– Я хотела…
– Почему ты ни разу не позвонила? – перебивает Леон.
– Ладно, – мрачнеет Джун, – если ты так хочешь знать…
– Хочу. Он на каждый праздник пытался отправить тебе подарок. Он смирился с тем, что ты его ненавидишь, но так и не понял за что.
– Вы переступили черту, – тихо произносит она.
– Как будто ты не знала.
– Угон – совсем другое. Но вы убили человека, и не делай вид, будто не понимаешь, что это не одно и то же.
– Томми никого не убивал. Он за всю жизнь никому… – Ком в горле начинает душить, заставляя спотыкаться на каждом слове. – Никому не навредил.
– А маме он наговорил другого. И я видела, как это ее подкосило, так что… Считай, я приняла свое решение.
– Он нуждался в тебе.
– У него был ты, – упрямо мотает головой Джун. – А у мамы никого.
– Я бы не заменил ему сестру! – Леон начинает терять терпение. – Он нуждался в тебе!
– Но в итоге так и вышло. Ты выбрал его, а он тебя. Если бы мама узнала, что я общаюсь с Томом, я бы полетела с вещами на улицу следующей… И мне, в отличие от него, было бы некуда идти.
Леон затыкается: разговор снова становится напряженным и бессмысленным. Что толку сейчас спорить о событиях восьмилетней давности, если единственный, кому они были важны, уже мертв?
Черт, почему боль возвращается с такой силой, словно не прошло и дня? Он столько учился жить без Тыковки, но вот первая же встреча с прошлым, и весь прогресс обнуляется в считаные минуты.
– У вас классный офис. – Ее голос становится мягче, и родные нотки манчестерского акцента укутывают душу в одеяло. – Прости, я в стрессе, наговорила хуйни.
– Да я тоже, – поджимает губы Леон. – Хорошо, что у нас есть Кейт.
– Хорошо, что она была у Томми.
Хочется закрыть глаза и только слушать ее: наверное, это будет не так больно. Голос Джун стал взрослым, совсем непохожим на тот тонкий девчоночий, который он мог бы вспомнить, если бы вообще думал об этом хоть раз. И сама она смотрит в сторону.
Черт, он же был уверен, что смог пережить смерть Тыковки. Почему тогда невозможно видеть его женскую копию? У нее даже гримасы те же. Они не всегда были так похожи, точно не в подростковом возрасте.
– Как ты вообще? – спрашивает Леон.
– Кому расскажи – не поверят, что я в Нью-Йорке. Дома все… как обычно. В Манчестере за последние десять лет ничего не изменилось.
– Про Манчестер я в курсе, – отмахивается он. – А ты как?
– Нормально, насколько это возможно. У меня… двое детей, – переводит взгляд на Леона она. – И муж тоже. Я теперь Джунипер Финдлей.
– Ты вышла за Ала Финдлея? Серьезно?
– Ты его помнишь?
– Такое не забывают, – усмехается Леон. – Главный конееб Манчестера.
– Завали, сам же знаешь, что это пиздеж.
– Знаю. Но такая репутация никогда не уходит.
Они оба замолкают, глядя друг на друга. Постепенно напряжение спадает настолько, что Джун даже выдает ту самую улыбку, которую он запомнил.
– Зачем ты приехала?
– Перед смертью Том позвонил маме, рассказал о болезни… Он попросил передать, чтобы я проверилась.
– Только не говори…
– Первая стадия, – кивает Джун, – поймали очень рано. Но когда я позвонила, чтобы поблагодарить Тома, узнала, что его уже нет.
Пальцы сами сжимаются в кулаки, словно впиться ногтями себе в ладони – единственный способ дать боли выход. Разговор с Джун становится той последней каплей, что пробивает ему череп, напоминая: он не смог спасти Тыковку.
– Это сейчас кажется таким глупым, – продолжает она. – Восемь лет псу под хвост. Пока Том был жив, я все время злилась на него.
– Что изменилось?
– Теперь я злюсь на себя. Когда Кейт сказала мне о Томе… Я ведь даже не знала, что он был женат.
В этом она не одинока. Леон поднимается, обходит стол и кладет ладони на плечи Джун. Так легче. Слышать ее голос, чувствовать под пальцами все то же хрупкое тело, но не видеть слишком хорошо знакомый взгляд.
– Злись на меня, – предлагает он. – Я здорово напортачил за последний год. Потерял ориентиры, забыл о важном и сам предал Томми… Но этого не вернуть. Ты уже начала лечение?
– Нет. Кейт предложила помощь, убедиться, что все пройдет нормально. Ты же знаешь, какой пиздец у нас творится, я до сих пор в очереди на дополнительную диагностику. Как будто пока моя первая стадия не станет третьей, ничего срочного быть не может.
– Так ты здесь…
– Сдаю биопсию.
Леон прикидывает, во сколько это обходится Кэтрин, и ставит в голове заметку покрыть расходы самостоятельно. Опустошать личный фонд беременной женщины – это слишком.
– Давай договоримся, Джуни, – произносит он. – Если при лечении государство не будет покрывать какие-то расходы, напиши мне. Я закрою.
– Не нужно…
– Нужно. Сомневаюсь, что конюшня Ала сможет заплатить за лечение от рака.
– Почему ты это делаешь?
– Судя по всему, мне жизненно необходимо спасти хотя бы одного из Гибсонов, – с усмешкой отвечает Леон. – Будь я индийцем, верил бы в кармический долг перед вашей семьей. И с Томом я точно провалился.
