Я помогаю ученицам надеть куртки и свитера, которые одолжили другие факультеты. Три семиклассницы не двигаются с места, и я опускаюсь перед ними на колени.
– Мне нужно, чтобы вы пошли с этими людьми. Они о вас позаботятся, а завтра я за вами приеду. Богом клянусь.
Они кивают, глядя на меня, вцепившись в мою руку. Их губы дрожат, слезы льются ручьем, всхлипы вырываются один за другим. Пулеметная очередь скорби, которая ранит все вокруг отчаянием.
– Мы не смогли до них добраться, – шепчет одна. – Они были в чулане, где лежит весь хлам. Одна побежала туда, когда все началось. Но я их видела. Я видела их обеих, и они не могли прорваться к нам, а мы к ним, а потом все просто…
– Кто? – спрашиваю я, пытаясь не выдавать своего ужаса.
– …И она говорила: «Не бойся», а потом все рухнуло, но она все повторяла: «Не бойся… Мой отец… Мой отец… Мой отец». Что там она все время говорила про своего отца, Тейлор? Я ничего не могу вспомнить.
Кто-то накидывает мне не плечи одеяло, но я даже не поворачиваюсь, чтобы посмотреть, кто это. Я обнимаю трех девочек, пока кто-то из родителей-горожан не приходит забрать их. Потом я вижу Раффи. Она стоит рядом с мисс Моррис, которая смотрит на все в полной растерянности. На секунду я словно возвращаюсь на полтора часа назад. Мое сердце бьется ровно. Я подхожу к ним. Раффи торопливо записывает что-то на листке бумаги. Когда она поднимает взгляд, ее трудно узнать. Как будто я отсутствовала миллион лет, и мир успел измениться.
– Я записала все имена, – говорит она мне и мисс Моррис в своем привычном деловом тоне. – Я поставила букву «Г» напротив тех, кого забрали в город, и название факультета напротив тех, кого увели в корпуса. Видите? Так мы сможем всех сосчитать и будем знать, где их потом искать.
Я никак не могу прочитать список, потому что ее рука сильно дрожит. Мы смотрим друг на друга, и я киваю, потому что не могу выговорить ни слова.
– Я еще номера телефонов записала, добавляет Раффи.
– Скольких еще не хватает?
– Двоих.
Я слышу собственное тяжелое дыхание и думаю: только не сейчас, Тейлор. Сейчас не до твоей неспособности дышать в экстремальных ситуациях.
– Дай мне список, – хриплю я.
Но она только мотает головой.
– Подожди, пока все придут, Тейлор. Еще два имени, и в списке будут все. Понимаешь, все.
Я смотрю на пылающий корпус, на окруживших его пожарных. Вырываю список из дрожащих рук Раффи и вижу все-все имена учениц моего факультета, кроме двух. Меня накрывает волной тошноты. Пожалуйста, только не они. Пожалуйста, пусть все будут целы.
– Пойдем-ка отсюда, – доносится до меня голос мисс Моррис. – Тебе вредно дышать дымом.
Но ее голос и лицо тонут в море других голосов и лиц.
Раффи ни секунды не стоит без дела, разговаривая со всеми и рассаживая семиклассниц и восьмиклассниц по машинам, прибывшим из города. Я замечаю маму Сантанджело. Мне хочется вернуться на две недели назад, когда она обзывала сына маленьким засранцем, а мы с Джессой хихикали, наблюдая за организованным беспорядком, царящем в их доме, жалея, что мы в нем посторонние, но в то же время радуясь, что можем в любой момент уйти.
Раффи продолжает всех инструктировать:
– У Джорджины диабет, никакого сахара, утром первым делом инсулин… Сара, а ну надень пластинку, пока не потеряла…
Я вижу Трини, главу Дарлинга. Она не истерит, просто деловито раздает указания. Наши взгляды встречаются, и Трини прикасается ко мне, но я отстраняюсь. Я превратилась в ледяную глыбу. Не хочу ничего чувствовать. Не хочу думать.
– Мы возьмем к себе десятый и одиннадцатый классы, девятый пойдет в Гастингс, – говорит мне она.
Я киваю, Трини кивает в ответ и продолжает заниматься делом.
У меня за спиной Раффи не умолкает:
– …У нее аллергия на пенициллин… И еще им надо написать сочинение по «Я, я и только я». Нужно привести не менее пяти примеров на…
Все раскачивается, то приближаясь, то отдаляясь, и у меня внутри все переворачивается. Потом вдруг появляется Чез и смотрит на меня с такой грустью, а потом замечает Раффи.
– …Никакого арахиса. Арахис для нее яд. Чтобы она его даже не нюхала, понятно?
– Раф, – устало зовет он. И больше ничего. Просто «Раф».
Потом он обнимает ее, и на секунду я слышу абсолютную тишину – эту самую жуткую часть крика, которая предшествует жуткому взрыву горя. И оно вырывается. Он пытается заглушить крик, но я все равно слышу, и мне хочется лишь, чтобы кто-нибудь вколол ей транквилизатор, потому что этот крик пронзает мое сердце.
Я пошатываюсь, глядя, как к нам приближается Сантанджело-старший. Как так случилось, что за пару часов все постарели на тысячу лет?
Он опускается на колени рядом с Раффи.
– Ты уверена, что не видела их? – ласково спрашивает он, пытаясь достучаться до нее через весь этот шум. – Может, их кто-то уже увез в город?
Она снова и снова качает головой.
– Сэл, – в ужасе шепчет она, – они остались в корпусе.
