– И в чем тогда веселье? – спрашивает Бен.
– Не то чтобы нам пришлось отказаться от алкоголя, Бен, – напоминает Рафаэлла. – У нас его никогда и не было.
– Но если мы собираемся общаться, слушать живую музыку…
– Погодите, погодите. Какая живая музыка? – перебивает Сантанджело.
– А что, скажешь, нет? – говорит один из братьев Маллетов. – У нас, типа, группа есть.
– Нет у вас группы. Просто два гитариста, – отвечает Сантанджело.
Братья Маллеты, беспредельно обиженные, смотрят на него, как на предателя, а затем, не сговариваясь, разворачиваются и с недовольным видом отходят к сцене.
– Давайте вернемся к плану, а с развлечениями разберемся потом, – говорит Джона Григгс. – Не исключено, что мы рассмотрим возможность поделиться клубом, но территория вокруг него принадлежит им.
Все поворачиваются ко мне.
– Семьдесят чужаков на нашей территории три раза в неделю? Вы довольно много просите.
– И доступ к реке, – не отступает Джона Григгс.
На сцене братья Маллеты начинают репетировать. Усилители вывернуты на такую громкость, что мы едва слышим друг друга.
– Мне важно знать одно, – отвечаю я. – Какая мне от этого выгода? Что получим мы? – говорю я, показывая на себя и Бена, рассчитывая, что ему приятно. Я ведь только что использовала его реплику. Вот только Бен слишком увлечен происходящим на сцене.
– Поставьте усилок на двойку. Звук будет лучше! – кричит он братьям Маллетам, как будто кто-то спрашивал его мнение.
– Бен? – зову я, глядя на него, напоминая о том, зачем мы пришли. Судя по выражению его лица, на сегодня я своего заместителя потеряла.
– И выставьте усилок электрогитары ниже, чем бас! – влезает Чои.
Джона Григгс молчит, уставившись на него.
– Нужно место, где нам не придется терпеть эту хрень, – заявляю я, вставая и направляясь к выходу.
– Я знаю отличное место! – кричит Сантанджело. – Оно называется «клуб».
Я оборачиваюсь.
– Повторяю еще раз, с выражением: какая мне от этого выгода?
Я понимаю, что Бен даже не идет за мной. Он уже подошел к сцене и спорит с Чои и братьями Маллетами об усилителях. Зато Джона Григгс и Сантанджело на месте, стоят почти бок о бок. Почти.
– Информация, – говорит Сантанджело, снова глядя на меня так, будто хочет сказать что-то, но не знает, как это сделать. Он качает головой, словно успел передумать.
– Чез? Да что такое? – не выдерживает Рафаэлла.
– Ничего.
– Ну, тогда позовешь меня, когда будет, что сказать, – бросаю я, снова поворачиваясь к выходу.
– Бригадир знал твою мать, – говорит Джона Григгс, прекрасно понимая, какое впечатление произведут его слова.
Я не хочу останавливаться, но ничего не могу с собой поделать. Мне слишком любопытно, чего он добивается своей невероятной наглостью.
– Открыть тебе секрет? – отзываюсь я. – Очень много мужчин знали мою мать. Так что даже не начинай эту тему.
– Три года назад эта тема тебя очень волновала, – возражает Григгс, подходя ко мне.
Он останавливается так близко, что мы едва не касаемся друг друга. Мои кулаки сжаты, и я с трудом подбираю слова.
– А ты думаешь, я ничуть не изменилась с тех пор? – гневно огрызаюсь я. – Нет уж, спасибо, я это переросла. Так бывает, когда тебя предают.
Он даже не вздрагивает.
– Теперь я знаю намного больше, чем тогда, и не сомневаюсь, что этот олух тоже что-то о тебе знает, – заявляет он, бросив взгляд на Сантанджело. – И, по-моему, всем очевидно, что ты все так же тонешь в своих эмоциях и ищешь мать, зная, что, стоит тебе ее найти, и ты сможешь заодно найти отца. Так что давай поговорим о доступе к реке и клубу, – холодно продолжает он, – а я расскажу тебе то, о чем ты так отчаянно мечтаешь узнать большую часть своей жизни.
Я смотрю на него, на мгновение потеряв дар речи от ярости.
– Знаешь, что мне больше всего хочется знать, Григгс? – выплевываю я. – Чем ты прикончил своего отца? Пушкой? Ножом?
В зале устанавливается жуткая тишина, которую нарушает лишь стук шагов Энсона Чои, который спешит к нам, как будто знает, что сейчас произойдет. Но он не успевает, потому что Григгс уже припирает меня к стене, так, что мои ноги повисают в воздухе. Наши глаза оказываются на одном уровне.
Бен набрасывается на него, а следом и Сантанджело. Рафаэлла вцепилась в меня, но я не свожу взгляда с лица Григгса. Чои грозит мне пальцем, как бы говоря, что придет еще мое время, а потом оттаскивает от меня своего товарища, и они уходят.
Бен, Сантанджело и Рафаэлла ошарашенно смотрят на меня.
– Ты свихнулась?
Не знаю, кто задает этот вопрос, и не отвечаю, потому что мне хочется только одного – спрятаться от всех. Инстинкт тянет меня к дому Ханны, но ее самой там больше нет, и в этот момент я понимаю, в чем главная разница между ней и моей матерью. Мать бросила меня в магазинчике в сотнях километров от дома.
Ханна сделала то, что простить невозможно.
Она бросила меня прямо у дверей дома.
