Отсюда и желание впоследствии спрятать концы в воду (в спецхран). Отсюда, на мой взгляд, и установка на пересечение интереса даже к месту преступления - от многократного перезахоронения трупов до разрушения самого ипатьевского дома. А официальный расстрел последних Романовых в Петрограде в 1919 году, судя по всему, - знак того, что, когда большевики прекратили тайный торг с заграницей во второй половине 1919 года, им уже не нужно было думать об эмиграции - победа клонилась на их сторону.
Теоретически все это вполне четко обосновано Лениным в уже упоминавшемся "Письме к американским рабочим", где вождь революции недвусмысленно заявляет о готовности вступить в соглашение (и контрсоглашение) с любой политической силой для сохранения своей власти, "пожать руку партнеру, которого бы с удовольствием повесил" (буквально так!) и, опять-таки с позиции политического прагматизма, быть готовым в любой момент не только отказаться от соглашения, самим же заключенного, но и предпринимать любые действия, которые представляются полезными для себя. "Морально все, что служит революции", - это у Нечаева, духовного отца Ильича, из "Катехизиса революционера". Именно такая стратегия своеобразного "аморального прагматизма" в конечном результате и принесла большевикам победу. И все это мы, как в капле воды, видим в отношении к свергнутой династии: не просто уничтожить (а уничтожить все равно, обязательно!), но извлечь из этого уничтожения максимальные политические дивиденды.
Вот что стоит, на мой взгляд, за странными играми вокруг обреченной семьи весной и летом 1918 года. Вот в чем "подводная часть айсберга".
Российская смута и национальный вопрос
В связи с историей убийства царской семьи в последнее время часто поднимается щекотливый вопрос - о роли инородцев в русской революции. Особенно в почете эта тема на страницах национал-патриотических изданий. Отталкиваясь от абсолютно бесспорного факта - наличия большого количества представителей нацменьшинств в верхнем и среднем звеньях большевистского руководства первых лет советской власти, а также участия их в трагедии в доме Ипатьева, "патриотические" авторы делают далеко идущие, чаще всего антисемитские выводы о разрушительной роли, которая якобы была стратегией малых народов (в первую очередь, естественно, евреев) в отношении России. Такая точка зрения не только безусловно аморальна, так как призывает к национальной розни и культивирует отрицательное отношение к целым народам за реальные или вымышленные прегрешения отдельных их представителей, но и является плодом невольного или умышленного игнорирования исторических реалий.
Антисемитизм, к примеру, в последние десятилетия существования Российской империи, как минимум, с 1881 года, был государственной политикой. Отступление от него было связано с реформами Александра II и вызвало огромные надежды среди еврейства, которые были похоронены контрреформами Александра III. Абсолютная порочность этой политики была очевидна для всех здравомыслящих людей. Великий русский политик-реформатор граф С.Витте описал в своих мемуарах следующую сцену.
Александр III задал ему изумительный вопрос: "Вы что, за евреев?" На что Витте попросил разрешения ответить встречным вопросом и, получив согласие, спросил императора: "Ваше Величество, можете ли Вы утопить всех евреев в Черном море?
Если нет, то дайте им все гражданские права - третьего не дано".
Почти в эти же годы великий русский философ В.Соловьев, отвечая на нападки антисемитов, писал: "Если евреи - враги, то Христос учил прощать врагов, а если не враги - за что вы их преследуете?" Чуть позже поэт Саша Черный напишет:
Для тех, кто носит имя человека,
Вопрос решен от века и вовек:
Нет иудея, финна, негра, грека
Есть, был и будет только человек.
К сожалению, эти слова на позицию властей практически не повлияли. Но этот государственный антисемитизм был, как сказал по другому, правда, поводу наполеоновский министр Жозеф Фуше, "более чем преступлением - он был ошибкой".
Ибо даже с сугубо прагматической точки зрения он не выдерживал критики.
Дело в том, что рубеж XIX и XX веков - время интеллектуального и политического пробуждения еврейства. Красноречивее всего говорит список великих деятелей культуры России еврейского происхождения тех лет: художники Левитан и Серов, скульптор Антокольский, композитор Глиэр, философы Шестов и Франк, скрипачи Хейфец, Эльман, Цимбалист, Полякин, Цейтлин, Ямпольский, Столярский, литераторы Мандельштам, Пастернак, Паустовский, Бабель, Шолом-Алейхем... Нелишне вспомнить, что именно в этот исторический период проходит деятельность Теодора Герцеля, Хаима Вейцмана и Владимира Жаботинского, благодаря которой рождается сионизм.
В этом свете надо воспринимать и резко возросшую активность евреев в рядах российских политических партий, большинство которых рождаются в первые годы XX века. Подчеркиваю: всех, а не толькоэкстремистских. Витте имел в виду именно последние, когда писал: "Из феноменально пугливых людей, какими прежде были евреи, внезапно вышла фаланга героев". Но хотелось бы особо отметить:
евреи-политики есть в каждой партии (исключая, конечно, черносотенские) - среди октябристов, кадетов, энесов, малых либеральных партий, эсеров и социал-демократов всех оттенков. То есть во всех оппозиционных царизму политических течениях. Это было жестокой расплатой за юдофобию: энергия целого народа была невостребована и, естественно, нашла себя в оппозиции.
