Сверху экрана появляется сообщение от Эверли, которое заставляет вспомнить, что Зои все еще на видеоконференции.
– Прислала тебе детали и адрес их эйчара, – подмигивает та. – Уверена, до собеседования с Гамильтоном ты дойдешь.
– Мне это не нравится, – тревожно произносит Руби. – Зои, подумай трижды.
– Утром отправлю резюме и сопроводительное, – обещает она. – Как минимум пообщаемся.
Фотографию Гамильтона в кардигане Зои сохраняет себе в телефон. Пригодится для фантазий перед сном.
«Феллоу Хэнд», значит. После бытовой техники должно быть не слишком сложно.
Глава 8
Леон
Главная задача, которую Леон ставит перед собой каждое утро, – пережить день. И как бы он ни уговаривал себя, что со временем должно стать легче, пока получается наоборот. Самым большим кошмаром стали выходные: вместо обычного отдыха он оказался один на один с самим собой и новым отвратительным чувством стыда и сожалений.
Он сделал в RealTimeBoard доску под названием «Тыковка», куда заносит каждое действие, которое мог бы совершить, чтобы его брат остался в живых. Структурность помогает очистить голову, хоть от сослагательного наклонения и несет слабостью и отчаянием. Однако Леон продолжает твердить себе: разбор собственных ошибок может спасти их будущее. У него еще остались Гэри и Джек. Нельзя теперь проебать их тоже.
Все свои ошибки он разделил на три ключевых блока: неверные приоритеты, манчестерские проблемы и недостаток общения. Последний получился самым обширным, но это неудивительно: Леон проводит каждую ночь, перебирая воспоминания. Он насчитал шесть случаев, когда Тыковка готов был признаться. И еще две дюжины тех, когда это было бы уместно.
– Мистер Гамильтон, – оживает динамик на столе, – к вам миссис Гибсон.
– Доктор Гибсон, – звучит приглушенный голос Кэтрин. – Хотя уже какая разница.
Еще один ночной кошмар, и его нужно пережить: чертова вдова брата. Тыковка запретил судиться с ней, но есть вещи, которые даже его смерть не изменит: они договорились, что дивиденды получает только тот, кто работает в компании. И теперь нужно найти этой женщине место здесь, как бы ни хотелось больше никогда ее не видеть.
«Не самый полезный брат»… Господи, он был не просто полезным, а необходимым, как воздух! Как он мог так думать…
– Пусть заходит.
Дверь открывается, и на пороге появляется Кэтрин в персиковом деловом костюме. Леон уже знает: она кореянка, тридцать два года, работает врачом. Есть старший брат, мощный корпоративный юрист из Флориды. Дальше пока не копал.
– Добрый…
– Что не так? Почему вы то представляетесь доктором, то соглашаетесь на «миссис Гибсон»? – перебивает ее Леон.
Кэтрин вопросительно хмурится, но отвечает не сразу: сначала подходит к столу и опускается в кресло напротив без приглашения.
– Добрый день, мистер Гамильтон, – заканчивает она. – Видите ли, я привыкла к тому, чтобы ко мне обращались как к доктору Гибсон, но с вечера пятницы я не работаю в больнице.
– По какой причине?
– По личной, – ровно произносит Кэтрин. – Мистер Гамильтон, разговор не связан с моим трудоустройством, верно?
– Вы не правы. Нужно обсудить наше будущее взаимодействие. Вы ведь стали акционером «Феллоу Хэнд».
– И как эти вещи связаны?
– Напрямую.
Гнев подступает к горлу, и приходится сделать над собой еще одно усилие, чтобы подавить его, затолкнуть поглубже и не повышать тон. О них и так говорят черт знает что, а Эмилия, новый ассистент, сегодня первый день.
Скорее бы найти пиарщика. Хоть что-то вернуть на старые рельсы.
– Что вы знаете о компании? – спрашивает Леон.
– Все, – растягивает губы в улыбке Кэтрин. – Историю возникновения, развития, взлетов и неудач. Знаю, что Женевьев Хансон много говорит на общих собраниях, а Джек Эдвардс прошлым летом пытался уволиться.
Значит, Тыковка ей все рассказал. Историю возникновения… Леон заглядывает ей в глаза и в глубине видит ответ на свой вопрос: Кэтрин знает об их криминальном прошлом.
– У нас есть непреложное правило: дивиденды не может получать человек, который не работает в «Феллоу Хэнд». Поэтому придется обсудить, чем вы будете нам полезны.
– Простите? – наклоняет голову она. – Я не буду вам полезна.
Глубокий вдох. Зачем Тыковка женился именно на этой женщине? Чтобы она теперь испытывала терпение Леона?
– Должно быть что-то, – сквозь зубы произносит он.
– Нет. Вам придется изменить это правило.
– Миссис… А как ваша девичья фамилия?
– Миссис Гибсон. Называйте меня именно так.
– Рекомендую вернуть старую фамилию.
– Не нуждаюсь в ваших рекомендациях.
Между ними повисает тяжелая тишина. Леону приходится даже прикрыть глаза: Тыковка просил не хамить этой женщине.
– Думаю, мы неверно начали наш диалог, – пытается усмирить гнев он. – Попробуем заново?
– Ладно. Почему для вас это правило настолько незыблемо? – спокойно спрашивает Кэтрин.
