И вот вдалеке я вижу пространство, которое мы называем «ничьим». Это самое странное место на всей территории. Ровно гектар земли, на котором ни одного дерева, только трава по колено по обе стороны тропы, которая больше напоминает траншею. Наши владения начинаются точно в середине. Мои легкие умоляют дать им воздуха, но я знаю, что останавливаться нельзя, пока не доберусь до границы. И, что особенно важно, пока до нашей границы не доберутся кадеты. Прятаться в траншеях – хитрая штука, но по хитростям мы мастера. Мы пересекаем невидимую границу, и через несколько секунд я понимаю, что все восемь кадетов тоже это сделали. Я слышу рев, поднимающийся из травы по обе стороны тропы, и голос Ричарда гремит: «Пленных не брать!» Это довольно нелепо, потому что мы явно не собираемся никого убивать, но Ричард фанат Лоуренса Аравийского. Внезапно наши старшеклассники налетают на врагов со всех сторон.
Уже потом я понимаю, что Джона Григгс играет в регби, и уж для него-то явно не проблема отбиться и уклониться от кучки слабаков, для которых все участие в контактных видах спорта сводится к ссорам после партии в шахматы. Поэтому неудивительно, что, когда я на секунду оборачиваюсь, он пробивается через ряды наших ребят. Все происходит как в замедленной съемке, потому что наши взгляды встречаются и я кричу Раффи и Бену, чтобы не останавливались. Что-то в глазах Григгса подсказывает, что наша армия не сможет его задержать. Когда мы вбегаем в лес, Раффи делает крюк, и я понимаю, что она направляется к Молитвенному дереву, потому что для горожан еще слишком рано.
Молитвенное дерево напоминает Иерусалим. Когда-то оно было нашим, тропа, ведущая к нему, принадлежит кадетам, а само дерево теперь досталось горожанам. Завидев его издалека, я испытываю настоящую эйфорию, но, добравшись до массивного ствола, мы замечаем, что веревочная лестница исчезла. Мы запрокидываем головы, чувствуя, как колет в боку. Я оглядываюсь, ожидая появления Григгса. Сверху высовывается голова Сантанджело.
– И что же будет, если вас поймают? – кричит он нам.
Мы стоим на территории кадетов. Сантанджело прекрасно знает, что будет. Он наша единственная надежда.
– Давай заключим сделку, – сдаюсь я наконец.
– Клуб?
– Я смотрю на Раффи, и она кивает.
– Клуб, – соглашаюсь я, хватая воздух ртом.
Лестница опускается, и мы начинаем забираться. Я нахожусь примерно на полпути, когда вижу, что Григгс выходит на поляну, и пытаюсь ускориться, но не попадаю ногами на ступеньки. Сантанджело, Бен и Раффи вытягивают меня наверх, когда я еще чуть ли не в четырех ступеньках от площадки, потом хватают лестницу и поднимают ее как раз в тот момент, когда Григгс добирается до дерева. Он один, но кто знает, сколько кадетов еще вырвались и вот-вот присоединятся к нему.
– Они сюда не заберутся. Это точно, – говорит Сантанджело у меня за спиной.
Я задыхаюсь и чувствую, как Раффи достает у меня из кармана ингалятор и вкладывает мне в руки.
Когда мы все отдышались, я выглядываю вниз.
– Ну, он же не срубит дерево, – говорит Раффи.
– Пока он не уйдет, мы здесь застряли, – напоминает Бен.
– Они очень пунктуальные. Смоются отсюда по первому звуку горна, – успокаивает Сантанджело. – Ближайший в десять.
То есть через два с половиной часа.
Григгс стоит у корней дерева и рассматривает ствол. Я догадываюсь, что он читает надписи. Интересно, находит ли он имена тех самых пятерых ребята? Понимает ли цитату о том, как их ничто не могло остановить? Какая надпись нравится ему больше всех? Видит ли он кровь, оставленную кем-то, кто поранился, выцарапывая на коре свою душу? Или, может, он представляет, что вырезал бы, будь у него с собой нож.
Потом он уходит, и, не видя его, я паникую еще больше, чем когда он стоял под деревом. Зная Григгса, он явно прячется в засаде.
Как ни странно, мы проводим ожидание довольно приятно, если не считать того, что Сантанджело пускается в подробности о своих планах на клуб. Однако через полчаса Григгс возвращается. У него в руках ведро.
– Отличное дерево! – кричит он нам.
– Что там у него? – спрашивает Раффи, выглядывая из-за моего плеча.
– Что бы там ни было, оно не поможет ему забраться сюда, отмахивается Сантанджело.
Внезапно мое сердце застывает. Во второй руке у Григгса роликовая кисть. Значит, он собрался замазать ствол дегтем или краской.
– Ты не посмеешь! – кричу я.
– Так спускайся и останови меня!
Меня охватывает ярость, но я не двигаюсь с места. Потому что в глубине души не верю, что он способен уничтожить все эти голоса прошлого.
– И откуда мне начать? – дразнит он.
– Да мне плевать! – кричу я, надеясь, что мой блеф не раскусят.
– Неужели? А вот мои разведчики утверждают, что ты бродишь тут каждую ночь.
Я чувствую, что взгляды Бена и Раффи устремляются на меня. Сантанджело открывает рот, чтобы сказать что-то, но, судя по тихому «ай», Раффи дает ему тычок под ребра.
С высоты я вижу, что Григгс окунает кисть в ведро и шлепает ею о ствол. В следующее мгновение я хватаю лестницу и сбрасываю вниз. Как только она перестает качаться, я начинаю спускаться. Мне дурно при мысли о том, что я увижу.