Я встаю и иду туда. Одеяло падает с плеч. Джесса. Хлоя П. Джесса. Хлоя П. Я иду к корпусу. Джесса и Хлоя П. остались в чулане за спальней. Я перехожу на бег. Их имена крутятся у меня в голове, а потом я понимаю, что это не просто мои мысли. Эти два имени вновь и вновь стоном вырываются из моего горла, и мне больно. Джесса и Хлоя П. Я добегаю до пожарных машин. До веранды всего несколько метров.
– Джесса! – кричу я, и отзвук моего собственного надорванного голоса так громко отдается у меня в ушах, что вот-вот лопнут барабанные перепонки. – Хлоя!
Чьи-то руки пытаются оттащить меня. Это руки Бригадира. Руки Джуда Сканлона. А потом я вижу, как из корпуса выскакивают пожарные и бегут к нам. Слышится оглушительный грохот. Всем остается лишь беспомощно смотреть со стороны. Стекла вылетают из рам, и пламя ревет, словно какое-то чудовище отказывается впускать нас в свое логово.
Я озираюсь. Мир вокруг превращается в черную метель. Я начинаю оседать на землю. Слышу крики: «Хватайте ее!» и «Скорую, срочно!». Мне в рот словно забирается когтистая лапа, пролезает в горло, потом в легкие, сгребает их и выдавливает из меня жизнь, и я не сопротивляюсь, не сопротивляюсь, не могу…
Я сижу на дереве с мальчиком из сна. Здесь мне легко дышится, я счастлива и рассказываю ему, как мне приснился сон, будто я училась в школе возле Джеллико-роуд, вела войну с кадетами и горожанами и проиграла, потому что сдалась предводителю кадетов еще несколько лет назад.
Потом я слышу всхлипы, и мы оба поворачиваемся на звук.
– Откуда он взялся? – спрашиваю я.
Мальчик озадаченно смотрит на меня.
– Это же ты привела его ко мне, Тейлор. Еще несколько недель назад.
– Я?
– Он не хочет выходить, – говорит мальчик, – а я никак не могу к нему подобраться.
Я ползу на звук, все ближе и ближе, и когда до него остается один вдох, протягиваю руку между веток и жду. Кажется, проходит вечность, но наконец он берет меня за руку и втаскивает к себе. Я оказываюсь лицом к лицу с Отшельником, и он плачет:
– Прости меня. Прости меня.
Я понимаю, что он обращается не ко мне, и знаю, что нужно сделать. Я крепко сжимаю его руку и уговариваю вылезти со мной на ветку, где ждет мальчик. Какое-то время мы сидим втроем: мальчик, Отшельник и я. Иногда я слышу, как меня зовут, но отгораживаюсь от этих звуков, потому что сейчас хочу быть только здесь. Мальчик наклоняется ко мне и просит объяснить Отшельнику, что тому не за что просить прощения. Я так и делаю, и тот смотрит на меня с выражением абсолютного счастья на лице.
Я смотрю на Вебба и говорю:
– Значит, все это время ты ждал меня.
Но он качает головой и сталкивает меня с дерева…
Я открываю глаза и вижу посеревшие от шока лица. Бригадир, Сантанджело-старший, командир пожарной бригады. Рафаэлла прижимает ингалятор к моим губам. Через мгновение ко мне подлетают Григгс и Сантанджело. Джона как будто увидел привидение. Может, он знает что-то, чего не знаю я? Григгс пытается заговорить со мной, обнять меня, но отец Сантанджело мягко заставляет его отстраниться.
– Дайте ей подышать.
– Мы услышали… – начинает Чез, дыша так тяжело, что с трудом произносит слова.
Я наконец возвращаюсь в реальность и вспоминаю все. Но вокруг слишком много шума, и все говорят одновременно. Я смотрю на корпус. Там, похоже, все уже под контролем, но я знаю: что-то не так. Я вглядываюсь в лица людей передо мной.
– Вы не нашли их, верно? Не нашли тела?
Я вижу, что пожарный удивлен, потому что он обменивается взглядом с отцом Сантанджело.
– А другого выхода оттуда нет.
– Они бы не смогли выбраться, – признает Сантанджело-старший. – Это две маленькие девочки.
Но я смотрю на Бригадира и вижу что-то в его глазах.
– Только если под землей. «Мой отец говорил, что здесь есть подземный туннель», – шепчу я. – Джесса часто это повторяла, и Фитц ведь знал, о чем говорит, верно, Джуд? Вы ведь знали, кто она? – спрашиваю я, обращаясь к отцу Сантанджело. – Поэтому и забирали ее к себе на праздники. Вы знали, что она дочь Фитца.
– Давай-ка ты поедешь в больницу, – говорит Сантанджело-старший, вставая и подзывая кого-то из медиков.
– Она в туннеле, Джуд. Он ведь начинается под корпусом Локлана, верно? В кладовке. Разве не там они застряли? Хлоя П. убежала в кладовку, когда начался пожар, а Джесса пошла за ней, и они попали в ловушку.
Джуд поднимается, смотрит на корпус, на меня, а потом поворачивается к зданию факультета Меррабиджи.
– Что происходит? – тихо спрашивает его Сантанджело-старший.
Джуд озадаченно качает головой.
– Идем, – говорит он, протягивая мне руку.
Командир пожарных смотрит на него с недовольным видом.
– Вы что, серьезно верите, что под этими корпусами проходит туннель? – обращается он к Джуду, когда тот пускается бежать, а за ним и все остальные.
– Уж я-то знаю наверняка, – отвечает Джуд. Я с трудом за ним поспеваю. – Я помогал его рыть.