Лицо Зои преображается озарением.
– Ты сказал, что она не расскажет о тебе и мне Арчеру.
– Верно.
– Потому что слишком много потеряет.
– Узнай Арчер о нас, он скорее попытался бы отбить тебя. Ты зачем-то нужна ему, а Саманта… Ее я назад не принял бы. Да и она не пошла бы после него.
– То есть все это время, пока мы с тобой вместе, у вас с моим начальством были какие-то старые истории?
– И все они в прошлом. Как и сказал, я не виделся с Самантой два года.
– Зачем тогда она была здесь сейчас?
– Кажется, ты выиграла войну. Она просила повлиять на тебя, но я не буду этого делать, – успокаивающе поясняет Леон. – И еще сказал ей больше не приходить.
– Боже, – вздыхает Зои и наконец расслабляется хоть немного. – Извини, я просто в шоке. Ты и Дюбуа… Как это было возможно?
– Ты ревнуешь?
Она хмурится, словно сама пытается понять, что чувствует. Черт, и это ей тоже идет… Зои поднимает на него растерянный взгляд.
– Я… нет. Но мне немного неприятно, что это именно она. Правда, не могу объяснить почему.
– Тебе не стоит беспокоиться. Во-первых, все давно в прошлом. Два года, я не видел ее два года и надеюсь больше не увидеть.
– А во-вторых?
– Ей никогда не получить то, что я готов дать тебе.
– Не понимаю, – чуть отклоняется Зои. – У нее были другие условия контракта?
– Дело не в контракте.
Леон тянется, чтобы взять ее руки в свои. Вот он, этот момент. Внутри слабо пульсирует страх, который легко выпинывается за пределы сознания: Зои смотрит на него так же. Вполне вероятно, что единственное, в чем он на шаг впереди, – это признание собственных чувств.
– Ты забрала гораздо больше меня, чем Саманта когда-либо могла получить, – произносит он. – У тебя есть я. Полностью.
– Ты же не…
– Именно. Я хочу расширить наш контракт до обычных серьезных отношений. С совместным настоящим и будущим. Хочу, чтобы ты переехала ко мне, чтобы мы строили планы, познакомились с семьями и друзьями друг друга. Все, что происходит в обычных парах.
Ее глаза расширяются от страха, и Зои даже отдергивает руки. Только теперь Леон замечает, как ее бьет мелкой дрожью. Он считал эмоцию неверно?!
– Скажи, что ты шутишь, – просит она. – Ты не можешь со мной так поступить.
– Я совершенно серьезно.
– Нет, – резко поднимается Зои. – Мы обсуждали это в самом начале.
– Почему нет?
Леон поднимается вслед за ней.
– Помнишь, с чего начались эти отношения? – жестко произносит Зои. – Ты хотел использовать меня, чтобы подобраться к Арчеру.
– Мы говорили об этом. Так было на момент знакомства, но после нашего поцелуя все изменилось.
– Серьезные отношения с такого не начинаются. Ты заложил плохой фундамент, Леон, и я не смогу тебе доверять. Мы договаривались, что наши отношения – только игровое взаимодействие. И если у кого-то начинаются ненужные чувства, мы их заканчиваем.
– Мы можем обсудить новые условия.
– Нет. Просто скажи: ты хочешь все закончить?
Что-то внутри умирает, и от этого настолько больно, словно Леона режут наживую. Острое лезвие перерезает по очереди каждую артерию, и теперь сердце глухо бьется впустую, а кровь застывает в венах.
– Если ты действительно не готова, – медленно произносит он, осознавая каждое слово, – тогда нам и правда стоит закончить.
Зои закрывает рот рукой и резко разворачивается к выходу. Она не уходит – убегает, как будто он обидел ее или наговорил грубостей.
Когда захлопывается дверь, Леон тяжело опускается обратно на диван, застывая камнем.
Он вспоминает, почему однажды запретил себе влюбляться.
Глава 46
Принцесса
Зои превышает скорость и нарушает пару правил дорожного движения, но доезжает до Квинса едва ли не вдвое быстрее, чем обычно. В ярости она вцепляется в руль своего «Мустанга» до побелевших костяшек и сама не замечает, как мысли превращаются в разговор с собой вслух.
– Как он мог так со мной поступить?! – кричит она в тишине салона. – Мы же договорились, зафиксировали это письменно, поставили две подписи! Никаких чувств. Никакого совместного будущего. Никаких, сука, стандартных отношений!
От боли и предательства в груди все словно сжимает какая-то железная рука. Леон дал обещание, и нарушать его – подлость похлеще той, что он совершил в самом начале. Тринадцать лет у него без осечек, сволочь!
– А мне что делать с его чувствами? Я же не буду ему доверять. И потом, какие, к чертовой матери, чувства, если мы оба – эмоциональные инвалиды? Что мне, убедить себя полюбить его? Выйти замуж и сменить офис на карьеру домохозяйки?
Почему-то мужчины поголовно считают, что девушки мечтают о том же: милый особнячок в центре старой субурбии, десяток детей разной степени сопливости, сделанный женскими нежными ручками домашний сыр и улыбчивая собака, ровным слоем разносящая по дому свою херову шерсть.
