– Обычно так рассуждают те, кто сам был по ту сторону от закона.
– Мне не нужно. Я справляюсь на этой, но поверь, если понадобится, сделаю что угодно для достижения цели. И судя по моим догадкам, как именно начался ваш бизнес, полагаю, в этом мы совпадаем.
– Полная конфиденциальность.
– Гарантирована.
– Договорились. – Леон поднимается с кровати. – Это не разговор сегодняшнего дня, но позже мы обсудим все, что тебе необходимо знать. Поворачивайся, я с тобой не закончил.
– Один вопрос сейчас, – настаивает Зои.
– Если он короткий. Нам пора спать.
– Сверчок жив?
Леон отрицательно качает головой, и Зои молча разворачивается к нему спиной.
После того как он – на этот раз в тишине – заплетает ей косу на ночь, тяжелые шторы начинают сдвигаться. Леон нажимает на кнопку на стене, и комната погружается в абсолютную темноту. Ни одного лучика света не пробивается сквозь плотную ткань.
Лежа на правой стороне кровати, Зои тупо пялится в непроглядное ничто, только теперь осознавая, куда влезла.
Ее новый доминант – не просто собственник и генеральный директор крупной компании, он еще и участник преступного синдиката, такой же как ее босс. И убил Сверчка… Это так необычно ощущается. Они не дружили, Рой всегда был странным, причем не в хорошем смысле этого слова. Все их общение – это то единственное свидание, на которое Зои сходила из жалости. Там она и узнала, что Рой Броган и Сверчок – это один и тот же человек. После он пытался поцеловать ее, но вышло совсем уж лишним.
И вот теперь Роя нет. Вряд ли это только из-за того, что он пытался ее шантажировать, – Леон точно не смог бы простить ему ту статью о Томе Гибсоне. Кажется, все парни из Манчестера называют друг друга братьями. Логично, что истеричное сотрясание грязным бельем, в котором, скорее всего, одна половина преувеличена, а вторая вырвана из контекста, просто взбесило его.
– Ты тяжело дышишь, – раздается рядом спокойный голос. – Не можешь уснуть?
– Для меня слишком рано, – нервно смеется Зои.
– Иди сюда.
Она перекатывается на бок и вдруг ощущает сильную руку, которая подхватывает ее и укладывает Леону на плечо. Второй тот накрывает ладонь Зои на своей груди.
Напряжение между ними моментально исчезает: пусть и преступник, сейчас он дарит ей всепоглощающее чувство защищенности, которое побеждает все проблемы на свете. Стресс, Дюбуа, страх – все перестает быть значимым, когда такой сильный мужчина закрывает тебя от мира.
– Так лучше? – спрашивает Леон.
Зои даже не может открыть рот для ответа: расслабленную, ее тут же накрывает сон. Черт, это просто мистика, как ему удается…
– Спи сладко, принцесса.
Глава 28
Леон
Манчестер, июнь 2012
Организм противится тому, чтобы ехать к Бакстону на поклон… Снова. От нервов Леона выворачивает завтраком: через час у него поезд, а он едва может оторваться от унитаза. Еще и не у себя дома… Хотя это к лучшему: Тыковка и без того все время пытается нарушить постельный режим, чтобы закончить свое изобретение, нельзя добавлять к его гиперактивности еще и тревогу.
– Господин? – раздается из-за двери робкий голос Тамзин. – Вам нужна помощь?
– Нет, – резко отвечает он и поднимается.
Полощет рот «Листерином», оглядывает себя в зеркало. Нет, с этим пора заканчивать: опасность, которую сейчас представляет Бакстон, требует мобилизации всех ресурсов, и Леон устает настолько, что уже практически поселился в этом пестром доме. Но душащая забота, которой окружает его Тамзин, начинает затягивать, как зыбучие пески.
– Тэм, – строго зовет он, с усилием открывая дверь.
Комфорт притупляет рефлексы. Еще пара ночей с этим теплым комочком под боком, и он окончательно превратится в семейного мужика, а социальный долг потребует починить чертов кран, который каждый раз заставляет Тамзин морщиться.
– Да, господин? – выглядывает из кухни она. – Вам плохо?
– Тэм, нам нужно разойтись.
Пластырь сдирают резко, и это именно то, чем стала для него Тамзин. Сейчас рана должна кровоточить: не будет боли – не будет роста.
В ее округлившихся глазах пульсирует страх.
– Я сделала что-то не так?
– Нет, девочка, – Леон должен дать ей хотя бы какое-то объяснение, – ты замечательная, лучшая, что у меня была.
Пусть это ложь, нельзя оставить ей травму только потому, что он начинает привязываться.
– Погода меняется, – поглаживает ладонью ее щеку он, – тебе со мной будет опасно.
– Мне все равно.
– Это не так, и ты знаешь. Тэм, дерьмо становится нездоровым.
– Все равно, – в ужасе повторяет она. – Я не смогу без тебя.
– Конечно сможешь, какие глупости. Я спишусь с нашими, узнаю, нет ли хорошего мастера для тебя.
– Ты не понимаешь? Мне нужен не другой мастер, а ты. Я умру, если ты уйдешь.
– Прекрати так говорить, – строго отвечает Леон. – Ты должна быть в безопасности. Я не могу ее тебе обеспечить, поэтому мы расходимся. Это финальное решение.