Я возвращаюсь домой одна и по дороге понимаю, что плачу. Поэтому я вспоминаю прочитанные мной истории о пяти друзьях и пытаюсь разобраться в их жизнях, надеясь, что это поможет мне разобраться и в своей. Я снова и снова повторяю их имена. Нани, Вебб, Тейт, Фитц, Джуд. Нани, Вебб, Тейт, Фитц, Джуд. Нани, Вебб, Тейт, Фитц, Джуд. Нани, Нани…
– Нани! Открой дверь, прошу тебя! Нани!
Лицо Вебба покрыла нездоровая бледность. Тейт обнимала его, рыдая, а Фитц метался взад-вперед по коридору возле комнаты Нани.
– Отойди, не мешайся, – велел Джудд, отталкивая Вебба, и принялся колотить в дверь. – Нани, я кому говорю, открывай!
Прошло какое-то время, раздался щелчок замка, и Джуд тут же распахнул дверь, не давая Нани времени передумать.
– Нани? – выдохнул Вебб, обнимая ее. – Не делай так больше. Пожалуйста.
– Что ты приняла? – спросила Тейт, мягко ее встряхнув.
– Панадол. Голова болела, – пробормотала Нани.
– Сколько?
– Мне нужно поспать, – ответила она. – Я посплю, и станет лучше.
Вебб довел ее до кровати, а Тейт села рядом.
Джуд смотрел, как они, по своему обыкновению, суетятся вокруг нее. Он вспомнил рассказ Вебба об аварии, о том, как Нани вела себя в машине в ту ночь. Это произошло, когда Фитц явился им на помощь. Нани не могла пошевелиться, застыв от страха, и отказывалась сдвинуться с места. Нани, хрупкая девочка, которая не справлялась с жизнью.
– Если планируешь покончить с собой, подожди до десяти часов завтрашнего вечера, – сказала Тейт.
– Обещаешь? – с мольбой спросил Вебб.
– У меня болела голова, никак не проходила. Потому я тебе и позвонила, Вебб.
– Поклянись жизнью.
– Да, она как раз пытается с ней расстаться, – рявкнул Джуд.
– Она знает, о чем я, – возразила Тейт.
Нани поклялась, положив руку на сердце.
– Сердце вовсе не там, – едко заметил Джуд.
– Сканлон, отстань, – устало сказал Вебб.
– Но действительно же не там! Она положила руку на ключицу. Что ты за самоубийца, Нани, если даже не знаешь, где находится источник жизни, которую ты так хочешь оборвать. Оно тут. – Он ткнул ее в область сердца. – Хочешь сделать все правильно – бей прямо сюда.
Нани взглянула на него, и Джуда окатило волной ненависти к себе. Но ему было уже все равно.
– Ты козел, Джуд. Конкретный, – сказала Тейт, сдерживая слезы и обнимая Нани за плечи.
– Возможно, так и есть. Но не втягивайте меня в эти свои сделки. Да пошла ты, Нани. Если ты умрешь, вместе с тобой умрет огромная часть каждого из нас.
Он вышел из комнаты, хлопнув дверью, и даже Фитц не нашелся, что сказать.
Нани свернулась на кровати, а Тейт легла рядом.
– Увидимся завтра, ребята, – сказала она остальным.
Вебб наклонился и поцеловал Нани, а затем Тейт.
– Можешь оставить себе Председателя Мяу. – Он пристроил кота рядом с Нани и ушел.
Тейт положила ладонь ей на лоб.
– Возможно, тебе какое-то время не стоит засыпать.
– Яне смогу сопротивляться сну.
– Я перескажу тебе «Убить пересмешника». А то тебе завтра влетит на литературе за то, что ты его не дочитала, – решила Тейт. – Помнишь, где остановилась?
Нани задумалась ненадолго, а потом кивнула.
– Аттикус заставляет Джима читать старухе книги.
Тейт устроилась поудобнее.
– Ну так вот, – начала она, – миссис Дюбоз очень неприятная. Она живет по соседству, и каждый раз, когда ребята проходят мимо ее дома, кричит, какие они невоспитанные и все такое. И, в общем, каждый вечер Джим должен читать ей книги, и иногда он берет с собой Глазастика, а в итоге выясняется, что миссис Дюбоз умирает. Но есть одна проблема. Видишь ли, она сидела на морфии большую часть жизни, но, будучи гордой женщиной, решила, что не хочет умереть, оставаясь зависимой от чего-то.
– Даже зная, что морфий мог бы облегчить боль? – переспросила Нани.
– Ага. Так что единственное обезболивающее для нее – это слушать, как читает Джим. В конце главы она умирает, но остается свободной, и Джим проникается к ней глубоким уважением.
– Мой отец… Он бы нам велел сделать то же самое. – Через мгновение Нани улыбнулась. – Почитай мне, Джим.
– Как прикажете, миссис Дюбоз.
И Тейт читала всю ночь, к утру, когда она уже не могла бороться со сном, а Нани увидела отсветы рассвета, обе закрыли глаза.
– Однажды, если тебе будет нужно, я стану для тебя Джимом, а ты будешь миссис Дюбоз, – сонно пообещала Нани.
– Ловлю тебя на слове, – тихо согласилась Тейт, и девочки заснули.
Наше с котом противостояние заканчивается. Он равнодушно лежит у меня на руках, и внезапно меня охватывает любовь к нему и желание отпустить его. Я думаю, где лучше это сделать, и решаю пойти в сад Ханны, к реке. Я очень долго сижу и смотрю на кота, но он не двигается с места. Не убегает, как я ожидала. Не шипит, не рычит. Он будто