Эта зала была украшена разными искусственно выращенными деревьями: пальмами, бамбуками, молодыми кедрами, а также цветами, растущими только на Востоке. На полу лежали персидские ковры, а у стен были подушки, но нигде не было ни франкского стула, ни стола. На одной из этих подушек сидел старый профессор, но он имел совсем другой вид, нежели обыкновенно. Вокруг головы он обвивал, как тюрбан, тонкую турецкую шаль и подвязывал седую бороду, которая у него доходила до пояса и казалась естественной, почтенной бородой важного человека. К тому же на нем была мантия, сделанная им из парчового халата, широкие турецкие шаровары и жёлтые туфли. Такой мирный прежде, он в эти дни надевал турецкую саблю, а за поясом у него торчал кинжал, оправленный поддельными камнями. При этом он курил из трубки длиной в два локтя, и ему прислуживали его люди, одетые тоже по-персидски, а половина их красила лица и руки в чёрный цвет.
Сначала, по-видимому, всё это казалось молодому Альмансору очень удивительным, но скоро он понял, что такие часы, когда он подчинялся мыслям старика, очень полезны. Если у доктора он не мог сказать ни одного египетского слова, то здесь франкский язык был строго воспрещён. При входе Альмансор должен был говорить приветствие мира, на которое старый перс отвечал очень торжественно. Потом он делал юноше знак сесть около него, начинал говорить попеременно на персидском, арабском, коптском и других языках и называл это учёной восточной беседой. Около него стоял слуга, или, что он представлял в этот день, раб, державший большую книгу, а эта книга была словарём. Когда старик забывал слова, то делал рабу знак, быстро отыскивал, что хотел сказать, а потом снова продолжал говорить.
А рабы приносили в турецкой посуде шербет и прочее, и если Альмансор хотел доставить старику большое удовольствие, то должен был сказать, что у него всё устроено так, как на Востоке. Альмансор очень хорошо читал по-персидски, и это было для старика главной выгодой. У него было много персидских рукописей. Он велел юноше читать их ему вслух, внимательно перечитывал и таким образом подмечал правильное произношение.
Для бедного Альмансора это были радостные дни, потому что старый профессор никогда не отпускал его без подарка, и часто он приносил даже дорогие подарки деньгами, полотном или другими необходимыми вещами из тех, которые ему не хотел давать доктор. Так Альмансор прожил несколько лет в столице франкской страны, но его тоска по родине никогда не уменьшалась. Когда же ему было около пятнадцати лет, произошёл случай, имевший большое влияние на его судьбу.
Франки выбрали королём и повелителем своего первого полководца, того самого, с которым в Египте Альмансор так часто говорил. Хотя это было известно Альмансору и он по большим празднествам на улицах узнал, что нечто подобное происходит в этом большом городе, однако не мог представить себе, чтобы королём был тот самый, которого он видел в Египте, потому что тот полководец был ещё очень молодым человеком.
Но однажды Альмансор шёл по одному из тех мостов, которые ведут через широкую реку, протекающую по городу. Там он заметил человека в простом солдатском платье, прислонившегося к перилам моста и смотревшего на волны. Черты этого человека бросились ему в глаза, и он вспомнил, что уже видел его. Поэтому он быстро порылся в своих воспоминаниях, и когда вспомнил о событиях в Египте, ему вдруг стало ясно, что этот человек — тот полководец франков, с которым он в лагере часто говорил и который всегда милостиво заботился о нем. Альмансор точно не знал его настоящего имени, поэтому он собрался с духом, подошёл к нему, назвал его так, как его называли между собой солдаты, и сказал, скрестив по обычаю своей страны руки на груди:
— Селям-алейкум, Маленький Капрал![47]
Этот человек изумлённо оглянулся, посмотрел на юношу проницательными глазами, подумал о нем и потом сказал:
— Боже, возможно ли это! Ты здесь, Альмансор? Что делает твой отец? Как дела в Египте? Что привело тебя сюда к нам?
Тогда Альмансор не смог дольше удерживаться. Он горько заплакал и сказал ему:
— Так ты, стало быть, не знаешь, Маленький Капрал, что сделали со мной эти собаки, твои соотечественники? Ты не знаешь, что я уже много лет не видал страны своих отцов?
— Надеюсь, — сказал тот, и его лоб нахмурился, — надеюсь, что они не утащили тебя с собой?
— Ах, конечно! — отвечал Альмансор. — В тот день, когда ваши солдаты садились на корабли, я видел своё отечество в последний раз. Они взяли меня с собой, и начальник, которого тронуло моё горе, платит за моё содержание одному проклятому доктору, который меня бьёт и чуть не морит голодом. Но послушай, Маленький Капрал, — продолжал он совершенно чистосердечно, — хорошо, что я тебя встретил здесь, ты должен помочь мне.
Человек, которому он говорил это, улыбнулся и спросил, каким же образом он должен помочь.
