Судя по запаху, это правда. Леон садится за стол, и когда остальные присоединяются, напряжение между ними постепенно начинает уходить. Заметно, что Гэри все еще немного волнуется, но по льду их отношений пробегает первая широкая трещина.
Разговор идет медленно, но уверенно. Пайпер сглаживает острые углы и неловкие моменты лучезарной улыбкой и детской непосредственностью. Накалывая еще один кусочек лазаньи, взрывающейся во рту ярким вкусом с нежными нотками базилика, Леон не может не отметить, что кулинарные навыки Гэри только выросли. Как же давно он не пробовал еду, приготовленную им…
– Кстати, – отвлекается от лазаньи он. – Пайпер, как дела на новом месте?
– Все в порядке, – сияет она. – Скоро выпускаем новую игру.
– Расскажи, чего ты скромничаешь, – вдруг хмурится Гэри.
– Да там… Пока рано хвастаться, это же только испытательный срок.
– Пайпер получила повышение, – переводит взгляд на Леона тот.
– Уже? Поздравляю, это отличный результат! – удивляется он. – И какая у тебя теперь должность?
Пайпер и Гэри переглядываются и прикрывают рты: их начинает разрывать от смеха. Леон неловко застывает, не понимая, что происходит и почему его вопрос их забавляет.
– Операционный… директор, – наконец, давясь, произносит Пайпер.
Теперь смех разбирает и Леона. Два опердира в одной семье – что-то из разряда фантастики.
Сколько она там проработала, год? И начинала со стажера. С учетом возраста это не просто достижение – целый прыжок, сложно даже представить, какая прорва работы лежит за этим назначением.
– Мы должны это отметить, – предлагает Леон.
– И то правда, – оживляется Гэри и хватается за бутылку. – Мы и сами еще не отмечали.
– Да рано, – складывает брови домиком Пайпер. – А вдруг не получится?
– У тебя-то? – спрашивает Леон. – В жизни не поверю, что у тебя не выгорит на такой должности. Мне даже обидно, что тебе ее предложили.
– Почему?
– Теперь ты не вернешься в «Феллоу Хэнд», а я надеялся тебя перекупить.
– Что ты такое говоришь, – смущается Пайпер. – У вас для меня даже вакансии нет, а я…
– Хочу отправить Себа на завод, – Леон переводит взгляд на Гэри, – там не хватает нашего человека.
– Не поедет, – мотает головой тот, – двое детей.
– А мне кажется, было бы здорово, – спорит Пайпер. – Тем более Стефани говорила, что устала от Нью-Йорка.
– Думаешь, если мы отправим всю семью…
– Именно. Стеф можно продать историю с дополнительным образованием детей, она очень беспокоится об этом.
– А ты бы поехала? – с интересом спрашивает Леон.
– Сама? – округляет глаза Пайпер.
– С Гэри.
– Я не поеду в Китай, – хмурится тот.
– Дай смоделировать ситуацию, – просит Леон.
– Ты знаешь, да. Даже с учетом работы… Многие в нашей индустрии уже начали экономить на офисах и отправлять людей работать из дома. Я бы тоже такое попробовала.
– Мы никуда не едем, – заверяет ее Гэри. – Я в Китай ни ногой.
– Да успокойся ты, – улыбается Леон. – Мы тебя и не отпустим. Вы с китайцами точно не подружитесь.
Пайпер смеется, закрывая лицо руками, и так заливисто, будто звенит дюжина маленьких колокольчиков. Гэри поворачивается к ней, прищурив глаза, и когда она это замечает, торопится объяснить:
– Представила тебя в окружении китайцев. Тебе туда точно нельзя!
Воображение подкидывает эту картину и Леону: Гэри, почти семи футов [12] роста, и коротышки, едва доходящие ему до груди. Вилка выпадает из рук, смех разбирает и его.
И все-таки они отличная пара, эти двое.
* * *
Леон паркуется на своем месте, но домой не спешит: встреча с Гэри и Пайпер оставляет необычное двойственное послевкусие, и хочется разобрать его по косточкам и по-настоящему прочувствовать. Квартира, с ее четырьмя стенами, намертво впитавшими чужой запах и воспоминания, кажется неправильным местом для этого.
Они смогли поговорить. Даже о Тыковке – Леон долго боялся заводить эту тему, но Гэри сделал это сам. После его смерти прошло несколько месяцев, и, рана, казавшаяся неизлечимой, понемногу затягивается. Воспоминания превращаются из болезненных в тихие и светлые – наверное, его смех и улыбка навсегда останутся в их сердцах.
Думая о старой ране, Леон упорно игнорирует вторую, еще слишком свежую – или думает, что у него получается. Наверное, нужно быть кем-то нормальным, чтобы у тебя было свое «долго и счастливо».
В Центральном парке не протолкнуться от людей: длинные выходные летом повыгоняли всех на улицы, а других мест для прогулок в Нью-Йорке явно не придумали. Леон протискивается сквозь смеющиеся компании, чувствуя себя даже более одиноким, чем есть.
Всегда так было. Все в пансионе воспитывались по единому принципу: любовь, доступная аристократу, – это любовь к своей стране. Образованные, спортивные, патриотичные мальчики продолжали дело империи. Родители только исполняли долг, производя на свет новых носителей титулов, а не детей.
