Дэниел лгал, зная, что мне известно о его лжи. Дэниел знал, что ради него я сама солгала. «Нет, – сказала я Ханне Пардо. – Никогда».
Вот я и думаю: а вдруг Аннализа и это видела? Вдруг пряталась за деревьями? Или сидела на корточках среди машин на парковке. В конце концов, не могла же она, малявка, одна вернуться домой. Значит, дожидалась отца или мать. Да, наверняка она была где-то рядом.
Что она поняла в свои тринадцать? Какие выводы сделала, наблюдая издали, из укрытия? Вспоминала ли это происшествие позже, когда оказывалась на ярмарке? Пересмотрела ли свои детские впечатления, догадалась ли? Я привыкла считать, что, кроме меня, об отношениях Коринны и Дэниела никто не знал; но, похоже, я сама не знала – про Аннализу.
Что произошло между ними после, что произошло с Байли – это было мне неведомо. Я бросилась бежать к пункту первой помощи, где меня оставил Тайлер; я успела до его возвращения. Мы уехали вместе, в его пикапе, причем я сидела за рулем. Тайлер позволил мне – из-за руки. Мы миновали группку ребят, один из них крикнул, желая поддразнить Тайлера:
– Эй, ты зачем ее за руль пустил?
– Любовь, что непонятного? – отозвался девчоночий голос.
Я не знаю, с чем расстались Коринна и Дэниел; не знаю, как удалось Коринне перехватить Джексона и почему Дэниел повез Байли домой на своей машине. Я не посмела спросить. Мы вообще друг другу вопросов не задавали.
Стоя у ярмарочных ворот, я долго наблюдала за толпой. Смотрела на людей как бы через объектив фотоаппарата. Пыталась представить: вот если бы надергать из этого «фильма» отдельных кадров, какие бы я выводы сделала из каждого из них? Что бы подумала, видя, как мать хватает ребенка за руку, прежде чем раствориться в толпе; как в очереди на тилт-а-вирл, улучив момент, целуются подростки; как замирает среди толчеи женщина с длинными черными волосами, с маленькой девочкой, которую держит за ручку; как отвечает мне пристальным взглядом.
Я вздрогнула и почти побежала к ней. Окликнула:
– Байли!
Я не обозналась. Она стала отворачиваться покадрово: сначала лицо, затем плечи. Масса черных волос как бы запоздала с поворотом, образовала дугу, прежде чем снова укрыть женщине спину…
В такие-то моменты – а вовсе не в церкви – мне казалось, что я верю в Бога. То есть не совсем в Бога – скорее, в наличие смысла во вселенском хаосе. В то, что мы не случайно встречаем конкретных людей; что те, кто полюбит нас, посылаются нам свыше; что на все есть скрытые причины. Вот и сейчас: посреди ярмарочной суеты вдруг возникла Байли. Байли, которую я после окончания колледжа не видела. Байли, которая была здесь, с нами, в тот вечер, запустивший процесс распада.
Выходит, не зря меня сюда занесло; выходит, мироздание решило-таки бросить мне пару-тройку деталей пазла, а время согласилось явить некую картинку. От этой мысли я похолодела.
Конечно, Байли видела меня; в первый миг застыла, как и я, но быстро опомнилась и поспешила слиться с толпой. Я бросилась за ней, лавируя среди детишек, что бежали на очередной аттракцион.
– Байли! – снова окликнула я.
Она остановилась, лишь когда я почти настигла ее. Оглянулась, изобразила изумление.
– Ник? Какими судьбами? Давненько не виделись.
Молча мы смотрели друг на друга. Девчушка цеплялась за руку Байли.
– Дочка? – спросила я, кивая на малышку, улыбаясь ей.
Она спряталась за Байли, выглянула, явив щечку и карий глаз. Пропищала, подняв личико к матери:
– Где папочка?
– Понятия не имею, – отозвалась Байли, шаря взглядом по толпе. – Давно должен был прийти.
– Не знала, что ты замужем, Байли.
– Была. Развестись успела. У меня одна дочь, Лина.
Она снова скользнула взглядом по толпе – вероятно, высматривала своего бывшего.
– А у тебя как? Замужем? Дети есть?
– Нет и нет, – ответила я.
Впрочем, Байли не слушала.
– Вот он, – пробормотала она и вскинула руку. – Питер!
Питер – подтянутый, чисто выбритый, с квадратной челюстью и выше среднего роста – сразу мне не понравился. Наверное, дело было в манерах – Питер явно рисовался, зная, что хорош собой. Или в усмешке, которая досталась от него Байли. Девочка бросилась к нему бегом, и он усмехнулся: дескать, один – ноль в мою пользу.
– Ты опоздал, – сказала Байли, вручая ему сумку с вещами. – У нее завтра в десять плавание.
– Знаю, – отозвался бывший муж. Взглянул на меня, улыбнулся. – Привет, я Питер.
Я молча вскинула бровь, дождалась, пока его улыбка сойдет на нет.
– Идем, солнышко, – обратился Питер к дочери. – Пусть мама спокойно поговорит с тетей.
Байли присела на корточки, крепко обняла девочку.
– До завтра, зайка.
Медленно поднялась; не отводила взгляда, пока дочь и бывший муж не скрылись в толпе.
– Приятно было повидаться, Ник. А сейчас мне пора.
– Хочу тебя спросить, Байли. Про Коринну.
Она округлила глаза. Развернулась, направилась к стоянке.
