Сколько бы Зои ни повторяла, что ее не волнуют моральные нормы, сейчас все иначе: теперь теневая сторона его жизни задела ее напрямую, и Леон втянул ее, заставив сидеть рядом с собой на коленях, как рабыню. И уже не так важно, было это для ее спасения или нет, – он все равно виноват.
Его работа – оградить ее от синдиката, а не заставлять притворяться вещью на глазах у Бакстона. Леон с треском провалил задачу, дав ей полное право разорвать контракт на месте.
Внутри все почему-то сжимается от этой мысли, и осознание приходит одновременно с животным ужасом: его чувства движутся куда-то не туда. Так еще не было. Леон перебирает в голове своих последних нижних, представляя каждую на месте Зои. Да, возможно, он сделал бы то же самое, чтобы их защитить, хоть ни одна из них и не смогла бы подыграть и тем более подать эту идею, но ощущал бы себя по-другому.
Попрощавшись с Биллом – как можно после стольких лет работы в преступном синдикате оставаться добродушным увальнем? – Леон занимается их заселением. Слава богу, процесс происходит достаточно быстро, чтобы они оба не успели накрутить себя еще сильнее. Тишина в лобби отеля висит тяжелым покрывалом, и размеренное щелканье пальцев по клавиатуре не помогает.
Он проебался. Другого слова не подобрать – это слишком ярко описывает все, что сегодня произошло.
Леон забирает ключ-карты и возвращается к Зои.
– Мы в одном номере, – зачем-то произносит он, и получается до отвратного неуверенно.
– Логично, – спокойно отвечает она и поднимается.
В той же гробовой тишине они доходят до номера. Леон готовится к сложному разговору, но как только дверь за ним закрывается, Зои поворачивается к нему со счастливой улыбкой от уха до уха.
– Как у меня получилось? – спрашивает она. – Он же поверил, что я просто твой аксессуар?
– Что ты… – Леон даже теряет дар речи.
– Я сначала до смерти испугалась, потому что было похоже, будто нас везут убивать. Ну, скорее тебя, я бы выжила – пусть и в рабстве, у вас же торгуют людьми, да? Или только органами? Но когда этот дед назвал тебя крестником, я сразу все поняла. И подумала, если ты – менеджер американской ветви, то крестный отец – точно глава синдиката! Если что, ты не думай, я никому…
Леон опускает сумку на пол, делает пару шагов вперед и затыкает Зои поцелуем. Когда две тонких руки обхватывают его за талию, а губы в ответ становятся не менее агрессивными, чем его, мысли растворяются, как сахарная вата в воде.
К черту правила, сегодня было пережито достаточно, чтобы адреналин заменил им обоим кровь, и Леон подхватывает Зои на руки, давая обвить себя ногами. У него столько лет не было ванильного секса – но в их кусачих поцелуях и нет ничего такого. Этот выплеск – не слабость, а способ быстро снять стресс от утренних событий.
Нужна дюжина шагов до кровати, но расчет проваливается: Леон прижимает Зои к стене слишком резко. Она захватывает зубами его губу, шумно втягивая воздух через нос, и во рту появляется привкус крови.
– Ты… – отрывается он на секунду.
– Плевать, – бросает она. – Так даже круче.
Леон опускается с поцелуями ниже, к ее шее, к восхитительной впадинке на ключице, и едва сдерживается, чтобы не разорвать мешающую футболку прямо на груди. В это время Зои уже забирается пальцами под его одежду, впиваясь ногтями в спину, тяжело дышит, подставляет неприкрытые участки кожи губам и зубам.
– Ты… душ?
– Не сегодня.
Так стоять больше невозможно: Леон отрывает Зои от стены и делает эту херову дюжину шагов, опуская ее на кровать. Футболка тут же летит к черту, и возбужденно торчащие соски требуют всего внимания, которое он может им предоставить.
Ее запах становится наркотиком. Леон шумно вдыхает его, прижавшись к нежной белой коже носом, нащупывает пуговицу на джинсах…
– Подожди, – останавливает его Зои и садится на кровати.
В ее мутном взгляде еще остаются крохи разума. Браво за выдержку – сам Леон умудряется замереть только на инстинктах.
– Мы займемся сексом вне сессий? – спрашивает она.
– Да.
– И это… ничего ведь не значит?
– Этого требует наш адреналин, – произносит Леон. – Так будет легче.
– Тогда я хочу, чтобы ты тоже разделся.
Он разводит руки в стороны и кивает на свое тело.
– Сегодня ты можешь сделать это сама.
Зои вспыхивает, тянется дрожащими пальцами к пуговицам на рубашке и едва не валит его на кровать. Кажется, ей не хватало именно этого: обычной страсти, реализации животных желаний и бунта гормонов. Нужно не забывать об этом в будущем, а то может получиться, что Леон, которому скучно заниматься ванильным сексом, упустит момент, когда Зои устанет от череды сессий, тем более они проходят на износ.
– Полностью, – просит она, хватаясь за ремень, – мы полностью разденемся.
– Что ты хочешь сказать?
В ответ она стягивает с него очки. Леон никогда не снимает их во время сессий, но Зои плевать: она лишает его зрения, оставляя беспомощным и уязвимым… И сегодня он не в первый раз позволяет ей это сделать.
– Иди сюда.
