— Так в котором часу ваши люди должны вступить в действие? — спрашиваю, лишь бы не молчать.
— Вы становитесь просто невыносимым, Лоран, — тихо отвечает Бэнтон.
— Я ведь говорил: в считанные секунды тайник нам не открыть. И нам с вами будет одинаково неудобно, если ваши люди раньше времени начнут совать нос…
— Вы становитесь просто невыносимым, — повторяет американец. — Можете быть уверены, никто не станет совать свой нос, и никто не сможет нам помешать.
Остальную часть пути едем молча. Только при въезде в Лозанну Ральф спрашивает:
— Теперь куда?
— К вокзалу.
— Если вы сразу назовете адрес, мне будет легче ориентироваться.
— Я не могу назвать вам то, чего сам не знаю. У меня есть только зрительные представления, где это может быть.
В действительности все наоборот: у меня нет никаких зрительных представлений, но я довольно точно ориентировал себя по карте. У вокзала я говорю ему:
— Сворачивайте вниз, проезжайте под мостом, затем опять вправо.
И лишь после правого поворота я даю следующее указание, потом — следующее. И так далее. Я сознательно усложняю маршрут, даже рискуя заблудиться. Наконец «бьюик» втискивается в узкий проход между каким-то высоким зданием и каменной оградой.
— Это здесь? — подозрительно спрашивает Ральф.
— В двух шагах отсюда, — успокаиваю я его. Дальше мы идем пешком, и мои «два шага» несколько растянулись.
— Вы меня разыгрываете, дорогой, — не выдерживает Ральф.
— Какой мне резон вас разыгрывать? Хотя я тоже имею право на какие-то предохранительные меры. Кому охота умирать в мои годы?
Наконец подходим к небольшой массивной постройке, не очень выделяющейся среди деревьев, на пологом склоне, спускающемся к озеру.
— Вот здесь, — сообщаю я.
— Вы и в самом деле разыграли меня. На машине мы могли подъехать в считанные секунды.
— Обойдем здание с этой стороны, — предлагаю я, не слушая его.
Оказывается, помещение у входа освещено.
— Видали? — удивляется Бэнтон, глядя на светящиеся окна.
— Говорил же я, что Виолета способна выкинуть какой-нибудь фортель!
— Тем хуже для нее, — бросает мой спутник и направляется к двери.
— Постойте, так не годится, — останавливаю я его. — Уж не собираетесь ли вы с нею разделаться?
— Зачем? Скрутим ее, сунем что-нибудь в рот.
— Оставьте ваши бандитские приемы. Я сам все сделаю. Прибегнуть к сильным средствам никогда не поздно.
— Ладно, Лоран, действуйте, — неохотно уступает Ральф.
Я жму на кнопку звонка достаточно сильно, чтобы разбудить хозяйку, если она уснула. Немного погодя изнутри доносится голос Виолеты, слишком слабый, чтобы можно было что-то понять. Надавливаю на ручку, дверь открывается. Справа в коридоре вторая дверь, ведущая в освещенное помещение, гостеприимно распахнута, и мы входим в комнату.
Виолета лежит на диване под пестрым одеялом, она встречает нас анемичной улыбкой:
— А, мосье Лоран!
Затем ее взгляд останавливается на американце, и улыбка сменяется недоумением.
— Наш сосед, господин Бэнтон, — спешу его представить. — Он меня привез на своей машине. — И добавляю: — Вы нас напугали, Виолета. Мы уже кинулись вас разыскивать в полицейских участках. Раздобыли ваш здешний адрес. Подумали было, что с вами бог знает что случилось…
— Случилось, — кивает девушка. Она резким движением отбрасывает одеяло, и мы видим, что ее нога в гипсе.
— Что произошло?.. Как?.. — изумляюсь я. Она смотрит на меня страдальческим взглядом и, не обращая внимания на Ральфа, начинает устало объяснять:
— Сегодня утром меня чуть было не раздавили в моей собственной машине. И столкновение было не случайным. Я на все махнула рукой, только бы меня оставили в покое.
— Кто именно?
— Не знаю… Все…
— И вы здесь лежите в полном одиночестве? — пробую переменить тему после неловкого молчания.
— Вовсе нет. Обо мне заботится моя подруга, я говорила вам о ней. Она живет рядом. — Тут Виолета вспоминает об обязанностях хозяйки: — Садитесь! Я не в состоянии вас угостить, но вы можете сами за собой поухаживать. Бутылки в гостиной…
— Не беспокойтесь, — говорю я, садясь. Ральф продолжает стоять у двери, чтобы пощадить свой костюм хоть после того, как столько времени мял его в машине. Он многозначительно посматривает в мою сторону — мол, до каких пор будем терять время. Я и сам не склонен медлить: каждая потерянная минута приближает момент вероятного вторжения сюда людей Бэнтона — им придется основательно попотеть, пока они отыщут это место, но в конце концов они его все же найдут.
— Господин Бэнтон прослышал, что вы собираетесь продать эту виллу и оставить себе ту, что в Берне, — пробую я закинуть удочку.
— Возможно… — невнятно отвечает Виолета. — Я еще окончательно не решила, но может быть…
— Он привез меня, чтобы, воспользовавшись случаем, хотя бы бегло осмотреть дом. Ведь мы не предполагали, что застанем вас в таком состоянии.
