— Неее, у меня здесь есть дела.
Я вижу, как Джек у входа развлекает пять девушек, и спрашиваю:
— И с какой из них ты?
— Девчонка, что в середине кажется довольно услужливой.
Усмехается он над своей собственной шуткой.
Мне не нравится. Я фыркаю, и Дрю спрашивает, почему.
— Тебе не кажется это необычным, что из пяти скандинавок, ты охотишься на единственную среди них брюнетку?
Дрю понимает, о чем я. Но отмахивается.
— Спасибо, тебе Зигмунд. Если мне понадобится психоанализ, я потрачу кучу денег на настоящего хреного терапевта.
— Как скажешь, друг, — хлопаю его по спине.
После того, как Дрю и Джек уходят, я делаю круг по клубу. Я замечаю Ди на танцполе вместе с Тони Сопрано младшим, и у меня сжимается желудок. Его идиотичные, нервные шаги резко контрастируют с безмятежными, покатыми движениями Ди, и мне снова становится интересно, какого хрена она делает рядом с ним.
Я нахожу пустой столик, но мне закрывает обзор агрессивная болтливая блондинка в кашемировом свитере с коротким рукавом и кожаной юбке. Она садится и, кажется, не замечает того, что я совсем не обращаю внимания на то, что она говорит.
— …и я типа, правда, отец? Будто, как я могла фокусироваться на школе, с таким ничтожным количеством карманных денег… — Болтовня продолжается до тех пор, пока темноволосая девушка не оказывается у стола. Блонди хватает ее за руку. — Трэйси! Господи, мы не видели целую вечность! Давай сфоткаемся! — Она наклоняет голову к Трэйси и делает фото своим айфоном. — Я выложу это в свой Инстаграм!
Но как только Трэйси исчезает, Блонди поворачивается ко мне с сердитым взглядом.
— Ненавижу эту сучку!
А знаете, что я ненавижу? Фальшь. Наигранную любовь. Это глупость, и напрасная трата времени. Единственное искусственное, что я ценю — это косметически подправленные сиськи.
Я терпел присутствие это девицы столько, сколько смог, и тут я вижу, как Долорес выходит из дверей клуба, вслед за итальянским лузером. Желая спасти свой вечер, я спрашиваю:
— Хочешь отсюда уйти?
Она расцветает:
— Думала, ты никогда не попросишь.
ГЛАВА 7
Блонди не желает ехать на Дукати ко мне домой, поэтому дает мне свой адрес, я сажаю ее в такси и сам забираюсь на свой байк, чтобы встретиться с ней уже там. Обычно мне все равно от перспективы, что мой член скоро увлажнится. Это девчонка, как листья салата, которые кладут на тарелку с основным блюдом — вы его зажуете, только потому, что он уже в тарелке перед вами. Мои мысли снова возвращаются к Ди, выходящей из клуба с тем мудаком, который ее не заслуживает.
Я вспоминаю то, как она двигалась в тот вечер в среду, и те многозначительные сексуальные звуки, что она издавала каждый раз, когда я в нее входил, медленно и глубоко. Мне интересно, он сейчас слышит те же самые дразнящие крики — и меня это просто выводит из себя. Не потому что Ди трахается с другим парнем, а потому что этот самый парень того не стоит.
По крайней мере, в этом я себя убеждаю.
Я отгоняю эти противоречивые чувства, когда нахожу место для парковки, в метре, за углом квартиры блондинки, о которой я теперь думаю «Девочка-Салат». Она ждет меня внутри открытого дворика ее здания и открывает дверь в ее квартиру на первом этаже.
— Ух-ты, здесь холодно, — говорит она мне писклявым голосом. — Не верится, чтобы температура так быстро упала. Интересно, снег в этом году пойдет рано. Ненавижу этот снег. Даже в рождество, я бы променяла его на песочный пляж…
С жадностью набрасываюсь на нее с поцелуем — только чтобы она замолчала.
Она вскрикивает мне в рот, прежде чем приходит в себя и начинает отвечать на мой поцелуй. Ее язык быстро переплетается с моим — слишком быстро. В этих движениях нет никакого ритма и в этом нет ничего приятного. Такое чувство, что мне в рот залетел шмель, и его крылья бьются о мой язык. Она толкает меня назад, к дивану и стаскивает через голову свой свитер, открывая бежевый шелковый лифчик, удерживающий мега-огромные дыньки.
Как я уже говорил, я ценитель женской груди, так что я пытаюсь сконцентрироваться на этом положительном атрибуте, но ее намерение поговорить о непристойностях меня сильно отвлекает.
— Оу, да, — стонет она, сжимая свои груди. — Я плохая девочка. Ты будешь моим папочкой? Папочка накажет свою бесстыжую сучку?
В этом выражении столько всего неправильного, что я даже не знаю с чего, нахрен, начать.
Для начала, разговор о Папочке — это сплошное занудство. Это действует так же, как ледяная ванна. Это заставляет меня думать об отце и детях и тысячи других вещах, о которых я совсем не хочу вспоминать во время прелюдии. Бесстыжая сучка — смело — мне определенно нравятся всякие штучки с прозвищами, шлепком по заднице и ролевые игры с доминантами, которые сегодня обожают женщины. Но ее детский голосок с придыханием все портит.