– Пожалуйста, – по ее лицу текут слезы, – пожалуйста, не уходи. Я буду кем захочешь, я… Я отменю лимиты, давай? Только не оставляй меня, это нечестно. Что я сделала не так? Я могу помогать! Если скажешь, следующего… сама ут-тилизи…
– Чш-ш, – затыкает ее он. – Тэм, мы так не договаривались. Ты только что откатила весь свой прогресс.
– Но я же люблю тебя.
– И это мой лимит, помнишь? Никаких сильных чувств.
У Тамзин дрожат губы, и она начинает задыхаться от слез, но уже произнесла слова, после которых нельзя оставаться. Любовь – не его концепт. Леон пробовал, и это не работает.
Она продолжает упрямо повторять одно и то же, не слыша его, и все, что можно сделать, – это усадить ее на диван и убрать руки, опустившись на корточки напротив.
– Все закончено, – строго произносит он. – Я больше не позвоню, и ты мне не звони. Свяжусь с нашими, они помогут. Но ты и я больше не существуем.
– Я люблю тебя.
– Красный, – говорит Леон.
Вздрогнув, словно от удара, Тамзин тут же перестает плакать. Больше того, она начинает смотреть на него как на чужого… Это ему и требуется.
Больше не произнеся ни слова, Леон забирает свои вещи и выходит на улицу. Теперь его ничто не остановит от того, чтобы вытащить братьев из Манчестера: сюда будет не к кому возвращаться.
Нью-Йорк, апрель 2019
Раньше он думал, что таких сокровищ, как Зои, среди нижних не бывает. Подправить манеру разговора – и цены ей не будет, и это в двадцать пять лет? Еще через пару это будет разрывная пуля, а не нижняя.
С ней можно выстроить долгие отношения, и Леон собирается над этим поработать. Но все-таки ничего себе: как она приняла информацию, которую он вывалил на нее за завтраком? Даже не поморщилась, более того: половину узнала не от него!
Бакстону стоит держать шавок на привязи. Им не нужна лишняя огласка, даже в даркнете. Особенно в даркнете. Конечно, сегодня Зои узнала не все, а только то, что невозможно доказать, если решит заглянуть в полицейский участок, и она в курсе, что его рассказ оставил слепые пятна. Однако если их отношения действительно дойдут до высокого уровня через пару лет, Зои должна услышать от него то, что не может прочесть в других местах.
Леон подъезжает к небоскребу, который принадлежит Грегу Эвингу, и с тоской оглядывает проезд на внутреннюю парковку: неужели нельзя было сделать места для посетителей? Здесь все расписано под сотрудников, если только… Успеет. «Тесла» аккуратно становится на место Флоренс.
Грег назначил встречу у себя в офисе на восемь утра, что несколько рушит планы на день, зато оставляет свободным вечер. Леон подходит к его персональному лифту – у пафосного урода даже это есть – и нажимает на кнопку вызова.
Весна в Нью-Йорке вступает в свои права, и что-то в воздухе меняется. В очередной раз, только теперь не весь город возвращается к жизни. Тыковка вот уже не… Леон едва не бьет себя по лицу. Сейчас нужен человек для серьезного разговора, а не месиво тоски, в которое он превращается, стоит только вспомнить о том, что не прошло и месяца, как тело Тыковки отправили в печь крематория.
У него еще остались живые близкие, которым он нужен. Например, он обещал съездить с Кэтрин к врачу, помочь Джеку найти дополнительные средства для фонда. Тот набирает подопечных слишком быстро, и скоро собственных денег может не хватить. И Гэри с ним почти не говорит. Конечно, он давно преодолел свою скорбь, но черт знает, что там в этой молчаливой голове.
Двери лифта наконец открываются, и приходится мобилизоваться, отключив чувства. Грег Эвинг – активный участник синдиката и даже опаснее Дейви Арчера, именно поэтому Леон держит его ближе. Что удивительно, они все периодически пересекаются в одном БДСМ-клубе. Хотя если посмотреть с другой стороны, все становится логично: власть – то, что лидеры преступных групп ценят выше, чем собственный оргазм.
Вот только Грег и Дейви – садисты. А Леон чертовски не любит садистов.
– Доброе утро, – встречает его с порога резкий голос. – Ты удивляешь меня, Леон.
– Я удивляю сам себя.
Грег даже не поднимается из своего широкого, обитого коричневой кожей кресла. От комнаты веет роскошью. Каждая вещь здесь стоит на своем месте и выглядит довольно просто, но Леон уверен: это лучшее на рынке. От стола до ручки шкафа.
– Черт, – хмурится Грег, отвечая на рукопожатие, – ты выглядишь… старше. Соболезную по поводу Тома Гибсона.
– Спасибо, – кивает Леон. На этом с расшаркиванием можно закончить. – Я по делу.
– Не сомневался, – указывает тот на кресло напротив.
– Кстати, – вспоминает он. – Почему здесь? Думал, мы возьмем кабинет в «Пристанище».
– Мир меняется, – усмехается Грег. – Теперь я там не появляюсь, храню верность жене.
Леон едва не присвистывает от удивления: и действительно, мир меняется. Что должно было произойти, чтобы Грег отказался истязать своих любимых латиноамериканок, доводя их до потери сознания от кровотечения? Еще и прикрывать это верностью к серой мышке Бонни? Забавно.