Барок, внимательно наблюдая за открытой в полумрак дверью, осторожно присел на кровать, каждую секунду ожидая подвоха, но ничего не случилось. Лег. Нет, только не спать. Он сел на кровати от греха подальше. Еще не хватало заснуть в этом состоянии.
Потекли минуты. Одна, другая, третья…. Барок все так же подвижно сидел, примерно сложив руки на коленях. В итоге ему это надоело. Сколько можно? Он встал. Проверил ощущения, не нашел ничего особенного и немного походил по комнате. Все то же самое: те же предметы, те же контуры. Ладно. Пойдем еще куда-нибудь. «Куда-нибудь» оказалось кухней. И правильно, а что еще делать, когда нечего делать? Только есть. Правда, поесть, равно, как и попить, не получилось. Каждый продукт обволакивала какая-то странная аура. Даже вода стала светиться внутренним голубоватым светом. Ничего особенного, но есть и пить расхотелось. А чем тогда заняться?
Барок честно выдержал полчаса, а потом сломался. Открытая и такая с виду безопасная дверь, ведущая в полумрак, манила к себе, как магнитом. И страшно и интересно. Раз полумрак сюда не пришел, значит, ему, Бароку, ничего не угрожает, так? А тогда почему бы не посмотреть на то место, где он пробыл столько времени? Когда еще доведется увидеть его со стороны?
Кто-то внутри осторожно высказался, в том смысле, что и век бы его и не видеть, но Барок грозно шикнул на этого «кого-то», предложив, раз такой умный, найти занятие поинтересней. Аргумент оказался убийственным. Голос заткнулся.
То-то, Барок мысленно подбоченился и направился к двери. Узор, все это время терпеливо ожидавший его, как будто обрадовался. Поплыл вперед, прильнул к рукам Барока, осветив их неровным, мягким светом. Потянул за собой.
– Да я иду, иду, – проговорил Барок только для того, чтобы разрушить это молчание, которое угнетало его все время, пока он разбирался с этими странным контурами. Он только сейчас это понял.
Вот и дверь, за которой мерно колышутся такие знакомые волны. В прошлый раз они от него отказались. Не приняли. Но и не помогли найти дорогу домой. А в этот раз? Сможет ли он сориентироваться? Рудольфа-то нет. Барок еще раз, на всякий случай проверил, не спрятался ли «сосед» где-нибудь в укромном уголке. Но – нет. Рудольфа простыл и след. Да что такое? Ладно. Сколько можно тут стоять на пороге? Барок сделал шаг.
И словно попал на встречу с близкими родственниками. Волны полумрака ту же рванулись к нему. Обволокли, по-прежнему не прикасаясь, заплясали вокруг, завораживая своим мерным танцем. Если Барок и кричал, то этого никто не услышал. Полумрак гасил любые звуки. Так, по крайней мере, казалось Бароку.
– А-а-а-а-а-а!!!
Остановился он только тогда, когда понял, что орет он сам, и, собственно, больше вокруг ничего не происходит. Танцующие вокруг него волны полумрака, вопящее во все горло тело – и больше ничего. Вообще. Никто никого не ест, никуда не утаскивает. Да вообще ничего не происходит. Опять. Как в комнате. Барок даже расстроился. Расстройства хватило ровно на шесть секунд, пока он не понял, что входа, через который он сюда попал, больше не существует.
– А-а-а-а-а-а!!!
Выступление на бис удалось. Вопль вышел даже еще истеричнее, чем в первый раз. Ну, так было с чего. Если бы он до этого не выбрил собственноручно все волосы на голове, сейчас было бы самое время лишиться прически. Ну, не идиот ли? Ведь знал же, ведь один раз уже предупреждали…. Ну зачем он сюда поперся? Ни Рудольфа, ни узора, никого…. Нет, узор есть. Вот он. Висит прямо перед глазами. Как он его мог не заметить? Барок бросился к узору, как к родному. Помоги, покажи. Куда идти? Как ни странно, но узор его услышал. И тут же метнулся в сторону и завис, ритмично пульсируя. Туда? Ну, хоть, дорогу покажи, не видно же ничего.
И тут случилось чудо. Среди морока переливающихся волн вдруг пролегла ровная и четкая дорога, в конце которой виднелась знакомая дверь. Барок рванулся туда, не чуя под собой ног. Вот она. Старый деревянный косяк. Шаг – и он в комнате. Вернулся.
Он посмотрел назад. Дверь не закрылась. С ней не произошло вообще ничего. А во все таком же мерном переливе волн Бароку вдруг почудилась обида. Никто ему не угрожал, чего он? Ему потребовалась минута, чтобы прийти в себя … и проиграть очередное сражение с любопытством.
Два шага назад, и его опять обволакивают радующиеся волны, вновь скрывшие дверь. Узор! Вот он, тут.
– Покажи дорогу обратно.
И опять перед ним лежит ровная тропа, ведущая в комнату. Ух ты, здорово. Так он теперь может ходить сюда в гости. Интересно, а ….
Барок сам не знал, что его толкнуло. Наверное, то же самое неуемное любопытство. Ну, не мог он долго сидеть на одном месте. Тот же полумрак и отучил.
– А еще куда-нибудь можешь вывести? – хрипло поинтересовался Барок и тут же выругал сам себя за глупейший вопрос. Он сейчас с кем разговаривал? Узор не сможет поддерживать философскую беседу. Он тут для другого. – Покажи мне дорогу….
Барок задумался. А куда он хочет попасть? На память против воли пришло черное пятно, оставшееся после взорванных коробок.
