В голове не укладывалось. Почему она так со мной поступила? С чего взяла, что прокатит? Она ведь была такой тихоней. Робкий, одинокий олененок, а не девочка.
По крайней мере, этот образ складывался из осколков моих воспоминаний.
А какой запомнилась ей я?
После маминой смерти миссис Картер взялась по-соседски посылать нам обеды. Приносила их Аннализа. Должно быть, ей в память врезалась пришибленная девочка, открывающая дверь; девочка, молчаливо принимающая судки с «домашним». Девочка, сломленная горем. Или в Аннализиной голове сохранился другой эпизод: потрясенная Ник на заплеванном ярмарочном пятачке; Ник, которую прилюдно ударил старший брат.
Печальная и безответная тихоня, которой можно помыкать.
Такой я виделась Аннализе.
Просто ей не все мои стороны были открыты. Просто она меня не знала. От слова «совсем».
Сначала я остановила пикап Тайлера возле пещеры, и Тайлер надел мне на палец колечко, а я пересела к нему на колени. И только потом увидела Коринну. Поверх Тайлерова плеча разглядела, как автомобиль Джексона остановился за деревьями, на краю парковки перед пещерой.
– Что там такое? – спросил Тайлер.
– Ничего, – ответила я. – Коринна с Джексоном прикатили. Не отвлекайся. Им нас не видно.
Зато мне было видно, как Коринна распахнула дверцу, выскочила, закричала на Джексона. Мне был слышен его ответ – неразборчивый, приглушенный стенами пикапа. Затем Джексон газанул – только шины взвизгнули. Коринна могла бы пойти через лес, быстро добралась бы до моего дома. Но она исчезла за выступом скалы – значит, направилась к шоссе.
– Может, подхватим ее? – Повернувшись на сиденье, Тайлер успел увидеть, как уходит Коринна.
Но у меня в ушах все звучали ее слова, ее приказ: «Прыгай»; я все еще видела Коринну с моим братом, и в моем понимании это было самое настоящее предательство – обжиматься с Дэниелом после того, как он меня ударил. Коринна побежала его утешать – его, а не меня. Все знала – и приняла Дэниелову сторону. «Пусть себе уходит. Забудь», – сказала я Тайлеру, взяла его лицо в ладони и повернула обратно к себе. Тайлер с радостью повиновался.
Вскоре мы поехали домой. Я вывела пикап на шоссе; я включила дальний свет и в этом свете любовалась блеском кольца. Только мы миновали первый поворот на проселок, как на обочине – большой палец поднят, юбку треплет ветер – возникла Коринна.
Сумочки у нее не было, сумочку Коринна оставила у меня дома. Она всегда так делала. Рассчитывала, что кто-нибудь за нее да заплатит. Либо она лоточника уболтает, раскрутит на дармовщинку, либо кого-нибудь из нас заставит раскошелиться. За билет на чертово колесо платила я. Я вообще за все платила. Потому что с Коринниного языка готова была сорваться моя тайна; потому что у Коринны имелся козырь. Потому что Коринна знала толк в эмоциональном шантаже. И знала, что я всегда выбираю вызов.
Байли стащила из отцовского бара несколько миниатюрных бутылочек виски. В кабинке чертова колеса, на верхотуре, она откупорила бутылочку, сделала глоток, передала Коринне, а Коринна – мне, вскинув при этом бровь. Я взяла бутылочку из ее вытянутой руки, поднесла ко рту. Алкоголь обжег язык и небо. Именно в тот момент в моей голове начало формироваться решение, и я незаметно выпустила виски обратно в бутылочку, вместо того чтобы проглотить.
Коринна усмехнулась.
– Вон Тайлер, – произнесла она, указывая вниз, на толпу.
Вместе с ней я высунулась из кабинки и крикнула:
– Тайлер!
Коринна выпила еще виски, зажевала мятной жвачкой.
– Правда или вызов, Ник?
И принялась медленно раскачивать кабинку. Байли захихикала.
– Вызов, – выпалила я.
Слишком много было у нее козырей. Слишком близко к поверхности лежала моя тайна.
– Велю тебе вылезти из кабинки. Так вниз и поедешь – снаружи, за ограждением.
И вот она стоит на обочине, подняв большой палец, и телепатирует сквозь лобовое стекло: «Велю тебе ехать прямо, не останавливаясь. Велю притвориться, что не видишь меня. Такова моя воля».
Аннализе было невдомек, что я всегда выбираю вызов.
Номер Тайлера я помнила наизусть. Тайлер ответил сразу, и по приглушенному гулу на заднем плане я поняла, что он в пабе.
– Это ты, Ник! Что случилось?
Блики света на глянцевых снимках ослепляли, и я закрыла глаза.
– Ты в курсе, что твоя подруга шантажировала моего отца?
– Что?
– То!.. Интересуешься, откуда я знаю? Она только что была в моем доме. Пыталась шантажировать меня.
– Успокойся. Тише. Тише. Что конкретно случи…
– Твоя подруга! Эта гадина! Тайлер, у нее фотографии…
Взгляд снова упал на них, и я почти прорыдала в трубку:
– Фотографии девушки. Мертвой девушки. Мертвой, так ее и так…
– Господи. Ник, я еду.
Я всматривалась в фотографии до помутнения в глазах. Убеждала себя, что отображено на них вовсе не то, что отображено. Что тут поймешь, с таким-то разрешением? Да ничего! И все же крыльцо было наше. А на крыльце лежала девушка, завернутая в одеяло.