Точно непрошибаемая голддигерша. Иначе не объяснишь, как она, две недели назад потерявшая мужа, сидит так уверенно и торгуется с ним из-за денег.
– Это принцип нашей компании, закрепленный документально при ее основании. Для меня как для генерального директора и собственника очень важно, чтобы он не был нарушен ни при каких условиях. Где вы планировали работать?
– Я учусь. Незадолго до смерти Тома мы приняли решение, что мне нужно сменить профессию. Поэтому сейчас я сосредоточена на этом.
– Мы незнакомы. Можете кратко погрузить меня в вашу… предыдущую специализацию?
– Врач-онколог, – кивает Кэтрин. – Я потратила на эту профессию всю осознанную жизнь, так что других занятий у меня никогда не было. И если здесь нет позиции штатной медсестры – а это вроде не школа, – я вам не пригожусь.
– А помимо профессии у вас есть навыки?
– Нет.
– Вы начинаете обучение. Чему?
Леон не сдастся. В крайнем случае проще освободить для Кэтрин вакансию ассистента или отправить стажером в маркетинг.
– Бизнес-анализ.
Неплохо. Леон прокручивает в голове варианты: медицина, бизнес-анализ… Должно быть еще что-то. Точно!
– Вы знаете корейский?
– Это мой родной язык, – с достоинством кивает Кэтрин.
– Отлично. Мне предстоит поездка в Сеул, в головной офис автомобильного концерна.
В ее взгляде что-то меняется. Леон тут же цепляется за редкую эмоцию.
– Если вы действительно сможете помочь в переговорах, я подберу для вас достойное место в компании.
Опять странный блеск. Ее способны пронять его слова, осталось найти, что именно так действует.
– Ваши навыки на самом деле не настолько критичны. В компании большинство директоров учились с нуля. Вы готовы ехать со мной в Сеул?
Сеул! Вот что вызывает у нее чувства. Мигрантская тоска? Возвращение к истокам? Что она ощущает и почему именно из-за этой поездки?
– Ладно, – на секунду прикрывает глаза Кэтрин. – Если это настолько критично… Но у меня есть условие.
– Простите?
– Я смогу работать семь месяцев. После этого мне в любом случае придется взять перерыв.
Странный срок. Почему не полгода, не год? Она даже не задала вопрос об оплате труда… Только временные рамки.
– Семи месяцев будет достаточно, – принимает решение Леон. – За это время мы с вами в любом случае что-то друг о друге поймем.
– Когда запланирована поездка?
– Через две недели.
Если назначить ее номинальным директором по развитию, то примерно полгода весь офис будет пытаться понять, что это, черт возьми, значит. И сам Леон узнает о ней все, главное – контролировать ее поведение. Его раздражают смешанные чувства, которые он испытывает: когда перечитывает письмо Тыковки, то понимает, что тот обожал Кэтрин. Но стоит ей появиться в поле зрения, и она тут же начинает бесить.
Настолько непонятных врагов точно нужно держать рядом.
– Вы можете выйти на следующей неделе. За это время мы подготовим вам документы, должностную инструкцию и кабинет.
– Зачем мне кабинет?
– Вы будете работать в офисе семь месяцев, – объясняет Леон. – Уверен, вам понадобится место.
Помещения слева и справа все равно пустуют. Он посадит Кэтрин в одно из них и всегда будет достаточно близко, чтобы держать эту бомбу замедленного действия в поле зрения.
– Пусть так, – отводит глаза она. – Я подумаю, чем еще могу быть полезна помимо переговоров в Сеуле.
– Я тоже, – обещает Леон.
* * *
– Ваша проблема решается просто, – доносится до ушей противный пискливый голос. – Вам нужно выпустить официальное опровержение. Все так делают.
Леон отводит взгляд от окна и переводит его на пожилую женщину с гигантскими бусами и высокой прической. Пережить этот день? Ему бы не выпрыгнуть из окна до пяти. Все, кого подобрала Джанин, не подходят. Это не пиарщики, а написатели пресных текстов и выпиватели кофе на летних террасах.
– Спасибо за ваш взгляд, – произносит он. – Достаточно.
Он кивает Джанин, намекая, что кандидат может идти. Та недовольно закатывает глаза, но начинает заготовленную эйчарскую речь, сводящуюся к простому «мы вам не перезвоним». Интересно, у нее есть хоть один вменяемый кандидат?
Женщина, звеня бусами, выходит из кабинета. Едва за ней закрывается дверь, Леон выдыхает и поворачивается к Джанин.
– Кого ты мне таскаешь?
– Сейчас что не так?
– Да ее смерть поссать отпустила! Сколько ей, семьдесят?
– Пятьдесят два. Ты смотрел ее резюме? Там громких имен больше, чем ты слышал.
– Поебать, – позволяет себе грубость Леон.
Джанин знает его уже пять лет. Она видела его любым, можно не сдерживать рвущиеся наружу привычки. Он так не ругался, пока не познакомился с братьями. Это они научили хорошо образованного подростка всему, чего ему не хватало: курить, драться, материться.
– Ты посмотри, у кого Манчестер прорезался, – барабанит пальцами по столу Джанин. – Ты ни одного кандидата не дослушал, и я не помню, чтобы мы договаривались им хамить. Такое ощущение, что свой новый публичный образ ты пытаешься не опровергнуть, а дополнить.