Когда в дверь снова стучат и на пороге появляется хитро прищурившаяся Кэтрин, напряжения между Леоном и Джун почти не остается.
У нее было право на него обижаться. У него на нее – тоже, но сейчас, когда оба провалили свое задание поддерживать Тыковку, детские разборки теряют весь смысл.
Да, Джун – его первая бывшая и всегда ею будет. Леон даже обнимает ее на прощание, хоть теперь совсем без лишнего подтекста. Прошло столько лет, боже… Кажется, это длилось вечность.
– В понедельник задержусь, – сурово предупреждает Кэтрин. – Мы с Джун поедем в клинику.
– Останься на секунду, – просит Леон и замолкает, пока за Джун не закрывается дверь. – На какие деньги Джун проходит обследование?
– На мои, – пожимает плечами Кэтрин. – Ты платишь отличную зарплату, могу себе позволить.
– Пришлешь мне счет из клиники.
– Знаешь, – кусает губы она, – я даже не буду спорить. Просто скажу «спасибо» и напомню, что в среду мы улетаем.
– Обязательно, – обещает Леон. – Как ты?
– Как беременная вдова перед годовщиной свадьбы. Гормоны вынуждают меня плакать дважды в день, а Рамон – еще и орать.
– Осталась всего неделя, – обещает Леон. – И дальше будет легче.
– Очень хочу тебе верить, но я, знаешь ли, – она кивает на свой живот, – так что будет только тяжелее. Прости, нам пора.
– Конечно.
Леон возвращается за стол и выключает компьютер: к черту. День не задался с самого утра, а появление Джун в поле зрения только больше разбередило душу. Он не ожидал ее увидеть, не рассчитывал на разговор и уж точно не представлял, что из этого выйдет. Чертовы сюрпризы судьбы: интересно, они когда-нибудь закончатся?
Он не тоскует по Джун, хоть внутри что-то и царапает гвоздем по стеклу. Это не совсем из-за нее… Скорее грусть по прежней жизни. Той, в Манчестере, простой и понятной. Где главной дилеммой было одно – встречаться с сестрой лучшего друга или отпустить ее в мир без преступных синдикатов и риска сесть в тюрьму.
План сработал. У нее нормальная жизнь и даже вполне надежный муж. Вот только Леону от этого не легче. Нужно собрать собственные непрошеные эмоции во что-то вроде пластикового контейнера и дать им побушевать где-нибудь далеко от него. Рука сама собой тянется к телефону, и прежде, чем Леон успевает осознать, что делает, он уже звонит Зои.
Первое решение – самое верное, да?
– Привет, – откликается динамик смеющимся голосом. – Что-то случилось?
– Ты нужна мне.
Черт, он говорит это слишком часто в последнее время. Проклятые нервы, хорошо бы Зои не приняла на свой счет и не подумала, будто он в нее влюблен. Это может стать проблемой.
– Прости, папочка, но мы договаривались на завтра.
– Помню, но мне нужно… сегодня.
– Что? – Ее тон меняется на серьезный. – Я ведь говорила, что занята, встречаюсь с подругами.
– Подожду. Напиши, во сколько закончишь, и я тебя заберу.
– Из Бостона? – с сомнением переспрашивает Зои.
– Могу и из Бостона. Разве я непонятно говорю? Ты нужна мне.
Собственный голос выдает раздражение, которое ему не стоило бы испытывать, но Леон и без ее глупого упрямства еле держится. Единственное, что сейчас может сохранить ему рассудок, – ее рот вокруг его члена. И ее покорность.
– Я сделаю вид, что не услышала, – спокойно, но угрожающе произносит Зои. – Леон, я не девочка по вызову. У нас есть контракт, в котором черным по белому прописано: мы заранее согласовываем встречи. Мы договорились на воскресенье? Я приеду вовремя, если это все еще будет нужно. Но появляться по щелчку твоих пальцев я не собираюсь. У меня планы. Хорошего вечера.
Звонок отключается, и Леон отшвыривает телефон в сторону. Как бы она ни была права, дела это не меняет: ему все еще нужно отвлечься. Эмоции бьют под дых так сильно, что держаться на ногах становится все сложнее.
Что это? Джун или ее невероятная схожесть с Тыковкой? Кэтрин или ее слишком будничное «вдова»? Зои или ее наглый, хоть и отлично обоснованный отказ?
Леон не до конца соображает, что с ним, но одно уже ясно: старые методы отвлечься и выдохнуть не работают. Куда ему теперь ехать? В тир?
Глава 39
Принцесса
В этот раз Леон оставляет ей только зрение. В ушах беруши, во рту кляп, а руки и ноги крепко привязаны ремнями на кровати. Всего одна ладонь чувствует себя свободнее – Зои сможет показать стоп-сигнал, если что-то пойдет не так.
Вчерашний разговор был неприятным для обоих. Как только она появилась на пороге сегодня, по взгляду поняла: сейчас будет сложная сессия. И не ошиблась: Леон не наказывает ее – не за что, – но отстраняется точно так же, как была вынуждена поступить сама Зои.
Очевидные вещи, которые никто не соглашался замечать: они стали ближе, чем стоило, и начали выходить за границы отношений доминанта и нижней. Тепло между двумя не такими уж непохожими душами обмануло и поймало в ловушку. Они почти стали друзьями.