77
сами будут учить нас с сестрой. Я понимал, что они пытались привить нам традиционные
ценности, просто делали это совершенно неправильно, подавляя своим контролем. Мне
частенько снились кошмары, что если я посмотрю американский фильм, мой мозг сгниет и
потечет из ушей.
Джетта передергивает, и я действительно не знаю, что сказать. Его рассказ совершенно
отличается от того, что я ожидала услышать, и теперь мне надо все это переварить.
– Вот так я и прожил большую часть своей жизни. Но потом мне исполнилось шестнадцать,
и я получил водительские права. Я все еще учился дома, но мне позволили выезжать в магазин
за продуктами и посылали с другими поручениями. Они составляли для меня график, знали,
куда я собираюсь и сколько это может занять времени, так что в действительности у меня не
было возможности куда-нибудь выбраться. Но я начинал осознавать, что больше не хочу так
жить. Родители называли это «подростковым бунтом», «истериками» и твердили, что я «позорю
семью», но мне всего лишь хотелось ходить в кино и делать то, что делают все остальные. Я
люблю свою культуру, но не понимаю, почему не могу быть и японцем, и американцем
одновременно. Ладно, опустим лишние подробности. Однажды вечером я сидел у окна, хотя
родители давным-давно велели мне отправляться спать, а неподалеку была вечеринка. Родители
соседского парня уехали, и он воспользовался их отсутствием. И вот я сидел там, слушал
музыку, которую мне запрещали слушать, смех и крики веселящихся людей, а потом тихонько
спустился вниз и вышел из дома прямо через парадную дверь. В ту ночь я встретил Хави. Это
была его вечеринка.
Да, в это я могу поверить.
– А дальше я начал еще сильнее бунтовать, слушать музыку «Something Corporate» и других
групп, смотреть запрещенные фильмы, а потом все только ухудшилось. Я наделал массу
ошибок. Ничего незаконного, ну или, по крайней мере, ничего такого, на чем бы меня поймали.
Но я вылетел из школы. Это одна из причин, почему я сношу все выходки Хави. Он всегда
помогал мне выпутываться изо всяких передряг. Ну а когда мои родители узнали обо всем, что
я натворил, они выгнали меня из дома. Сказали, что я плохо влияю на сестру и покрыл позором
их имя. Поэтому я снял квартиру вместе с Хави.
Твою. Налево. Мои родители, конечно, говорили мне всякие ужасные вещи, но я даже
представить не могла, чтобы отец или мать заявили нечто подобное своему ребенку. Тем более
Джетту.
– Короче, я собрался с мыслями, сдал экзамены и получил аттестат, а потом приехал сюда,
так что вот. Боже, их обоих, наверное, удар бы хватил, если бы они узнали, что я обо всем этом
тебе рассказываю, но я не видел родителей и сестры четыре года. Ни телефонных звонков, ни
открыток, ни встреч. Они сказали, что мне больше никогда не будут рады в их доме, и это еще
до того, как я набил татуировки. Я несколько раз проезжал мимо – на каникулы я приезжаю в
наш городок и живу у Хави, – но у меня духу не хватает постучать в дверь собственного дома.
Мне просто… Мне хотелось бы увидеться с сестрой. Не желаю, чтобы она думала, что я ее
забыл.
Официантка выбирает именно этот момент, чтобы принести нам заказ. Я не могу отвести
взгляд от пиццы, словно она сможет дать мне ответы, в которых я так нуждаюсь. Может, в этой
ситуации вообще лучше помолчать. Джетт ждет.
– Это совсем не то, о чем я думала. Не знаю, что сказать. Мне казалось, что мое детство было
ужасным, но я, по крайней мере, могу поехать домой и увидеться с родителями. Я сбежала от
них, но вовсе не так, как ты. Мне так жаль, и я думаю, что ты очень-очень храбрый, учитывая
все, что ты сделал.
Тянусь через стол, стараясь не обжечься о противень с пиццей, и беру его за руки. Ну какого
лешего между нами этот дурацкий стол?
– Не такой уж я и храбрый. Я бунтовал против родителей. Мало кто назвал бы это храбрым
поступком.
Боже, какая чушь. Встаю и пересаживаюсь к Джетту на диванчик, а потом обнимаю его
одной рукой и целую в щеку.
– Ты потрясающий, Джетт Нгуен. Никогда в себе не сомневайся.
Он обнимает меня, прижимает к себе как можно крепче и дарит ответный поцелуй в
макушку.
78
– Я так рад, что мы встретились, Шеннон Трэверс. Говорят, на все есть свои причины,
однако я всегда считал это ерундой, потому что сплошь и рядом происходят ужасные вещи,
которые не имеют никакого смысла. Но у меня такое чувство, что мне суждено было встретить
тебя в том кафе.
Я чувствую то же самое.