– Байли.
Я догнала ее возле тилт-а-вирла. Отметила про себя, что кабинки с пассажирами почти скатываются с платформы, прежде чем в результате очередного толчка вернуться в центр.
– Оставь, Ник. Я этим по горло сыта. Мы все этим по горло сыты.
Я крепко зажмурилась.
– Байли, один вопрос – и я уйду. Честно.
Точно с такими же интонациями говорила с ней Коринна. Я себя на этом поймала, лишь закрыв рот. Байли выжидала; впрочем, как и всегда. Жаль было давить на нее, да только без давления правды не вытянешь.
– Ты помнишь Аннализу Картер?
Байли скрестила руки на груди.
– Говорят, она пропала.
– Скажи, она пыталась говорить с тобой о Коринне? О том вечере?
Байли хотела отрицательно качнуть головой, но остановилась. Ее глаза сверкнули.
– Ну что – говорила или нет?
– Дичь какая-то. В смысле, я эту Аннализу почти не знаю. И вообще, я здесь больше не живу. А вот поди ж ты: пару месяцев назад я с ней столкнулась на рынке в Гленшире?
Байли всегда так фразы заканчивала – вопросом. Словно извинялась за то, чего мог не знать собеседник. Я кивнула в ожидании продолжения.
– Точнее, она сама на меня налетела. Я ее и узнала-то не сразу. А она как подскочит. «Байли? – спрашивает. – Байли Стюарт?» Будто мы с ней подружки. А ведь до этого, кажется, она вообще ни разу со мной не говорила.
– Чего ей было надо? Она спрашивала о Коринне?
– Даже не заикнулась.
Байли покривила рот, продолжила:
– Нет, она предложила вместе перекусить. Спрашивала, не нужна ли моей Лине приходящая няня – а то она всегда готова. Я еще подумала: с чего это она в подружки набивается?
– Ну а ты что? Поела с ней? Попросила посидеть с дочкой?
– Вот еще. Буду я дружить с такой… из прежней жизни. – Байли взглянула мне прямо в глаза. – Я, Ник, теперь взрослая. От той девчонки и следа не осталось.
– А ты помнишь…
Она вскинула руку.
– Я согласилась ответить только на один вопрос. Уходи. Ты обещала уйти…
Фраза сошла на нет. Байли смотрела поверх моего плеча, приоткрыв рот, забыв про резкость.
Я перехватила ее взгляд, успела увидеть со спины того, кто так подействовал на Байли. Словно окруженный одиночеством, с сигаретой в пальцах, глядя себе под ноги из-под сильно отросшего чуба, позади нас прошел молодой мужчина. В его походке, в сутулости было что-то знакомое.
– Это Джексон, Байли?
– Что? – Она вздрогнула. – Не знаю. Сто лет его не видела.
– По слухам, он в «Келли» барменом работает, – сказала я.
Байли пожала плечами.
– Я туда больше не хожу.
– Это не он сделал, Байли.
Она шагнула назад, почти вжалась спиной в стенку ларька с хот-догами.
– Знаю.
Такого ответа я не ожидала.
Джексон попал под подозрение именно после показаний Байли. После всего, что она наговорила Ханне Пардо. Она обвиняла Джексона. Практически напрямую.
– Зачем тогда ты весь город заставила поверить в его виновность?
– Мне сказали, что Коринна была беременна! Джексон об этом помалкивал. Значит, лгал. Явились копы, пристали с вопросами. Я была ребенком, что с меня взять!
Байли перешла на крик.
– Ничего подобного. Тебе восемнадцать было. Не меньше, чем остальным. Все, что ты наговорила в полиции, – свидетельские показания. Буквально все. Ты Джексону жизнь сломала.
– Мотив, Ник, был у каждого. Если это не Джексон сделал, тогда кто, как думаешь?
Десять лет назад Байли такой догадливой не казалась. Зато я всегда в полном объеме представляла себе ее способности ко лжи.
– Да что ты говоришь. И каков в таком случае твой мотив, а, Байли? Господи, да ты же просто чудовище.
Впрочем, я и сама сообразила. Мотив Байли только что прошел позади нас. И звался он Джексоном Портером. «А сны тебе чудовище какие навевает? Не о чужом ли парне, а, Байли?»
– Не я, Ник. Это она была чудовищем. Ты что, даже сейчас не понимаешь? Нам всем без нее лучше.
– Не смей так говорить.
Правда вот в чем: я всегда считала, что Байли повезло. Потому что при живой Коринне для Байли Стюарт было всего два совершенно разных сценария. Байли была восхитительна; прелестна, по-настоящему красива. Но в Кули-Ридж царила Коринна. Ей принадлежало все внимание. Безраздельно. Байли оставалось либо покориться, присягнуть Коринне на верность – либо быть ею раздавленной. Счастье, что Байли уродилась слабохарактерной; что гнулась легко, что позволяла помыкать собой. Потому что судьба придверного коврика – еще далеко не самая печальная.
Впрочем, тьма жила и в Байли; заставляла ее покоряться и рвалась наружу. Байли повезло, что Коринна ее любила.
– Правда или вызов, Байли?
Коринна, держа стакан содовой, языком двигала соломинку по кругу. «Вызов, – мысленно заклинала я. – Байли, выбери вызов».
– Правда, – сказала Байли.
Коринна растянула улыбку до предела.
– Джексон или Тайлер? И объясни почему.
Правильного ответа не существовало. Никогда.