— Вы так трогательно смотритесь вместе...
Бросаю на Лизу взгляд, она слезки вытирает. Счастья, конечно, и это греет душу. Но все равно не нравится...
— Не плачь, Рассвет...
— Прости...
— Я...
— М?
— Я бы хотел назвать ее Амала.
— Амала?
— Да, — снова смотрю на доченьку и улыбаюсь, — Оно означает «надежда». Она — моя маленькая Надежда...ты не против?
— Нет, — тихо говорит Лиза, и когда я бросаю на нее взгляд, она снова смахивает слезы.
Ну ничего. Я все сделаю, чтобы она никогда не плакала больше, а если и случится, то только, как сейчас, от счастья...
— Спасибо тебе, Рассвет. Ты дала мне все, о чем я даже не мог мечтать…
— Я бы одна не справилась, малыш.
— Не уверен в этом, но приму твои слова за аванс…
Потому что моя жена — самая сильная женщина из всех, кого я только встречал, а я? Мне еще многому нужно научиться, чтобы хотя бы немного приблизиться к ней…но у меня есть Надежда, ради которой я буду очень стараться. Всю свою жизнь и даже больше...
Эпилог
Лиза
Когда ты взрослеешь, ты перестаешь верить в сказки.
Знаете, иногда я их даже ненавижу. Конечно, они учат нас, что хорошо, а что плохо. Как правильно, а как нет. Показывают очень наглядно зло и добро. Делят. На черное и белое. Только в жизни так не бывает. После «долго и счастливо» — вы не сможете взобраться на коня и скакать в закат. Точнее, сможете, конечно, только ваша дорога никогда не будет прямой, как лист бумаги. Этого в сказках не говорят, опускают. Наверно, злонамеренно все-таки, ведь когда ты сталкиваешься с диссонансом, ловишь дикий ступор.
Как в моем случае.
Прошло больше двух лет с тех пор, как я впервые узнала, что мой муж мне изменяет. Это было больно. Очень больно. Но кому я рассказываю? Вы все и сами видели. И мой ступор, и мой диссонанс тоже видели. Ведь никто меня не учил, что делать, когда ты натыкаешься на кочку.
Уходить! Кричат гордые и смелые, да и я того же мнения. Если вас предают — надо сразу уходить! Без шансов! Но что делать, если тебе изменяли, но при этом не предавали? И где найти сил, чтобы хотя бы попробовать разобраться?
Я не знаю. Прошло больше двух лет, с тех пор как я узнала, но этого ответа так и не нашла. Потому что я не знаю, правда! Где я нашла силы, чтобы бороться за нас.
Хорошие, добрые сказки этому не учат. В них все поделено и разбито, в них нет полумер, нет других оттенков: только белое и черное. А жизнь…она не такая. В ней намешано столько, что черт голову сломит! И этому нас никто не учит, этому мы учимся сами.
Каждый принимает свое решение. Исходя из своих данных, и я приняла свое. Бороться и стараться. Как бы страшно ни было, как бы ни грозились, что он непременно сделает то же самое на всех женских форумах — я их не слушала. Только себя.
И знаете? В моем случае сработало все, как надо.
Адам не стал другим человеком, это тоже надо обозначить, конечно, но при этом он изменился. Поначалу мы говорили чуть-чуть, потом все больше и больше. Он открывался мне, пока не осталось ничего, что он хотел бы скрыть. И я вижу глаза — его глаза горят, как в день нашего знакомства на залитой солнцем площадке перед домом Анисы и Натана Альбертовича.
Он меня любит.
Наверно, дело в этом, да? В женском сердце твоем. Ты ведь чувствуешь. Женщины всегда чувствуют! Когда их любят. А я никогда не переставала ощущать, что он ко мне тянется. Что он мне доверяет несмотря на свои секреты, ведь впускает так глубоко, как никогда и никого не впускал. И не впустил бы, я точно знаю. Там только я — в душе его, в сердце, в нутре, которое знаю наизусть. Я прорастаю все глубже, а он меня поливает, как свой аленький цветочек. Внимание, любовь, комплименты, секс — всего стало больше.
Оберегает…
Я улыбаюсь, когда вспоминаю, как он вечно вокруг меня носится. То павлином, чтобы показать, какой у меня крутой муж. То защитником и стеной, если ему не нравится какое-то негативное внимание. Он рядом. Адам всегда рядом…
И я не жалею.
Серьезно.
После рождения нашей маленькой девочки, наши чувства перешли на новый уровень. Меня спросят, простила ли ты его? Наверно, да. Иногда колет все еще где-то в глубине сердца, но я смотрю на своего мужа, и понимаю, что он все делает, чтобы не кололо. Старается каждый день! И меня отпускает.
Адам меня никогда не предавал.
У него не было в сердце женщины, он не улыбался ей, он не тратил свое тепло на другую, воруя его у меня. Он был тем, кем его сделали. Тем, кем его заставили быть. Дура я или нет? Решайте для себя сами. Для себя я сильная женщина, которая прошла через ад ради своей любви, которую из него же и достала.
И теперь он рядом. А я не волнуюсь. Совсем нет…когда ты видишь, с какой любовью твой мужчина смотрит на вашего ребенка? Когда ты видишь, как он каждый раз после этого на тебя смотрит и благодарит? Одним взглядом признается в любви, в чем-то вечном? Как можно волноваться?