Я спрыгиваю на землю и начинаю колотить его изо всех сил. Григгс падает, и я удивлена, что его оказалось так легко завалить, сбив с ног.
– Тебе на всех плевать, засранец!
Я готова расплакаться, что в последнее время случается часто. Я слышу, как дрожит мой голос, и ненавижу себя за это. Григгс сбрасывает меня, и я понимаю, что он тоже в гневе.
– Не смей, – ледяным тоном требует он, – не смей говорить, что мне плевать.
Я перевожу взгляд на опрокинутое ведро и замечаю, что в нем нет ни дегтя, ни краски – ничего. Просто вода. Я смотрю на ствол и вижу, что все цело, только поблескивают капли воды, оставшиеся внутри надрезов.
Григгс лежит рядом со мной. Не глядя, протягиваю ему руку.
– Мир? – спрашиваю я.
Он берет меня за руку, но вместо того, чтобы пожать ее, просто держит, а потом роняет себе на грудь. Я чувствую, как стучит его сердце. Не знаю, как прервать молчание и как долго мы будем здесь лежать, но во всем этом есть что-то неловкое и одновременно умиротворяющее.
– Кофе будете? – кричит нам Сантанджело. Мы оба поднимаем взгляд. Чез, Бен и Раффи смотрят вниз, перегнувшись через перила.
– Эспрессо? – уточняет Энсон Чои, возникая у нас за спиной.
– Только что сваренный, – отвечает Бен. – Вы бы видели, сколько у них тут всяких штук.
Энсон Чои умоляюще смотрит на Григгса.
– Ты готов продаться за кофе? – с отвращением произносит Григгс.
– У них там еще кексы есть, – сообщаю я. – С двойной порцией шоколадной крошки. Его мама пекла.
Григгс встает и протягивает мне руку.
– Мир.
Глава 16
Ко второму дню каникул весь факультет разъехался по домам. Джесса настаивает, что предпочла бы остаться со мной, но я ее не слушаю, во-первых, потому что с ней я свихнусь, а во-вторых – потому что знаю, что она врет. Понимаю, что не ошиблась, когда вижу, как загораются ее глаза при виде приехавших за ней матери и сестер Сантанджело.
Первые два дня я наслаждаюсь тишиной и покоем, отсутствием вопросов и драм, возможностью беспрепятственно пользоваться телевизором, интернетом и всем, что есть вкусного на кухне. Но в среду, к моменту, когда Раффи подходит к нашему крыльцу, я уже чувствую, что общество Тейлор Лили Маркхэм мне изрядно надоело.
– Я умираю от скуки, – признается она. – Хочешь выбраться куда-нибудь? Туда, где есть торговый центр?
– Мы сто лет будем добираться. Пока дойдем до города, пока поймаем автобус…
– А если у нас, допустим, будет машина?
Я озадаченно смотрю на нее.
– У Сантанджело она есть, – поясняет Раффи. – Он держит ее в старом сарае возле тропы за рекой.
– Откуда ты знаешь?
Она пожимает плечами.
– Ходила на собрание молодежного движения в субботу вечером.
– Сантанджело участвует в молодежном движении?
– Нет, зато его девушка – да, и, Богом клянусь, из этой дурочки можно вытянуть все что угодно. Видишь ли, Сантанджело держит машину в тайне, потому что отец поймал его за превышением скорости на пять километров в час.
– Бедняга, – говорю я, думая о том, как непросто, наверное, когда у тебя отец сержант полиции. Но сочувствие длится недолго.
– Ключи?
Она усмехается.
– В этом городке никто не запирает двери, а завести можно и без ключа.
Наверное, мое лицо снова выдает недоумение, потому что она поясняет:
– Еще одна история из жизни в городке. Слишком длинная и неинтересная, но умение заводить машину без ключа очень полезно.
Мне начинает нравиться эта идея. Если у меня будет доступ к машине на каникулах, так можно и до Сиднея добраться.
До старого сарая идти не меньше тридцати минут, так что мы берем велосипеды и незаконно пользуемся территорией кадетов в надежде, что нас не поймают. У кадетов что-то вроде выходного. Занятий нет, но есть постоянные походы за пределы нашего района. Так что сегодня самый подходящий день для нарушения условий договора.
Так приятно снова сесть на велосипед, и я вспоминаю времена, когда была в девятом классе и эту тропу еще не уступили кадетам. Мы летели по изгибам притоптанной дорожки, обгоняя друг друга на самых опасных участках. Однажды я влетела в дерево и сломала руку, и Ханна не разговаривала со мной целую неделю. Но сейчас ее нет рядом, и мы с Раффи несемся наперегонки, и каждая из нас хотя бы раз резко тормозит, слетая с велосипеда. Ссадина на ноге щиплет, но я добираюсь первой. По венам бежит адреналин, и я готова на любое преступление, включая угон незарегистрированной машины сына местного сержанта полиции.
Старый сарай выглядит совсем ветхо, и я сомневаюсь, что кто-то мог загнать туда автомобиль, не развалив всю конструкцию. Мы оставляем велосипеды за сараем и с огромным трудом открываем деревянные двери. К тому моменту, как мы справляемся этой задачей, мы успеваем пропотеть и утомиться. Но, стоит нам шагнуть внутрь, и усталость сменяется триумфом. Перед нами стоит старенький, но невероятно блестящий темно-синий «коммодор». Как и обещала Раффи, двери не заперты. С минуту мы просто ходим вокруг машины, восхищаясь дерзостью своего плана.