При этом, за исключением еврейской социалистической партии "Бунд", ни одна из вышеупомянутых партий не имела еврейского преобладания в своих рядах. В руководстве кадетов Герценштейн соседствует с Милюковым, Вернадским (тем самым!)
и Набоковым (отцом великого писателя); евреи Аксельрод, Мартов, Дан делят руководство меньшевизмом с русскими Плехановым, Потресовым, Скобелевым, Верой Засулич; Абрам Гоц соседствует в эсеровских рядах с Борисом Савинковым и т.д.
Считать деятельность этих политиков деструктивной и русофобской нет никаких оснований: это либо нормальная политическая деятельность оппозиции (как у кадетов, октябристов и энесов), либо борьба с конкретной политикой и политическими структурами, как у эсеров и социал-демократов. Об экстремистах разговор особый, и он будет ниже, пока же отметим, что большинство населения России отнюдь не склонно было противопоставлять политиков-евреев их русским (или армянским, к примеру) коллегам и, тем более, считать их антирусским элементом.
Напомню, что, когда в 1906 году черносотенцы убили Герценштейна, одного из кадетских лидеров, за его гробом шло около ста двадцати тысяч русских крестьян - они почитали убитого как народного заступника.
Еврейские влияния в рядах РКП(б), мягко говоря, явно преувеличены. Очень явственно это видно на примере ипатьевской трагедии. Из руководителей большевистского Урала, причастных к убийству царской семьи, евреями были Юровский, Голощекин и братья Вайнеры. Все остальные уральские вожди, приложившие руку к трагедии, - Белобородов, Сафаров, Дидковский, Толмачев, Хохряков, Авдеев, Лукоянов, Ермаков - русские. Среди непосредственных убийц только один еврей - Юровский, остальные - либо русские: Ермаков, Никулин, Медведев, Кабанов, Якимов, Проскуряков и другие, либо "латыши" - так называли в городе чекистов иностранного происхождения. В большинстве это были не латыши, а венгры, среди которых мелькает имя Имре Надь. Многие считают, что это тот самый Надь, что был вождем венгерского восстания 1956 года. На мой взгляд, это весьма вольное допущение: фамилия "Надь" - по-венгерски "большой, великий" - чрезвычайно распространена в Венгрии, как и имя "Имре". К убийству еще имели отношение два настоящих латыша: чекист Ян Цвикке (псевдоним - Родионов), участвовавший в конвоировании царской семьи из Тобольска, и командующий Восточным фронтом Рейнгольд Берзин. Это он передал на Урал окончательную директиву Центра на уничтожение. Кстати, в Центре судьба Романовых была решена в первую очередь Лениным, отнюдь не евреем.
Упоминая о евреях-большевиках, как в высшем руководстве, так и рядовых, мы зачастую неправильно представляем себе их взаимоотношения с национальными чувствами. Весьма показательна следующая история. В 1918 году представители ряда раввинатов черты оседлости передали через главного московского раввина Мазэ прошение на имя Троцкого: уйти в отставку, поскольку из-за него и ему подобных евреев стали отождествлять с коммунистами. Как сказал Мазэ: "Троцкие делают революцию, а Бронштейны расплачиваются". Опасения не были напрасными - к этому времени среди казачества, к примеру, весьма популярными были слова, обращенные к пленным красноармейцам: "Жиды, комиссары и коммунисты - два шага вперед!" Об этом свидетельства в книге Д.Фурманова "Чапаев".
Что же ответил Троцкий? Его ответ вошел в историю: "Вы ошибаетесь, сказал он, - считая меня евреем: я - социал-демократ".
Может, это была его личная позиция? Ничего подобного! Ответ Троцкого есть образчик большевизма. Это - идейное кредо людей, принявших постулат Маркса о том, что "рабочие не имеют отечества", людей, готовых подписаться под словами Ленина: "Трижды заслуживают презрения те хамы международного социализма, которые полагают, что можно жертвовать идеалами мировой революции во имя своего, буржуазией созданного отечества", людей, о которых еврейский социалист Либман с возмущением писал: "Они хотят, чтобы на вопрос о национальности человек отвечал:
я - социал-демократ".
В том-то и дело, что большевистская партия не только была в этническом отношении интернациональной окрошкой (один из самых яростных оппонентов большевизма писатель Аркадий Аверченко сказал: "Их лозунг - палачи всех стран, соединяйтесь!"), но и имела принципиально антинациональную (не только антирусскую) направленность. Большевики были интернациональны в самом прямом и самом ортодоксально-марксистском смысле слова, и в этом отношении абсолютно не играла роли их конкретная национальность - будь они русские, евреи или папуасы.