— Да бог с вами… — роняет хозяйка. — Я, как видите, еще не на смертном одре. И если у господина Бэнтона есть желание… Жаль, что я не могу его сопровождать.
— Не беспокойтесь, мадемуазель, — нарушает молчание Бэнтон. — Нам хотелось бы получить какое-то представление… Я не хотел бы вам досаждать.
— Чем вы мне досаждаете? Боюсь только, комнаты далеко не в образцовом состоянии, но если вы хотите бегло осмотреть…
Мы выходим в коридор, минуем две другие комнаты и попадаем в служебное помещение. Дверь в подвал открыта, и мы обнаруживаем идущую вниз бетонную лестницу. Я нащупываю выключатель. Хорошо, если там есть свет. В этих старых подвалах не всегда догадываются ввернуть лампочку. К счастью, тут все нормально. Спустившись вниз, мы оказываемся в просторном бетонном помещении, совершенно пустом, если не считать отопительного устройства в одном углу. Интересующая нас стена, вероятно, напротив. Гладкая железобетонная стена, на которой сохранились следы опалубки — никаких тебе ниш, только в одном нижнем углу сквозь узкое отверстие пропущены две трубы, снабженные кранами.
Отвинтив круглую ручку одного из кранов, я сую в образовавшееся отверстие авторучку. Ничего. Отвинчиваю другую и повторяю операцию. Раздается слабый щелчок, и бетонная стена медленно и бесшумно отодвигается в сторону, открывая вход в бункер.
Мы входим. Ральф нащупывает выключатель, и помещение заполняется тусклым красноватым светом — чересчур слабая лампочка. Свет хотя и тусклый, но его вполне достаточно, чтобы в глубине бункера разглядеть внушительную стальную дверь сейфа, встроенного в стену.
Я с интересом наблюдаю краешком глаза за поведением американца. Характер тут сказывается или выучка, но лицо его сохраняет совершенно спокойное выражение.
— Давайте ключ, Лоран.
— Сперва негативы, Бэнтон.
Он запускает в карман руку, достает миниатюрную кассетку и подает мне.
— Надеюсь, здесь засняты не старые газеты…
— Можете проверить.
Я проверяю с помощью увеличительного устройства, потом прячу негативы и достаю ключ.
— Вместе с копиями, — напоминает Бэнтон. Передаю и копии.
Американец идет в глубь бункера и, заметив, что я следую за ним по пятам, предупреждает:
— Смотреть можете, но руками не трогать. Сунув ключ в замок, он дважды поворачивает его и без особых затруднений открывает тяжелую дверь. Внутренность сейфа достаточно освещена, чтобы мы могли увидеть стоящие там два небольших чемоданчика. На каждой полке по чемоданчику, и ничего больше.
В этот момент я слышу какое-то едва уловимое щелканье позади нас. Оборачиваюсь и глазам своим не верю: бетонная стена медленно возвращается на исходную позицию, и мы оказываемся заживо погребенными. Перед тем как ей окончательно закрыться, я вижу в просвете худенькую фигуру беспомощной Виолеты, прочно стоящей на обеих ногах, без малейших следов гипсовой повязки. Взгляд американца тоже обращен в ту сторону. У нас на глазах бетонный бункер неожиданно превратился в нашу гробницу.
Я приближаюсь к злополучной стене. Не затем, конечно, чтобы отодвинуть ее руками, а в надежде найти какой-нибудь рычаг, который, возможно, позволил бы изнутри привести ее в действие. Увы, ничего подобного я не нахожу. Манипулировать можно лишь с внешней стороны.
— Это вы виноваты, Лоран, — бормочет американец, бессильно прислонясь к стене и не считаясь с тем, что она вся покрыта толстым слоем пыли. — Если бы мы связали ее покрепче и сунули в ее лживый рот какую-нибудь тряпку, мы бы теперь не знали забот.
Он замолкает, сознавая всю бессмысленность своих упреков, и теперь уже без всякого желания снова возвращается к стальной кассе.
— Давайте хоть посмотрим, что там в них. Тем более что времени у нас много. Вполне достаточно. Пока не кончится кислород и пока мы не подохнем тут от удушья.
Ральф вытаскивает один из чемоданчиков, ставит на бетонный пол и открывает. Я не приближаюсь, поскольку и отсюда нетрудно разглядеть содержимое: разные изделия из золота, золотые украшения, монеты — словом, вещи, какие каждый обыватель обычно хранит в самом укромном месте, только тут их много, очень много.
Наскоро порывшись в этой сокровищнице, американец приходит к заключению:
— Брильянтов нет…
— Неужто вам этого мало?
— В данный момент в создавшейся ситуации этого мне больше чем достаточно, — отвечает Ральф. — Но брильянтов нет…
Он небрежно отодвигает ногой чемоданчик и вытаскивает другой. Та же картина: безделушки из желтого металла, от которого так мало проку, но который люди привыкли считать таким драгоценным. Плюс несколько дорогих украшений в бархатных и кожаных коробочках. Но в одной из них не просто украшения.
— Брильянты!..
Голос американца полон меланхолии — мне кажется, он предпочел бы вовсе не находить их. Потому что теперь, когда он их нашел, ловушка, в которой мы оказались, вероятно, представляется ему еще более чудовищной и зловещей.
Я подхожу ближе: надо бы и мне взглянуть на эти пресловутые брильянты. Тем более что, как говорит Ральф, времени у нас много. Более чем достаточно.