Голос Долорес был низким, страстным, несравненно женственным. Когда она умоляла меня трахнуть ее, или призывала к тому, как она хотела, чтобы я это сделал — это не было вынужденным или фальшивым.
Я ворчу, когда «Девочка-Салат» скачет на моих коленях. Она впивается мне в рубашку, но у нее получается только поцарапать мне шею. Потом она, с удивительной силой, прижимает мою голову к своим грудям, удерживая меня так крепко, что я даже дышать не могу. Викинги верили, что смерть на поле боя — это «хорошая смерть» и в нормальных условиях я, наверно, думал бы также о сисько-удушении… но это не те сиськи, которые я бы хотел, чтобы меня захватили. Я пытаюсь повернуть голову и, наконец, мне это удается, когда я хватаю ее за плечи и отпихиваю от себя. Отклоняю голову назад и стараюсь наполнить воздухом свои легкие.
А потом, все еще держа ее за руку, смотрю в лицо Девочке-Салату. Маленький носик, влажные розовые губки, круглые голубые глаза смотрят на меня. Она сексуальна. Твердая четверка. В любую другую ночь, я бы уже был на ней, но сегодня… не хочу.
Потому что я хочу, чтобы на меня смотрели светло-карие глаза с золотыми крапинками. Губы, которые я хочу целовать — красные и полные, и я хочу слышать из них самые прямые и неожиданные ответы. Меня сильнее возбуждает образ Ди в моей голове, чем то, что я пережил последние пять минут с этим вариантом, ерзающим топлес на моих коленях.
— Подожди… погоди секунду. Так не пойдет, — говорю я ей.
— Что ты имеешь в виду?
Женщины всегда говорят, что они просто хотят от мужчин честности. Посмотрим, что из этого получится.
— Ты красивая, и кажешься забавной девушкой… но, я только что понял… что сейчас я запал на кое-кого другого.
Когда она спрашивает, ее шея вытягивается:
— Что-что?
— Без обид. — Она закрывает свою голую грудь руками. И теперь смотрит прямо на меня. — Если тебе станет легче, то если бы я ее не встретил первой, то точно бы занялся с тобой сексом прямо сейчас.
Она слазит с моих колен.
— Вот ты мудак!
Я понимаю, почему она так думает.
— Пошел вон из моей квартиры, придурок!
Она хватает подстаканник, что на краю стола, такой тяжелый и керамический — и запускает его мне в голову. Первый — мимо. Но второй попадает мне прямо в лопатку, когда я бросаюсь к двери.
— Ох, Боже. Я ухожу!
— Урод!
Вот вам доказательство — кто сказал, что честность — это лучшая политика — очевидно, соврал.
Я паркую свой мотоцикл на тротуаре и бегу к передней двери дома Ди. Нажимаю один раз на звонок, второй, третий — на удачу. Жду пять секунд, но никто не отвечает.
Потом я делаю то, что сделал бы нормальный человек.
Я жму на звонок до тех пор, пока мой чертов палец не побелеет.
Бзззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззз…
Когда и после этого нет никакого ответа, я признаюсь, что начинаю паниковать. Я иду на тротуар, к окну Долорес, и складываю ладони вокруг рта.
— Долорес! Эй, Ди — ты не спишь?
Так как это Нью-Йорк, тут же в ответ орут соседи.
— Теперь мы все не спим, придурок!
С разных сторон кричат «заткнись», и я думаю, что одна женщина бросила в меня цветочный горшок.
Но мне хочется верить, что это была случайность.
Стараясь больше не рисковать, я закидываю голову назад и пытаюсь состроить из себя Марлона Брандо.[12]
— Стеллааааааа! Стеллллаааааааа![13]
Открывается окно Долорес. Охренеть, наконец-то.
— Мэтью? — удивленно кричит она вниз.
Я цепляюсь пальцами за петли на поясе, делая беспечный вид.
— Эй, — отвечаю я. — Стелла дома?
— Какого хрена ты делаешь? — спрашивает она.
Вот когда я понимаю, что мой великий план помешать ей и Тони заняться делом… как раз достиг своей точки. Черт. Теперь, начиная с этого момента, это сплошная импровизация.
— Я хочу… Спустись, пожалуйста, вниз?
Удивительно, но она не говорит мне, что бы я шел куда подальше.
И спустя пару минут, она выходит на тротуар… с Джонни Мафиози позади нее. Слава богу, на ней вся одежда, в которой она была в клубе. Это, правда, не так уж и много значит — особенно если учесть, что ее наряд прикрывает чуть больше, чем прикрывало бы нижнее белье, но на данный момент, я из двух зол выбираю меньшее. Косящий под мафиози парень обгоняет Ди и толкает меня назад.
— Какие твои проблемы, нахрен? Ты че, какой-то псих?
Инстинктивно, защищаясь, поднимаю вверх свои кулаки.
— Я не собирался с тобой драться, но если тебе так хочется? Можем попробовать.
Потом я замечаю на его бицепсе тату — тату Девы Марии с надписью «Аве Мария» под ней. И тут же выбираю к нему совсем другой подход.
— Я всего лишь пытаюсь спасти свой брак.
Да, ложь — это низко — но в отчаянные времена…
Он тут же поворачивается к Ди.
— Ты замужем?