраженно и идет в коридор. – Что мне передать Джеру?
– Привет! – рявкаю я и выталкиваю его за дверь.
Закрываюсь зачем-то на все замки, хотя нужды никакой в этом нет.
«Вот и скажи Джеру своему, чтобы он с тобой снимался! Чтобы поездка не пропала! Отработай сам денежки, которые получил от него!» От подобной мысли мне становится как-то если не легче, то уж точно веселее. Я фыркаю довольно и направляюсь в спальню.
Там холодно – вчера, второпях собираясь, я забыла закрыть окно, и сегодня не могла понять, откуда так тянет холодом. Бр-р-р! Как теперь спать? Тут ледник, как в Арктике…
Ныряю под теплое одеяло и засыпаю почти без снов…
«Зачем я сказал? Зачем?! Я только все испортил… Теперь у меня только один выход. Я не могу оставить ее с ним, потому что… Да, как раз поэтому».
Я слушаю очередной российский шлягер и просто плыву. В принципе не люблю женский вокал – даже не знаю почему. Но тут просто взрывает – каждое слово в душу, в голову, в сердце…
Мы это уже проходили – три года назад. Именно тогда я сказала себе – хочу, чтобы ты плакал. И заставила. Я не видела слез, конечно, – мне рассказали… Ну, еще бы – он не может плакать прилюдно. Ну, пусть не прилюдно – при мне…
Три года назад я объявила Косте свой диагноз. Так честно и сказала – все, мол, милок, ищи себе… и так далее. Я не знаю, зачем именно это сделала, в принципе мне его сочувствие не нужно – как не нужно ничье. Но так как я человек весьма жестокий, то буквально через пару-тройку дней, как это стало известно, я ему и сообщила. Позвонила на работу, сказала все одной фразой и бросила трубку, отключила совсем. И уехала в клуб – танцевать.
Назавтра мне пришлось идти сдавать анализы, и в приемном покое я столкнулась с Владом – тем самым Владом, который впоследствии вправлял мне вывих после падения с крюка. Он меня хорошо знает, как знает и о наших с Костей отношениях – ну, разумеется, не обо всех…
Так вот, Влад меня увидел, глаза у него округлились, очки помутнели… Схватил за руку, затащил к себе в кабинет и пихнул на кушетку:
– Ты нормальная вообще?!
– Это такая манера «здравствуйте» говорить? Оригинально, Владислав Анатольевич…
– Прекрати! Ты что наделала, а?! Ты знаешь, что у Кости вчера сердечный приступ был?!
Я открываю рот от изумления – что в моих словах могло довести здоровенного мужика чуть за тридцать до сердечного приступа?! Я хлопаю ресницами и тупо смотрю на Влада. Он курит какую-то вонючую сигарету, часто стряхивает пепел в консервную банку и зло пялится на меня из-под очков.
– Дай мне свою карточку! – требует он. – И не ври, что она у тебя не с собой – вон, из сумки торчит!
– Где Костя? – спрашиваю я, игнорируя его просьбу, но Влад сам выхватывает карточку из моей сумки и садится прямо на стол.