Что, если это не путь Зои Харпер? Вместо офиса – садик с вишенками? Вместо собственного отдела – диорамы из листьев? Да ну на хер!
– Все было нормально! – объясняет Зои дороге впереди. – И тут он со своими отношениями. И это после всего, что я для него сделала?! Твою мать, я поставила под удар свою карьеру, чтобы мы могли продолжать трахаться. Неужели этого ему теперь мало?
К моменту, когда «Мустанг» резко останавливается у дома, Зои еще не остывает. Она выскакивает на улицу, и теплый воздух, бьющий в лицо, тоже не помогает. Ничто сейчас не может утихомирить ее ярость, приходится просто зайти домой.
Булка встречает ее на пороге таким истошным криком, что он отрезвляет и заглушает даже мысли о предательстве Леона.
– Тебя еще не хватало, – морщится Зои. – Ты не голодна, поэтому…
В ответ Булка добегает до своей кормушки и отшвыривает миску лапой. Только теперь Зои замечает, что на сенсорном экране горит сообщение об ошибке, возвращает миску на место и перезапускает систему.
Когда корм начинает сыпаться, Булка с жадностью на него набрасывается. Зои устало опускается на пол рядом с ней и опирается спиной о стену.
– Он больше не позвонит, – тихо произносит она.
Леон стал ее главной отдушиной. Он защищал ее, помогал, наставлял и дарил комфорт, на который до него никто не был способен. Его дом стал ее местом силы, а он сам – лучшим доминантом в жизни.
Каждый из троих хотел от нее отношений. Профессор Бакли уговаривал остаться в университете, пытался контролировать и даже манипулировать ею. Маршалл Чеслин притащил Булку, нарушал границы и устраивал тупые ванильные свидания. И только Леон сказал о чувствах честно и открыто, еще и озвучил свое предложение со всеми новыми условиями.
Зои закрывает глаза, но это не помогает: слезы все равно выбираются наружу и скатываются по щекам. Он больше не напишет. Не позвонит. Не пришлет заданий и не будет отслеживать, чем она питается и сколько пьет воды.
Она снова остается одна в этом мире именно в тот момент, когда на секунду ей показалось, что впервые будет не так. Что они есть друг у друга.
– Господи, – шепчет Зои. – Кажется, я напортачила.
В ладонь ей тычется что-то мягкое, и когда она открывает глаза, видит Булку. Протягивает руку и аккуратно касается шелковистой шерсти.
Булка позволяет себя гладить.
* * *
Зои просыпается в шесть утра, но так и не понимает зачем. Попытки перевернуться на другой бок и закрыть глаза ни к чему не приводят: она просто лежит в кровати никчемным мешком бетонной пыли, который даже ничего не может почувствовать.
Наверное, сейчас нужно продолжить плакать, но слезы закончились еще вчера, около восьми вечера. Просто скатилась последняя, и больше ни одной не удалось выдавить. Внутри вместо горя, боли и обиды поселилась пустота, которая, как сука из квартиры двадцать три, выжила всех соседей и с комфортом заняла все доступное пространство.
Пора ехать в офис. Зои поднимается, пытается взбодриться под прохладным душем, но бесполезно. Хорошо хоть эта неделя короткая – в четверг День независимости. Не придется все четыре дня делать вид, что она жива. Правда, обещала родителям приехать…
Выбравшись из душа и завернувшись в полотенце, Зои находит мобильник и набирает мамин номер. Лучше сразу предупредить, не откладывая, тем более это так очевидно: она не готова никого видеть. Ни подруг, ни коллег, ни родителей.
Единственный, кому была бы рада, не предложит ей встретиться и не согласится, если она будет умолять. Жизненный урок номер сто тридцать семь: не орать «нет!», пока не обдумаешь предложение. Можно обидеть дорогого тебе человека.
Зои хмыкает в ответ собственным мыслям: обидеть мафиози, вот это у нее талант. Он убивал людей, контролировал деятельность преступного синдиката, а потом обиделся, когда нижняя отказалась гулять с ним за ручку. Ей стоит чаще сверяться с реальностью.
– Малышка? – в трубке слышится встревоженный мамин голос. – Что-то случилось?
– Привет, мам. Не разбудила?
– Конечно нет, но я думала, ты не встаешь так рано.
– Все меняется, – вяло улыбается Зои. – Хотела сказать, я не приеду на праздники.
– Что-то случилось? Как на работе?
Ну конечно на работе. Других сфер жизни для мамы не существует.
– Все очень хорошо, – врет Зои. – Я просто решила остаться в Нью-Йорке и провести время с друзьями.
– Ты уверена, что…
– Все прекрасно, мам. Гендиректор доверил мне личный проект, это большой прорыв.
– Мы с папой так гордимся тобой.
Зои прощается и отбрасывает телефон на кровать. Вот почему они редко общаются. Вот почему звонить маме не хочется – впрочем, это взаимно. Скорее всего, родители чувствуют себя счастливее с тех пор, как она уехала в Корнелл. И особенно когда не вернулась оттуда.
Пустой офис встречает ее тишиной и спокойствием. Еще один подарок Леона – ранние подъемы. Если бы не эти часы идеальной продуктивности, Зои не продержалась бы так долго. А она ведь даже не поблагодарила его…