— В субботу в доме Бекки Купер будет вечеринка, не хочешь ли пойти со мной? Ты сможешь встретиться там со Скоттом и обсудить идеи переоборудования дома. На школьной встрече было так много народу, что ты, вероятно, его не помнишь. Они замечательные люди, а Бекки — одна из двух моих лучших подруг. Думаю, они тебе понравятся. Вечеринка с двух до шести.
— Наверное, это будет интересно и полезно для меня. Я заеду за тобой в полвторого, хорошо?
— Отлично, — откликнулась она. (Почему он так быстро согласился?)
Закончив есть, они убрали со стола, сложили посуду в моечную машину и навели порядок на кухне.
— Не пойти ли нам подышать свежим воздухом и немного поразмяться? — предложил Квентин.
— Пошли.
Они молча обошли вокруг бассейна, любуясь красивым видом, наслаждаясь спокойствием вечера и обществом друг друга.
Квентин остановился у фонтана послушать его умиротворяющее бормотание, потом, пригнувшись, вошел в беседку, обвитую плющом.
Он наблюдал, как облака, плывущие по небу, отражаются в воде бассейна, вдыхал аромат цветов, свежескошенной травы, подстриженных кустов… и женщины, которая прошла рядом и села на скамейку позади него. Вдалеке лаяли собаки, пели ночные птицы и цикады, а из соседнего дома слышалась тихая музыка. Ветерок перебирал кроны деревьев. В воздухе чувствовался запах влаги. Квентин повернулся и прислонился спиной к столбу арки. Свет, проникавший сквозь решетки, падал на лицо и фигуру его спутницы. Она смотрела на него со смешанным выражением сомнения, настороженности и (странно!) удовлетворения.
Квентин сел рядом с ней на скамью и взял ее руку в свою.
— Тебе не кажется, Рэчел, что пора поговорить о нас, о том, что произошло двенадцать лет назад. Ты скрылась, не простившись и не оставив адреса. Мне казалось, что между нами тогда возникло что-то хорошее и важное. Или я ошибался?
Рэчел поднялась, но он удержал ее.
— Я отвечу, — успокоила она его, — но мне будет проще, если я смогу двигаться и не буду отвлекаться из-за близости к тебе.
Он выпустил ее руку.
— Я тебя отвлекаю?
Рэчел встала и взглянула ему прямо в лицо.
— Гораздо больше, чем ты думаешь.
Он заставил себя не вскочить.
— Это хорошо или плохо?
— Не знаю, отчасти поэтому я так трусливо тогда и сбежала: я не могла понять, как вышло, что ты так сильно и быстро повлиял на меня. Даже будучи… близки, мы никогда не говорили о наших чувствах, не давали обещаний и даже не упоминали о том, чтобы увидеться еще раз. Честно говоря, я не думала, что наши пути когда-нибудь вновь пересекутся.
— Ты недовольна, что так случилось?
— Нет, конечно, нет. Я никогда не делала ничего подобного до того, как встретила тебя, и потом тоже. Все случилось так быстро и просто, что я испугалась. Я сказала себе, что это просто летний роман на борту корабля, из которого не выйдет ничего серьезного, потому что наш возраст и образ жизни очень различны. Я думала и надеялась, что небезразлична тебе, но это не значило, что ты хочешь от меня чего-то большего, — ты ведь никогда не говорил и не намекал о продолжении. Мне просто хотелось облегчить нам расставание. Я не знала, что говорить и как себя вести в таких обстоятельствах, не хотела закончить все ложью или извинениями, не хотела все опошлить.
— Ты не дала мне возможности сказать тебе о моих чувствах, сказать, что я хочу увидеть тебя снова, что мне это необходимо, — упрекнул ее Квентин. — Я пытался найти тебя, но ты назвала свое девичье имя и город, откуда давно уехала, и я попал в тупик. Я даже нанимал частного сыщика, но он лишился лицензии прежде, чем успел приступить к работе. — Он заметил, как она изумилась, услыхав это.
— Вскоре мне пришлось делать операцию, а потом долго лечить плечо, стараться вернуться в игру. Почти все, особенно средства массовой информации, наблюдали за мной, как коршуны, ожидая, что я потерплю неудачу, готовые заклевать меня. Когда все уладилось, я решил, что прошло слишком много времени, чтобы предпринимать новые попытки. Ты много значила для меня, Рэчел: ты была одной из тех немногих женщин, которые любили именно меня. С тобой я был самим собой. — Он глубоко вздохнул и продолжал: — Наконец я сказал себе, что ты, должно быть, не испытываешь ко мне никаких чувств, иначе сама нашла бы меня, ведь это нетрудно. Затем мне пришло в голову, что ты подумаешь, что я назвал тебе ненастоящее имя, — на самом деле я хотел скрыться от вездесущих корреспондентов — и решишь, будто обманывал тебя, просто чтобы хорошо провести время.
Рэчел рассказала, как она узнала, кто он такой на самом деле.
— Я была рассержена и обижена, но ведь и сама ввела тебя в заблуждение. Я боялась угодить в книжку «из жизни знаменитостей» или стать предметом сплетен.
— Я бы никогда не сделал подобной гадости женщине.
— Я и не думала, что ты способен на такое: просто у меня разыгралось воображение.