— Вот как, — сказал Альмансор. — Было бы несправедливо, если бы я захотел чего-нибудь от тебя. Ты всегда был так добр ко мне, но я знаю, что ты тоже бедный человек. Даже когда ты был полководцем, ты никогда не одевался так хорошо, как другие; да и теперь судя по твоему сюртуку и шляпе ты, должно быть, не в лучшем положении. Но ведь франки недавно выбрали султана, и ты, без сомнения, знаешь людей, которые могут приближаться к нему, например, агу его янычар, или рейс-эфенди, или его капудан-пашу. Знаешь?
— Ну да, — отвечал тот, — но что дальше?
— Ты мог бы у них замолвить за меня словечко, Маленький Капрал, чтобы они попросили султана франков освободить меня. Потом, мне нужно также немного денег для переезда по морю, но прежде всего ты должен обещать мне ничего не говорить об этом ни доктору, ни арабскому профессору.
— Кто же этот арабский профессор? — спросил тот.
— Ах, это странный человек, но о нем я расскажу тебе в другой раз. Если бы оба они услыхали это, то я уже не мог бы уехать из Франкистана. Но поговоришь ли ты за меня с агой? Скажи мне это откровенно!
— Пойдём со мной, — сказал Маленький Капрал. — Может быть, я теперь же смогу быть полезным тебе.
— Теперь? — испуганно воскликнул юноша. — Теперь ни за что, ведь доктор прибьёт меня! Мне надо спешить прийти домой!
— Что же ты несёшь в этой корзине? — спросил Маленький Капрал, удерживая его.
Альмансор покраснел и сначала не хотел показывать, но наконец сказал:
— Посмотри, Маленький Капрал, я здесь должен служить, как самый последний раб моего любимого отца. Доктор — скупой человек и каждый день посылает меня на рынок, куда от нашего дома час ходьбы. Я должен покупать у грязных торговок, потому что там на несколько медных монет дешевле, чем в нашей части города. Посмотри, из-за этой дрянной селёдки, из-за этой горсти салата, из-за этого кусочка масла я каждый день должен ходить два часа. Ах, если бы это знал мой отец!
Человек, которому Альмансор говорил это, был тронут горем мальчика и отвечал:
— Пойдём только со мной и не бойся. Доктор тебе ничего не сможет сделать, если даже не поест сегодня ни селёдки, ни салата. Успокойся и пойдём!
При этих словах он взял Альмансора за руку и повёл его с собой. Хотя при мысли о докторе у Альмансора билось сердце, но в словах и выражении лица этого человека было столько уверенности, что он решился последовать за ним. Итак, с корзиной в руке, он пошёл вместе с этим солдатом по многим улицам и ему, по-видимому, казалось странным, что перед ними все снимали шляпы, останавливались и смотрели им вслед. Он выразил это удивление своему спутнику, но тот засмеялся и ничего не сказал на это.
Наконец они пришли к великолепному замку, к которому Маленький Капрал и подошёл.
— Ты здесь живёшь, Маленький Капрал? — спросил Альмансор.
— Моя квартира здесь, — отвечал тот, — и я хочу отвести тебя к моей жене.
— Э, ты живёшь прекрасно! — продолжал Альмансор. — Наверно, сам султан дал тебе здесь готовую квартиру?
— Ты прав, эта квартира у меня от императора, — отвечал его спутник и повёл его в замок.
Там они поднялись по широкой лестнице, и в одной красивой зале он велел Альмансору поставить корзину, а потом вошёл с ним в великолепную комнату, где на диване сидела женщина. Он поговорил с ней на незнакомом языке, после чего оба они немало смеялись, а потом женщина на франкском языке много спрашивала Альмансора о Египте.
Наконец Маленький Капрал сказал юноше:
— Знаешь, что самое лучшее? Я хочу сейчас сам отвести тебя прямо к императору и поговорить с ним о тебе.
Альмансор очень испугался, но вспомнил о своём горе и о своей родине.
— Несчастному, — сказал он им обоим, — несчастному Аллах в минуту бедствия дарует большое мужество. Он не оставит и меня, бедного мальчика. Я сделаю это, я пойду к императору. Но скажи, Капрал, я должен упасть перед ним ниц, должен лбом коснуться пола, что я должен сделать?
Оба снова засмеялись и стали уверять, что ничего этого не нужно.
— У него страшный и величественный вид, у султана? — спрашивал он дальше. — У него длинная борода? Сверкающие глаза? Скажи, какой у него вид!
Его спутник снова засмеялся и потом сказал:
— Я тебе лучше совсем не стану описывать его, Альмансор. Ты сам догадаешься, кто он. Только вот что я скажу тебе, как примету: в зале императора, если он там, все почтительно снимут шляпы. Кто оставит шляпу на голове — тот и есть император.
При этих словах он взял его за руку и пошёл с ним в залу императора. Чем ближе Альмансор подходил, тем сильнее билось у него сердце, а когда они приблизились к двери, у него задрожали колени. Слуга открыл дверь, и там полукругом стояли по крайней мере тридцать человек, все великолепно одетые и увешанные золотом и звёздами, как это в стране франков в обычае у знатнейших эмиров и королевских пашей. Альмансор подумал, что его спутник, так невзрачно одетый, среди них, должно быть, один из самых последних. Все они обнажили головы, и Альмансор стал отыскивать того, у кого на голове была бы шляпа — ведь тот должен быть импер