– Харпер, у меня мало времени, – сразу предупреждает Дюбуа. – Что у тебя случилось?
Она знает. Уже поняла, о чем будет разговор.
– Я видела вакансию на сайте, – садится в кресло напротив Зои. – И хотела бы обсудить некоторые моменты корпоративной коммуникации.
– Признаться, я бы предпочла, чтобы ты больше внимания уделяла своей работе, – морщится Дюбуа. – Не припомню, чтобы раздел вакансий был с ней связан.
– Я перехожу в другой департамент?
– Это была тема нашей ежемесячной встречи на следующей неделе. Если ты хочешь знать сейчас – да. Компания разделяет наш департамент на два в рамках плановой реструктуризации. У тебя будет новый руководитель, с которым ты, очевидно, познакомишься позже.
– Странно, что вы не сообщили мне раньше, – сухо произносит Зои. – Я хотела бы претендовать на открывшуюся вакансию.
– Естественно, – усмехается Дюбуа. – Я помню разговор о твоих амбициях. Но сама понимаешь, ты не готова.
Вот как. Зои знала, что считается в отделе особенно отмеченной их великолепным руководителем. К ее работе практически невозможно придраться – и это приводит Дюбуа в бешенство, заставляя выискивать необъективные недочеты, тыкать пальцем в совершенно нормальные формулировки или просто поджимать губы каждый раз, когда Зои открывает рот.
Конечно, теперь она не пропустит ее выше. Особенно на свой уровень.
– Не согласна, – улыбается Зои, – по сути, я создала пиар в этой компании.
– Никто не отрицает достижений, и я обязательно передам их в твоей характеристике новому руководителю. Но ты не готова возглавить департамент.
– Вакансия не содержит ничего, что я не умею.
– Это не так. Она подразумевает управление людьми – раз, и взаимодействие с правительственными структурами – два.
– И что из этого, по-вашему, у меня не получится?
– Я такого не сказала. Ты не готова, это разные вещи. Опыт длительностью в два года… Ты только становишься настоящим специалистом. Попробуй через три.
Зои подавляет очередное желание закатить глаза и перебирает в голове возможные аргументы.
– Это новая должность, которая подразумевает построение департамента с нуля, – наконец получается сформулировать мысль. – И так уж вышло, что подобный опыт есть у меня и он касается нашей компании. К тому же я собрала базу контактов и понимаю, в каком направлении необходимо развиваться.
– Уверена, новый руководитель применит твои наработки, соединит со своим опытом и трансформирует так, что вы станете мощной командой, – нагло заявляет Дюбуа.
Боже, какая же она тварь.
– В корпоративном кодексе указано, что при развитии компании внутренние кандидаты имеют приоритет.
– Все верно, но это правило касается тех, кто обладает должными компетенциями. Обязательно сообщу о твоих амбициях новому руководителю, думаю, можно будет вступить в программу развития талантов.
Она словно специально выводит Зои, добиваясь… чего? Криков? Драки? Неделового поведения?
– Спасибо. – Зои поджимает губы и встает. – Получается, моя кандидатура уже отклонена?
– Поставлена в лист развития.
Еще один год из жизни придется выбросить в урну. Зои выходит из кабинета Дюбуа, едва не лопаясь от злости. Столько часов ушло на то, чтобы достичь хоть чего-то в «Арчер», и ей даже казалось, что почти получилось! Месяц назад Дюбуа кивнула на ее часовую презентацию развития пиар-службы, и что вышло из этого кивка?!
– Ланч? – поднимает брови Санджит.
– Да.
Да пошли все к черту. Она не собирается еще три года наблюдать, как ее успехи присваивает себе кто-то другой. Это становится просто невыносимо.
«Арчер» хочет департамент? Удачи в его построении. Потому что Зои не будет ждать своего часа и тем более не будет покорно принимать судьбу. Они в Нью-Йорке: работы здесь навалом, только успевай подбирать.
– Что она сказала? – запыхавшись, гонится за ней по коридору Санджит.
– Ничего особенного, – отвечает Зои. – Но я решила: пора попробовать кое-что новое.
– Расскажешь, что именно?
– Рынок труда.
Глава 3
Леон
Утро не приносит ничего хорошего, хуже того – просыпаться в тишине становится страшнее обычного. Леон привычно передвигается по квартире: кухня, душ, умывальник. Из зеркала на него смотрит постаревший лет на пятнадцать небритый мужик. Десять дней назад ему было двадцать восемь, а теперь кажется, что больше сорока. Две складки у рта глубоко прорезали мрачное, уже не способное на улыбку лицо, еще две обосновались между бровями. Под глазами – черные бессонные круги, а на голове и в рыжеватой бороде едва ли не половина волос стали седыми.
Пора возвращаться в мир, что бы это ни значило. Леон надевает очки, берется за бритву и начинает рутинную борьбу с неряшливостью. Почему-то он позволил себе расслабиться практически до потери человеческого облика, хотя раньше внутренняя дисциплина всегда была сильнее обстоятельств.
Запустив соковыжималку и закинув хлеб в тостер, Леон тянется за планшетом, чтобы проверить календарь. Шерил словно потеряла хватку вместе с ним: в календаре нет чтения завещания и совета директоров. Лучше бы ей собраться.