— Понимаю, ведь эти скверные газетенки создали мне славу плейбоя, честное слово, я не такой, Рэчел. Стоит кому-то увидеть меня рядом с женщиной, и обо мне начинают писать Бог знает что. Так или иначе, но больше я ничего о тебе не слышал и старался забыть тебя. Дважды неудачно женился в поисках того, что было у нас с тобой, или могло бы быть, будь у нас побольше времени. Но разводы произошли не по моей вине: просто я был не тем человеком, кого искали они, так что, слава Богу, в итоге никто не пострадал. У нас с тобой много общего, Рэчел, мне кажется, мы подходим друг другу. Почему бы не начать снова, не спеша, и не посмотреть, что из этого получится?
(Ох, стоит ли?)
— Нам действительно было хорошо вместе, Квентин, но у нас такая разная жизнь, и я на девять лет старше тебя. Мои дети уже выросли и разлетелись, а тебе пора создавать семью. У тебя проблемы с карьерой, а я только собираюсь начинать новую.
— А вдруг мы идеальная пара? Если мы не попробуем, то никогда не узнаем об этом.
(А если это не так, что тогда?)
— Как же мы сможем проверить наши чувства и совместимость, если ты вот-вот… устремишься в дорогу, как ты сказал?
— Я пробуду здесь еще две недели, у нас будет время проверить, как мы чувствуем себя вместе. Не спеши с решением. Подумай об этом, пока мы вместе проводим время, а потом еще раз поговорим. Согласна?
— Сегодня я не могу дать тебе никаких обещаний, Квентин. (Тебе-то я доверяю, но вот своей не очень ясной голове…)
Он встал рядом с ней под аркой.
— И не надо, просто отдыхай и развлекайся вместе со мной. Мы не станем спешить, обещаю тебе. Мы слишком взрослые, чтобы играть чувствами. Зачем наносить друг другу раны? Я уже сделал две ошибки в прошлом и не хочу совершить еще одну. И ты, наверняка, тоже не хочешь усложнять себе жизнь. Кроме того, я не желаю, чтобы газетчики пронюхали о наших отношениях и наделали гнусностей, пока мы проверяем свои чувства. Но мы же должны выяснить истину, разве не так?
Рэчел чувствовала, что ослабела от желания, дрожит от страсти. Она изо всех сил боролась с собой — еще немного и она бросится в его объятия и отдастся ему, презрев все последствия. Однако откуда-то из глубин сознания пришло сомнение, бывшее причиной этих двенадцати лет спора с собой.
— Наверное, так.
Квентин взял ее за подбородок, приподнял ее голову, улыбнулся в ответ на неуверенный взгляд и сказал:
— Поверь мне, Рэчел, я точно знаю, что это так. — Он наклонился, коротко и решительно поцеловал ее. — Уже поздно: мне пора ехать. Увидимся в пятницу, в половине седьмого.
— В этот раз нам надо изучить друг друга не спеша и спокойно, правильно?
— Никакой спешки, обещаю. Мы двинемся дальше, только убедившись в том, что между нами все будет хорошо. Это должно быть взаимное решение. Но, что бы ни случилось, мы останемся друзьями.
— Прекрасно. Спокойной ночи, Квентин, и спасибо.
Когда Квентин уехал, Рэчел пошла к сейфу, устроенному в полу, и достала оттуда два пакета с фотографиями, сделанными в круизе. Она никому не показывала их, но сама часто рассматривала. По большей части это были пейзажи, а на некоторых — они вдвоем. Снимки были сделаны случайными попутчиками на корабле и во время стоянок в экзотических портах. Она помнила каждое место, людей, которые снимали их, что они делали до или после того, о чем говорили в тот день или вечер. Все эти подробности впечатались в ее память и остались там навсегда.
Она признавала, что Квентин прав, говоря, что они совместимы и их влечет друг к другу. Но достаточно ли этого, чтобы преодолеть различия между ними? Если она признается, что не может — и не хочет — больше иметь детей, не отвратит ли его это? Или он скажет, что это не имеет значения… Но ведь у него нет детей. Любит ли он ее или просто до сих пор не нашел никого лучше? Важно ли, что ее дочери, его семья, их друзья, посторонние — и даже бесцеремонные средства массовой информации — будут говорить о них? Как она будет чувствовать себя, если их роман начнут смаковать на первых полосах этих гадких газетенок? Неужели они вторгнутся во все подробности их жизни и примутся докладывать об этом всему миру? Как она будет выглядеть и чувствовать себя, когда ей будет шестьдесят или семьдесят, а ему всего пятьдесят один или шестьдесят один — мужчины в этом возрасте выглядят гораздо лучше женщин? Действительно ли разница в возрасте в девять лет так важна для кого-то из них? Или средства массовой информации будут специально подчеркивать это?
Им необходимо время и уединение, но есть ли у них такая возможность? Имеется ли у них реальный шанс найти счастье, есть ли у них будущее? Не разобьет ли она свое сердце в поисках этого? (Поживем — увидим, Рэчел.)
Когда Квентин в десять часов вернулся к себе, ему позвонили два репортера: Тодд Харди из местного журнала и Пит Старнс с городской телевизионной станции. Отделаться от Пита удалось легко, но Тодд был настойчив в желании получить интервью немедленно или при личной встрече завтра, и с ним следовало разговаривать пожестче. Квентин уже устал в течение многих месяцев отвечать на вопросы о своих травмах и дальнейших планах. Как, черт побери, чувствовали бы себя вы, лишившись половины сердца? Может ли он говорить о будущем, если не знает, что делается в настоящем? Решение комиссии, тренировки, предварительные игры — вот что повлияет на него и на руководство команды. Ему не хотелось размышлять и рассуждать о возможных вариантах с настырными репортерами: необходимо было сосредоточиться на том, чтобы успешно отыграть еще один сезон на своей работе, а здесь — на Рэчел.