Леон дает ей то, что нужно: стягивает футболку, отшвыривает на пол и меняется позициями, с силой прижимая Зои к кровати. Поцелуи, которыми он покрывает освободившиеся участки кожи, заставляют их обоих мелко дрожать. Это тестостерон, адреналин и просто сумасшествие – почему сейчас так хочется впитать кожей ее запах?
Ее джинсы тоже летят на пол, и Зои тянется к его штанам, ловко обхватывает края пальцами ног – где она этому научилась? – и стягивает с бедер. Чертова акробатика окончательно срывает резьбу с его и без того держащегося на последних болтах сознания. Леон даже не замечает, как они заканчивают раздеваться: он существует ее касаниями, ласками и запахом.
– Что ты делаешь? – спрашивает он почему-то вслух.
Зои смеется и дразнится: хватает его за руку, кладет ладонь между своих ног, показывая, насколько она влажная. Последняя соломинка.
Обхватив ее за талию, Леон падает на спину, сажая Зои себе на лицо. Мускусный запах заполняет все пространство вокруг, и узнать, какова она на вкус, становится жизненно необходимо. Одно быстрое движение языком… Он словно больше не в Лондоне и не на этой земле. Персональная вселенная отвечает на ласки стонами, цепляется пальцами за его волосы и бормочет что-то восхищенным голосом.
Леон не останавливается, даже когда понимает, что долго Зои не продержится. Сегодня нет правил. Он помогает этому неразрешенному оргазму, вломившись в нее двумя пальцами, ускорив движения языком… И в момент, когда Зои начинает ритмично сжиматься, член уже болезненно ноет, видимо протестуя: это происходит не на нем.
Ей нужна пара минут прийти в себя, так что Леон пытается переложить ее на бок, но у него не получается.
– Нет, – выдыхает Зои, хоть и все еще дрожит от оргазма. – Сейчас будет только лучше.
– Что?
Она сползает на кровать, ложится на спину и тянет его на себя. Леон с интересом слушается, но не сразу понимает, чего она хочет.
– Не задерживайся, – Зои приподнимает бедра и закидывает ноги ему на плечи, – секс после оргазма – самый вкусный.
На этот раз Леон не заставляет ее просить дважды. Казалось бы, сейчас она должна быть слишком возбужденной для него, но все равно ощущается узкой. Зои словно обхватывает член, и резкий вдох говорит о том, что она тоже это чувствует.
Сдерживаться больше не получается: он двигается жестко, быстро, не давая ей времени привыкнуть, что-то животное внутри рвется наружу, требуя этой победы. Леон держит Зои почти на весу, за бедра, и, черт, как не хватает очков – ему хочется видеть ее лицо.
Нет, не хочется. Необходимо. Одной рукой Леон перехватывает ее под спину и заставляет подняться, усаживая на себя. Теперь есть хоть что-то. Зои прекраснее ангела: с приоткрытым ртом, нимбом из светлых растрепанных волос и блестящими капельками пота на лбу, она украсила бы обложку лучшего эротического журнала. Как минимум он задрочил бы его до дыр.
– Сильнее, – просит Зои сквозь стон.
Отказать невозможно. Леон впивается в ее губы, входя до конца, высвобождает одну руку и пропускает между пальцами ее сосок, сильно сжимая его, чтобы усилить ощущения. Зои отрывается, вонзает зубы в его шею, и теперь перед глазами все плывет не только из-за херового зрения.
Ее ногти впиваются в плечи, и Леон отвечает на боль болью, но от этого становится лучше. Сегодня он даже не будет сдерживать свой оргазм и, выпустив Зои и позволив ей упасть на подушки, кладет руку ей на шею и разрешает себе зажмуриться, ускориться и кончить так, как ему нужно.
Боже, как же она хороша. Стоит пересмотреть свои взгляды на ванильный секс.
Леон валится на кровать рядом с ней, как мешок с картошкой. Все, что они пережили за утро, перестает быть важным, но эту эйфорию не стоит путать с реальностью. У него все еще есть проблемы с Бакстоном, и завтрашний киллер определит, как ситуация разовьется дальше. Но прямо сейчас… к черту Бакстона, его тупого ублюдка и весь ебаный синдикат. Рядом с ним лежит девушка, которая стала невольной участницей его плана, и ее состояние сейчас важнее.
– Как ты? – тянет Зои на себя Леон.
– Лучше всех, – перекатывается ему на грудь она. – Впервые вижу тебя без очков. Ты снимаешь их, только когда выключаешь свет.
– Давно нужно сделать коррекцию зрения, – признается он. – Но это надолго выведет меня из строя.
– Ты и в очках красавчик, – смеется она, приподнимаясь на локтях и разглядывая его лицо. – О боже!
– Что не так?
– Твои глаза. Я только сейчас увидела.
– Да? Они у меня с рождения.
– Они не серые! Голубые, и такие яркие… Как леденцы «Викс». Леон, где ты все это время прятал от меня свои голубые глаза?
– Нравится? – усмехается он.
– Такие красивые…
– Спасибо за комплимент. Они не работают, – замечает Леон и тянется за очками, но Зои его останавливает.
– Я серьезно. Все время думала, что они у тебя серые.
– Это освещение. Сейчас день, солнечно, я без очков… Вот ты их и увидела.