Он сам забивает в календарь необходимые встречи, сверяясь с задачником. День получается нетипично пустым, впрочем, сейчас такой чувствуется вся его жизнь. Леон не представляет, как жить дальше и как вообще делать что-то без Тыковки. Он был единственной верой в будущее – и не только компании, но и его собственное. Казалось, если брат смог выбраться из всего их дерьма, сохранив светлую душу, то и они справятся.
Никто и ни с чем не справится. Их жизненный маяк сгорел в крематории, и последний огонек среди ночной бури окончательно погас.
У еды нет вкуса. Леон машинально проводит пальцами по гладко выбритому подбородку: есть сегодня еще кое-что, с чем стоит разобраться: так называемая жена Тыковки. Девять дней он молчал не вмешиваясь, но теперь ей придется объяснить, как это все произошло. Хорошо бы ей еще заполнить пробелы в истории.
Итак, Тыковка в свои тридцать два оказался больным четвертой стадией рака легких, которая оказалась терминальной. Спасаясь от боли, он съехал с моста на своей любимой машине, оставив на земле жену, о существовании которой никто не знал.
Чем его лечили и почему не помогло? Насколько законна их свадьба? Почему Тыковка никому не сказал о своей болезни? Вероятно, все эти ответы хранит женщина по имени Кэтрин. Леон сможет вытащить их из нее – единственное, в чем он уверен.
Чтение завещания назначено на одиннадцать, а в офис с утра не хочется. Позавтракав, Леон достает ноутбук и открывает Salesforce. Каждая непрочитанная задача наводит на него тоску: их мышиная возня теряет всякий смысл. Еще месяц назад он хотя бы примерно понимал, куда их компания движется и чем станет через год, три, пять. Но теперь… Теперь Леон не уверен даже, что они сдвинутся с места в ближайшее десятилетие.
В любом случае его чувства не нужны никому, и уж тем более ему самому: это просто задача, которую придется решить. Леон ставит в свободное окно встречу с Майей: они еще не обсуждали кандидатуры на роль нового директора по продукту, но там некого обсуждать. Рынок вряд ли предложит им нужного человека, да и они не готовы. Единственной, кто сможет справиться с текущей командой, остается Майя, и она уже делала это, пока Тыковка пропадал.
Теперь понятно, где он был: боролся с раком. И чем больше Леон давил, тем хуже ему, судя по всему, становилось. Сейчас кажется, подсказки были повсюду: в приступах кашля, что превращались в затяжные и звучали все страшнее, в неестественной худобе, которую они списывали на то, что Тыковка забывал поесть. И это при том, что он регулярно сбегал из офиса на длинный ланч…
Насколько зацикленным на себе мудаком нужно быть, чтобы не заметить, что твой брат умирает от рака? Судя по всему, просто Леоном Гамильтоном.
Он успел подхватить Гэри, когда тот втайне от всех них нашел своего отца и отправился с ним расправляться, и то спасибо Пайпер. Успел подхватить Джека, когда тот едва не сошел с ума от чувства вины, и то спасибо Монике и Флоренс. Но если бы у братьев не было девушек, благодаря которым Леон мог хотя бы узнать причины ненормального поведения, он бы упустил и их.
У Тыковки не было девушки, у него была эта якобы жена. Если она указана в завещании, придется судиться. Леон видел эту Кэтрин: за все время подготовки и на самих похоронах по ней нельзя было сказать, что она хоть как-то переживает. Конечно, таким дамочкам все удобно: подцепила ранимого искреннего парня, который умирает от рака, охмурила, женив на себе, довела до могилы и теперь собирается жить на то, что он успел заработать. Ну уж нет.
Леон знает таких. Видел, и не раз, и даже представляет, как именно с ними бороться. Они с Тыковкой не появлялись на публике, тот ни с кем из них ее не знакомил… Доказать, что брак был фальшивым, довольно легко.
Бросив взгляд на часы, Леон складывает ноутбук и идет в гардеробную. Пора одеваться, если он не хочет опоздать на чтение завещания. Стоит уже перестать вариться в собственных мыслях, надо заняться делом, пусть даже самым бессмысленным: оно разгонит кровь и не даст утонуть в сожалениях. Тыковка вряд ли хотел бы, чтобы они все последовали за ним на тот свет, значит, придется учиться жить без него.
Спуститься вниз – заряженная «Тесла» привычно ждет на входе. Леон вбивает адрес нотариуса на встроенном экране и запускается. Внутри тихо: он и так не особенно любил музыку в дороге, заменяя ее по утрам на книги, а теперь посторонние звуки кажутся попросту неуместными.
Нью-Йорк уже встал в пробку: хорошо, что Леон выехал пораньше. Он смотрит вперед, замирая вместе с городом и игнорируя все, кроме движения. С тех пор как они уехали из Манчестера, он перестал бояться, что еще до тридцати похоронит кого-то из братьев. Это было ошибкой: даже если он вывел их всех из поля зрения синдиката ценой собственной задницы, опасности не ушли. Просто стали бытовыми и банальными, а значит, более страшными.