– … вот туда, – не очень понятно сообщил узору Барок, и для ясности добавил видение из памяти.
И вздрогнул. Через полумрак протянулась еще одна дорога. Другая. Ведущая….
Прохладный ночной ветер прыгнул в лицо, резко запахло горелым, и Барока забила крупная дрожь. Не от холода: от осознания того, что сейчас произошло. Он судорожно обернулся – позади все также красовалась распахнутая дверь, ведущая в полумрак. Он повернулся обратно – двор дома.
Барок прыгнул обратно в полумрак.
– Кухня!
За открытой дверью в конце еще одной прямой дороги мягко светился забытый кухонный светильник.
– Спальня!
– Второй этаж.
– Ангар бота.
– Озеро.
– Двор.
– Спальня.
Напряженный как струна Барок рухнул на остывшую постель, пытаясь разобраться в происходящем. В голове отчаянно хлопали одна за другой открывающиеся двери. Не из полумрака – из его собственного прошлого. Он физически ощущал тот мир, в который они вели. Движения, слова, ритуалы, поступки, последовательности действий. Он помнил это все. Помнил. Но все еще не мог сложить воедино. Ему все время не хватало чего-то. Чего?
Имени! В голове Барока вспышкой взорвалось понимание. Имя – это ключ, имя – это нить, имя – это тропа, ведущая к сути любого явления. Ему надо узнать имя. Свое имя. И тогда он вспомнит…. Но имени не было. Барок сжал кулак, как будто это могло помочь. Не помогло. И он рванулся обратно в полумрак, лелея вдруг вспыхнувшую, отчаянную, совершенно безумную надежду.
– Домой! – проревел он, белыми от надежды глазами глядя на узор. А вдруг он сам вспомнит, укажет, выведет….
И узор не подвел. Сквозь бесконечные волны пролегла длинная и тонкая нить, теряющаяся в смутной дали. Неужели?! Барок едва не рухнул без чувств. Все? Так просто? Он нашел? Наше-е-ел!!!
Не видя ничего вокруг, спотыкаясь на подгибающихся ногах Барок заковылял вперед по лежащей перед ним дороге. Шаг, другой. Ему кажется, или дорога сужается? Третий, четвертый, пятый…. Пятый…. Пятый…. Да пятый же!
Это был удар. Неимоверный в своей жестокости, сносящий с ног и растаптывающий в пыль. Барок не помнил, сколько времени он бился в невидимую стену, пытаясь сделать еще хотя бы шаг. Ноги скользили по невидимому полу, руки ловили ускользающую пустоту. Узор сочувствующе, и, как будто страдая вместе с ним, висел перед глазами, но не мог сделать ничего. Совсем. У Барока так и не получилось продвинуться ни на шаг вперед по дороге, ведущей домой. Вдалеке она сужалась до размеров тонкой иголки, и Бароку на своем горьком опыте пришлось убедиться, что это не оптический обман. Провал.
Вернувшись в комнату, Барок не сошел с ума только потому, что все окружающие предметы вдруг потихоньку начали приобретать свой обычный вид. Насколько Барок перепугался, когда они приобрели свои новые контуры, настолько же сейчас он перетрусил, осознав, что вот-вот лишится единственной возможности хотя бы прикоснуться к дороге домой. Домой! Нет! Назад!
Барок заметался по комнате, вспоминая, что он делал перед тем, как появилось это странное состояние. Пил. Точно! Он пил вино и заедал его бойджей. Бутылка, палочки. Только бы их хватило! Только бы….
Вот она. Пробка слетела вспугнутой птицей. Барок, запрокинув голову, глотал вино, не чувствуя вкуса. Кончилась. Еще одну. Так, есть. Теперь бойджа. У него задрожали руки, когда он понял, что от пучка бойджи, забытого Сильвией, осталось три жалких палочки. Но ему нужно больше…. Секунда, и Барок возблагодарил всех помогающих ему богов, за то, что на этом свете есть Сильвия, что она приходила сюда не один раз, и каждый из этих раз оставляла немного палочек с наидрагоценнейшей сейчас бойджей. Вон полка. Есть? Есть, есть, есть…. Хватит.
Давясь, Барок проглотил все оставшиеся палочки, запил последним глотком вина из последней бутылки и стал напряженно всматриваться в светлеющую ночь, за окнами которой занимался сонный рассвет.
И когда предметы в комнате начали вновь обретать призрачные яркие контуры, в голове у Барока вдруг, совершенно некстати, зашевелился забытый, потерянный, и не до конца заглушенный бойджей Рудольф.
– Бари, что происходит? – донесся до Барока его стон.
– Пошел вон! – если Рудольф и мог выбрать самое неподходящее время для своих вопросов, то он это сделал сейчас.
Единственным желанием Барока было избавиться от любого, кто может его отвлечь. В руке он все еще сжимал только что опустошенную бутылку, его взгляд упал на нее…. И вдруг оказалось, что узор способен не только строить дороги. Яркая искра сознания Рудольфа вырвалась из головы Барока и метеором ворвалась в пустующую бутылку. Барок и сам не знал, что заставило его закрыть ее пробкой. А на злорадство и другие чувства времени уже не осталось: за его спиной вновь открылась дверь, ведущая в полумрак.
Горечь. Ярость. Досада. Плач. Безысходность и отчаяние.
Барок бродил по дому и крушил все, что попадалось ему под руку. Он бы не ушел из полумрака, но там не было совсем ничего, на чем он бы мог сорвать злость. А дома было. И Барок шел. Шел и крушил. А за его спиной, тихо и виновато (хотя как раз он-то и не был ни в чем виноват) плыл неярко мерцающий узор.