– Спасибо, что поделился со мной своей историей. Ты не обязан был, но мне приятно, что ты
это сделал, и не переживай, что я кому-то проболтаюсь. Я буду свято хранить твою тайну.
– Да мне даже в голову не приходило, что ты кому-нибудь расскажешь. Я тебе доверяю,
принцесса.
Джетт наконец-то улыбается, и мое сердце снова начинает трепетать.
Чем больше я узнаю о Джетте и чем больше времени с ним провожу, тем страшнее мне
представлять, какой станет моя жизнь, когда все это закончится.
– Мы сможем остаться друзьями? После всего? Я имею в виду, после того как пройдет
достаточно времени, пока я буду горевать о твоей потере и проклинать твое существование?
Еще предполагались разрывание на мелкие клочки его рисунков и пожелание ему заразиться
остроконечными кондиломами10. Ну, по крайней мере так делали в фильмах.
– У нас есть еще немного времени. Давай пока не ставить на нас крест.
Он откидывает волосы с моего плеча.
– Меньше двух недель. Не так уж и долго.
Похоже, Джетт не расположен сейчас это обсуждать. Он продолжает ласкать мои волосы, но
я больше не чувствую той близости, которая установилась между нами несколько минут назад,
когда он рассказывал мне о своих родителях. Может, физически он и рядом, но эмоционально
закрылся. Теперь моя очередь вздыхать. Встаю и возвращаюсь на свой диванчик. Мы молча
начинаем есть.
В следующий раз мы нарушаем тишину, лишь чтобы поспорить о том, кто будет оплачивать
счет, и я позволяю ему победить.
10 Остроконечные кондиломы – венерическое заболевание.
79
Глава 14
– Ты должна надеть это сегодня вечером для Джетта, – заявляет Хейзл.
Мы только что вернулись домой после шоппинга с девчонками, где я прикупила кружевную
маечку мятного цвета и шорты в тон. Все лучше, чем безумный кожаный прикид, в который
они пытались меня засунуть. Бр-р-р!
– Может, и надену, а может, и надену, – подмигиваю я ей.
– Ты должна рассказать мне, как ему это нравится. Я хочу деталей. Ты зажимаешь все
подробности своей сексуальной жизни, а значит, либо вы занимаетесь какими-то
извращениями, и ты не хочешь об этом рассказывать, либо все не так уж и прекрасно.
А может, я просто не хочу делиться такими личными вещами? Почему не рассматривается
такой вариант?
– Ни то, ни другое. Возможно, мне просто кажется, что не стоит делиться чем-то настолько
интимным и что это касается только нас двоих.
Хейзл подозрительно прищуривается.
– То есть все плохо. Он слишком маленький? Или слишком быстро кончает? А может, у него
инструмент кривоватый?
Понятия не имею, как ответить хоть на один из поставленных вопросов. Кроме разве что
первого. После того как его, м-м, орган, неоднократно прижимался к моей ноге, я поняла, что
он не маленький. У меня не так уж и много опыта в измерении пенисов, но я точно знаю, что он
не маленький. Вообще-то ощущение, что он до ужаса большой. Я даже рада, что мне не надо
умещать его внутри себя. Благослови господь счастливицу, которая его заполучит.
Это звучит так странно.
А еще у меня почти нет сомнений в отсутствии кривоватости. Думаю, подобные нюансы я
бы тоже уловила.
– В его инструменте и исполнении нет никаких изъянов. У него все в порядке. У нас все в
порядке. Я вполне удовлетворена.
Собственно, учитывая, сколько времени я провожу с Джеттом, и как он меня… назовем это
за неимением лучшего термина «заводит», мне вроде как приходится сдерживать свои желания.
Я по возможности урываю для себя время, когда принимаю душ, но мой бедный вибратор в
последнее время совершенно заброшен. Я запрятала его как можно глубже под кровать, так что
если только Джетт не нырнет туда и не станет специально его искать, то никогда не найдет. А
не то состоялась бы миленькая неловкая беседа, которую мне совсем не хотелось бы вести.
– Как скажешь, – нараспев отвечает Хейзл.
Ну и пожалуйста. Моя липовая сексуальная жизнь не ее ума дело.
– А как насчет тебя? Никого пока не нашла для перепихона?
Скрещиваю пальцы в надежде, что она не скажет «Хавьера».
Закатив глаза, она направляется к кофеварке.
– Теперь, когда у тебя есть секс, ты можешь понять, как хреново, когда его нет. Клянусь,
если я в ближайшее время с кем-нибудь не трахнусь, то слечу с катушек и кого-нибудь прибью.
Хейзл вставляет новый фильтр и наливает воду.
– Детка, ничем не могу помочь. Не думаю, что обязанности соседки и подруги заходят так
далеко.
Она посылает мне сердитый взгляд.
– Я бы никогда тебя об этом не попросила. Я в такие игры не играю.
Как и я.
– Позаботься о себе сама.
Лично мне так и следует поступить. Вернее, так я обычно делала до того, как у меня