Мать твою, двадцатый век, целые полки книг по этичному воспитанию, а британская аристократия продолжала – и продолжает – мыслить категориями наследования.
Быть слабаком, которого не любила мама, – что за тупая отмазка для собственного мудачества? И все же Леон чувствует: не так уж не правы все те, кто ищет корень проблем в детстве. Вот только дальше они эти проблемы решают, а не преумножают, да, виконт Колчестер?
В его тринадцать мир рухнул и слово «любовь» стало недоступным даже для произнесения вслух. Выживание, драки, заработки, снова выживание. А потом была Джун с ее теплыми объятиями и большими глазами, которым хотелось внимания.
Легко поверить в то, что это искренние чувства. Поддаться искушению поцеловать губы в паре дюймов от тебя. Согласиться на близость с девушкой, которая жмется к тебе так, словно ты супергерой, а мир горит.
Тяжело было осознавать, что из аристократа, которому позволено любить только родину, он стал бандитом, которому позволено любить только деньги. Какое будущее Леон мог предложить Джун? Подарки с грязного бабла, ночные отсутствия, постоянная вероятность, что он сядет в тюрьму или будет убит в перестрелке? Тем более что тогда они уже начали работать на синдикат и все, кто был дорог Леону, больше не были в безопасности.
Череда нижних. Попытки найти себя в БДСМ. Удобные и комфортные отношения по контракту, которые с годами обрастали новыми условиями, ограничениями, но оставляли неизменное правило – никакой любви. Даже после того, как Леон уехал из Манчестера и выстроил успешный легальный бизнес – и особенно после этого, – он все еще не позволял себе любить женщин. Родину, деньги и – в качестве протеста – братьев.
В момент, когда разрешил себе расслабиться, окруженный запахом Зои Харпер, он забыл главное: правила контракта действуют в обе стороны. В эту игру можно играть вдвоем.
Леону Гамильтону запрещено любить. Для взаимных чувств нужно быть кем-то еще. И пусть от этого больно, а последняя разрушенная надежда выбивает землю из-под ног, он это переживет.
– Леон? – слышится сбоку удивленный голос.
Он поворачивается, пытаясь найти в толпе знакомое лицо, но через секунду его едва не сбивает с ног тонкая чернокожая девчонка с огромной копной кудрявых волос.
– Скай, – тянет он радостно, – девочка, ты что здесь забыла?
Обхватив ее обеими руками, Леон даже приподнимает Скай над землей и делает круг вокруг своей оси.
– Привет, – улыбается она. – Я тут гуляю, как и ты. Рада тебя видеть, но…
Ее глаза цепко оглядывают его, и через секунду Скай становится серьезной.
– Ты изменился, – произносит она. – Прости, так накинулась…
– Что ты, я рад тебя видеть.
– Соболезную… по поводу Тыковки. Пайпер мне рассказала.
– Спасибо, но… лучше давай о тебе. Как ты? Дописала магистерскую?
В прошлом году Леон встретил эту девочку в баре, и она была ужасной нахалкой. Хамила, показывала белые зубы, корча невозможные рожи, обзывала мистером Гамильтоном и все время норовила подшутить над ним. Испытывала на прочность каждую встречу.
Он готовил ее целый месяц и был уверен: из Скай выйдет отличная нижняя – ей просто нужно расслабиться и принять в себе то, что он сам в ней видел. Но Леон ошибся, и это оказалось первым болезненным звоночком.
Когда, изучив финальный контракт, Скай сказала, что не станет его подписывать, он даже не сразу поверил. Но ее дальнейшие слова отрезвили похлеще ледяной воды.
«Теперь вижу… Я не хочу тратить время на отношения, которые ведут в никуда, Леон. Мне не нужен просто секс, каким бы необычным он ни был, мне хочется быть любимой. Так что раз твой контракт не предполагает совместное будущее… Прости, но это не для меня».
Уже тогда стоило понять: с ним что-то не так.
– Я в полном порядке, и да, дописала и почти защитила! – оживляется Скай. – Мы тут с Райаном…
Она кивает куда-то вбок, и только теперь Леон замечает стоящего с лицом мертвой трески их айтишника Райана Вуда.
– Вы вместе? – уточняет Леон.
– Уже давно, – немного смущается она. – В прошлом месяце съехались.
– Надеюсь, ты любишь чай.
– Перестань, – Скай шутливо толкает его в плечо, – он отличный парень, и ты это знаешь.
– Знаю, – соглашается Леон. – Рад, что ты счастлива.
Она хотела быть любимой. Кажется, все люди в мире хотят именно этого, и Леон был полным идиотом, когда думал, что он – исключение. Напортачил с Зои с самого начала, и почему? Не признавал очевидного.
Скай, попрощавшись, убегает к своему парню и, возможно, будущему мужу, а Леон чувствует, как что-то внутри ломается, и поворачивает к дому.
Неужели он – обычный человек, как все те, кто гуляет вокруг? Не сверхсущество, заставляющее разум управлять эмоциями, а банальный бандит с титулом, который сам себе перехерил жизнь?
Эту жуткую в своей простоте мысль срочно нужно запить.
Глава 50
Принцесса
Булка сидит рядом и внимательно слушает, словно ей действительно интересно. Или она испытывает испанский стыд того уровня, когда начинает нравиться абсурд происходящего.