Этого было вполне достаточно.
В полном мраке я ждала на террасе. Наконец пикап вырулил на подъездную дорожку. Я сразу повела Тайлера в кухню.
– Вот, полюбуйся.
Он взял один снимок, поднес к глазам, повертел так и эдак.
– Ничего не понимаю. Это Аннализа тебе дала?
– Они у нее уже пять лет!
– И это…
– А как ты думаешь? Конечно, оно и есть. – Я всхлипнула. – Откуда она взялась у нас на крыльце?
Разве не так папа на мой вопрос ответил? «Она была на заднем крыльце, но всего секунду…»
– И вообще, чья это тень? – продолжала я.
Кто положил ее на крыльцо? Папа? Или папа сам узнал об этом, взглянув на снимок? Потому что, если это сделал не папа, тогда, значит, это…
– Ник?
Парадная дверь распахнулась. Я бросилась к столу, мигом сгребла снимки в кучу. Вошел Дэниел.
– Что здесь происходит, черт возьми?
Тайлер потер лицо, взглянул на меня, затем на Дэниела.
– Твой брат сидел рядом со мной в пабе. Прости, Ник.
– Уходи, – сказала я, встав спиной к столу, отчаянно пытаясь заслонить снимки.
– Ник. Отступи от стола, – распорядился Дэниел.
У меня из головы не шла тень; тень, что могла принадлежать только одному человеку из двух.
– Езжай домой, к Лоре, – сказала я.
Вот он, момент истины. Точнее – его порог. Еще чуть-чуть – и все разъяснится.
Морщинка между Дэниеловых бровей стала глубже. Он двинулся к столу – медленно, на нетвердых ногах, словно не был уверен, что хочет увидеть то, что на столе лежало. Дэниел обошел меня, взял верхний снимок; прищурившись, принялся вертеть перед глазами.
– Это еще что? – спросил он и повторил, повысив голос: – Это еще что?
Словно я была виновата.
В следующую секунду Тайлер отталкивал от меня Дэниела, а я висела на Тайлере – потому что нужно же мне было что-то делать.
– Это – фото Коринны! – взвизгнула я.
В глазах закипели слезы.
Дэниел уставился на снимок. Рука у него задрожала, взгляд стал медленно, очень медленно перемещаться со снимка на меня. Так мы смотрели друг другу в глаза над затемненным углом проклятого снимка. И даже в такой момент я не могла выдавить из себя полноценный вопрос. Губы кое-как сформировали слово:
– Ты?
Дэниел качнул головой. Всего один раз.
Тайлер обернулся, поверх плеча взглянул на Дэниела, затем – на меня и спросил, тыча пальцем в тень:
– Кто это?
– Папа, – ответил Дэниел.
Конечно. Потому что если не папа, значит, он сам.
– Ты об этом знал? – спросила я.
– Нет. – Дэниел мрачно всматривался в остальные снимки. – Не знал. Клянусь.
«Наш лес – он с глазами».
– Откуда у тебя снимки? – спросил Дэниел.
Тайлер молча глядел в окно, на газон и дальше, на лес.
– От Аннализы Картер, – ответила я.
Дэниел заиграл желваками.
– Сожги их, Ник.
– У нее есть флешка. Папа ей платил. А сейчас она требует платы от меня. Отправила эсэмэс офицеру Стюарту, просит встречи – хочет поговорить о Коринне. Сказала, у меня времени на размышления – до утра. Пока Стюарт эсэмэс не прочтет. Я согласилась – а что было делать?
Слезы снова подступили, но я подавила их. Дэниел потер лоб, тряхнул головой, заговорил размеренно:
– Ладно, Ник, успокойся. Расскажи мне все. Чего она хочет, Ник?
– Десять – за молчание. За двадцать обещает отдать нам флешку.
– Это в смысле – тысяч? – вскипел Дэниел. – Она в своем уме? Где нам взять двадцать тысяч долларов?
Тайлер опустил глаза, не выдержав моего взгляда.
– Мы готовим к продаже дом. Это все знают, Дэниел.
– Эти деньги нам самим нужны. Их не хватит, чтобы откупиться от нее и чтобы платить за папино лечение.
– Знаю.
– Неужели?
Супер. Мы на грани ссоры, которая ни малейшего отношения не имеет к фотографиям мертвой Коринны Прескотт. У нас другие поводы: непонимание мною основ планирования семейного бюджета; мое упорное неучастие в делах семьи в последние десять лет; наконец, моя всегдашняя готовность всю ответственность взвалить на Дэниела.
– Это всего лишь снимки, – заговорил Тайлер. – Притом очень мутные. Такими ничего не докажешь.
– Да, но их достаточно для того, чтобы начать копать, – возразила я.
– Тише вы, оба!
Дэниел забегал по кухне.
– Время еще есть. Если даже покупатель на дом найдется прямо завтра, понадобится еще несколько месяцев, чтобы завершить сделку. Таким образом, мы имеем место для маневра. Я сам поговорю с ней. Мы поговорим с папой. Что-нибудь придумаем.
Меня разобрал смех. Грудная клетка заходила ходуном. Брызнули слезы. Я продемонстрировала левую руку.
– Аннализа дала мне две недели. И забрала мое кольцо.
– Что? – вскинулся Тайлер.
– Что видишь. Сказала, кольцо будет гарантией платежа. Воображает, что так я скорее деньги ей отдам. Уверена, что я не заявлю о краже.