Мудрые люди говорят, что измену простить можно. Предательство — нет. Эти мудрые люди, кажется, разбираются в жизни куда лучше, чем в сказках, ведь они знают — всякое может быть. Ухабы, ямы, даже провалы! Это неизбежно. А вот розовые замки, где все всегда хорошо — скорее блажь и глупость веры. Так просто не бывает. Тебе надо смириться, и вопрос лишь в том, как будет дальше? Как ты это переживешь?
Я считаю, что пережила я все просто великолепно. Заставить такого барана, как Адам, сдвинуться с места? Пойти на лечение? Попросить о помощи? А потом говорить? На такое способен не каждый. А я смогла. Потому что он меня любит, и это еще одно подтверждение: такой, как Адам не станет скакать вокруг тебя с бубном. Он просто кивнет, отпишет тебе все, что полагается и забудет — а он не забыл. Он сражается за меня до сих пор.
Каждый день.
И я его люблю.
Теперь по-взрослому. По-настоящему. Не как в сказке любят, а глубоко и бесконечно. Где-то на уровне существа своего, там, где поддерживают, даже если ты оступаешься. Там, где вытягивают, где ты не справляешься. Там, где тебе особенно сложно и больно. Там, где уязвимо и голо — вот так мы друг друга любим теперь. Без купюр, красивых слов и обещаний.
— Рассвет… — подкравшись незаметно, Адам обнимает меня за плечи и оставляет нежный поцелуй на щеке.
Я улыбаюсь. Вздрогнув, сразу расслабляюсь и падаю ему на грудь, блаженно прикрыв глаза.
— О чем задумалась? — шепчет, и я также в ответ.
— Да так…ни о чем. Почему ты дома? Я думала, что у тебя сегодня встреча по вопросам рекламы?
— Отложили ненадолго. Паша там что-то недокрутил.
Издаю тихий смешок и киваю. Эх, Паша…у него все вечно в последний момент! По-идиотски. Взрослый вроде человек, отец! А куда там? Ответственность? Не, не слышал.
— Злишься?
Адам спускается к шее и жмет плечами.
— Привык уже. Да и разве это плохо? Я могу приехать и пообедать с женой и дочерью. Кстати, где моя Надежда?
— Спит твоя Надежда. У нее график!
— Ах да…график…как я мог забыть?
— Очень смешно.
Адам знает о расписании дочери лучше, чем я. Он вообще все о ней знает! Однажды ночью, когда я спросила, почему он так долго тянул с ребенком? Хотел ли? Адам признался, что ему было страшно.
«Какой из меня отец, Лиз? Что бы я мог дать ему? В том состоянии…»
Все. Так и ответила тогда! Ты бы дал ему все.
И это тоже правда. Может быть, если бы нам ребенка послали раньше, не было бы всего этого? Но я не думаю так. Иногда, то есть действительно редко только. Потому что Надежда наша не позволит. Случись что-то иначе, чем есть, ее бы с нами не было, а я себя без дочери больше не представляю.
И он тоже.
Адам — прекрасный отец. Когда он приходит домой, то ребенка с рук не спускает. Он говорит с ней, играет, вникает в сказки, которые читает. А еще она спит у него на груди, пока он работает.
Две части одного целого. Моя семья…
В глазах неожиданно появляются слезы, но они другие. Не режущие, а те, что помогают мне каждый день утверждаться в том, что я сделала правильный выбор, когда его простила — это слезы бесконечного счастья. Когда ты просто не выдерживаешь столько любви и выплескиваешь ее из себя водой из глаз.
— Эй, ты чего? — шепчет мне на ушко, но я мотаю головой, а потом оборачиваюсь и кладу руки на щеки. Целую…шепчу.
— Я люблю тебя, малыш.
Адам отвечает охотно. Почти сразу подхватывает меня под колени и прижимает к панорамному окну нашего нового дома.
Тот мы продали. Как этап, закрытый навсегда, попрощались с прошлым и въехали в дом недалеко от Паши. Примерно в таких же объятиях леса, примерно там же, где спокойно и хорошо.
А между нами все только накаляется.
Я дышу чаще, по телу пробегает хорошо знакомая дрожь, в груди бьется трепет. И его шепот сносит последние границы…
— Пока малышка спит, как думаешь? Могу я позаботиться о своей единственной любимой?
Разряд тока.
Он делает это специально, я знаю. После пяти лет, пока не мог произнести этих слов, теперь он говорит их постоянно…для меня. Просто, чтобы я помнила…
— Твоя единственная была бы совсем не против.
***
Амала проснется совсем скоро, я знаю это. Адам тоже. Поэтому мы лежим совсем немного в объятиях друг друга, а потом он встает. Тянется к домашней футболке, к штанам, хочет побыстрее пойти в спальню к дочери, чтобы быть там, когда она откроет глазки. К сожалению, нагрузка на его новой работе не маленькая, поэтому он часто лишен таких вот обычных радостей. Новая компания — это всегда сложно, а когда ты создаешь еще и такой объемный продукт, так тем более.
Это будет игра. Она будет про мою маму. И я там главный, графический дизайнер со штатом в десять человек. Да, я совсем не об этом когда-то мечтала, но как я могла отказаться? Тем более, я нет-нет, да вернусь к костюмам. Просто для себя. Возможно, когда-нибудь их увидит свет. Пока я не уверена, что это будет скоро. Маленький ребенок, муж, моя семья…все-таки это у меня в приоритете. Сейчас я лучше понимаю маму, если честно. Она тоже когда-то отказалась от части своих амбиций из-за меня и Паши. Конечно, ты можешь этого не делать, но тогда страдает вторая сторона: внимание. Твоему ребенку будет его не хватать, и тебя будет не хватать, когда ты так ему нужна. Тут уж, как говорится,