решил обратиться за помощью к Элизабет Эллиот. Советник по национальной безопасности согласилась встретиться с молодым ученым. Тема диссертации не слишком волновала ее. Единственное, что не нравилось ей в Гудли, — это то, что он был мужчиной. Но тут ничего не поделаешь…
— Конкретно, какие научные исследования вы намерены провести? — спросила она.
— Доктор, мне хотелось бы изучить природу решений, принятых на основе разведывательной информации и связанных с недавними переменами в Европе и на Ближнем Востоке. Трудность заключается в получении доступа к документам по этой тематике.
— Какова окончательная цель ваших исследований? Меня интересует, что вы собираетесь делать в будущем — преподавать, писать научные книги или посвятить себя государственной службе?
— Государственной службе, конечно. Исторические обстоятельства требуют, по моему мнению, чтобы соответствующие люди принимали верные решения. Из моей диссертации вытекает, что разведывательные службы, начиная с 1960-х годов, почти беспрерывно снабжали нас недостаточно надежной информацией. Часто необходимая информация поступала с опозданием или не поступала совсем. У них вся профессиональная деятельность страдает от не правильной направленности. По крайней мере, — он откинулся на спинку кресла, пытаясь быть непринужденным, — со стороны часто создается именно такое впечатление.
— По вашему мнению, в чем причины такого положения?
— Одним из недостатков является набор кадров. То, как ЦРУ, например, вербует сотрудников, отражается на получении информации и ее анализе. Они занимаются тем, что в гигантских масштабах подтверждают свои собственные предсказания. А где их объективность, их способность предвидеть тенденции развития? Разве они смогли предсказать события 1989 года? Нет, разумеется. Что они упускают из виду сейчас? Возможно, массу вещей. Было бы неплохо, — заметил Гудли, — взять под контроль проблемы прежде, чем они перестанут быть просто важными и перерастут в кризисы.
— Согласна с вами. — Элизабет обратила внимание на то, что молодой ученый облегченно вздохнул. Она решила еще немного поиграть с ним, чтобы он понял, для кого будет работать. — Так что же делать с вами?.. — Эллиот устремила взгляд на дальнюю стену — у Маркуса Кабота есть вакансия сотрудника исследовательского отдела. Вам понадобится допуск к секретным работам и придется подписать очень строгий документ, где вы отказываетесь от разглашения всех материалов. Вам будут запрещены публикации без предварительного согласования.
— Но это заранее связывает мне руки, — заметил Гудли. — А как же конституционные права?
— Для того чтобы нормально функционировать, правительство должно хранить тайны. Вы можете получить доступ к поразительным документам. Так вот, вашей целью является публикация книг или вы преследуете цели, о которых говорили? Служба обществу требует жертв.
— Ну что ж…
— В ближайшие несколько лет в ЦРУ откроются вакансии ответственных должностей, — пообещала Эллиот.
— Понятно, — кивнул Гудли с полной честностью. — Я никогда не собирался публиковать секретные документы.
— Разумеется, — согласилась Эллиот. — Полагаю, что сумею все это оформить через мое управление. Ваши данные произвели на меня большое впечатление. Мне хочется, чтобы человек с такими способностями работал для правительства — если вы согласитесь на определенные ограничения.
— В таком случае я согласен, на них.
— Вот и хорошо, — улыбнулась Эллиот. — Теперь вы стипендиат Белого дома. Мой секретарь проводит вас в отдел безопасности. Придется заполнить множество бланков.
— У меня уже есть допуск к секретным документам.
— Вам понадобится нечто более значительное, чем простой допуск. Понадобится особый допуск, разрешающий ознакомиться со специальными программами и материалами государственной важности. Обычно на оформление такого допуска требуется несколько месяцев…
— Месяцев? — переспросил Гудли.
— Я сказала — «обычно». Постараемся ускорить прохождение документов. Советую подыскать себе квартиру. Стипендии вам достаточно?
— Вполне.
— Превосходно. Я позвоню Маркусу в Лэнгли. Вам нужно встретиться с ним. — Лицо Гудли просияло. — Мне очень приятно, что вы будете работать с нами.
Новый стипендиат Белого дома понял намек и встал.
— Постараюсь не разочаровать вас.
Эллиот следила за удаляющейся фигурой молодого ученого. Как просто соблазнять людей. Секс был важным орудием для достижения цели, но жажда власти и честолюбие — намного важнее. Она уже сумела продемонстрировать это. Эллиот улыбнулась.
— Атомная бомба? — спросил Бок.
— По-видимому, — ответил Куати.
— Кто еще знает про это?
— Ее обнаружил Госн. Больше никто.
— Ею можно воспользоваться? — спросил немец. «Почему он сказал мне об этом?» — эта мысль не покидала его.
— При ударе она серьезно пострадала и нуждается в восстановлении. В настоящее время Ибрагим собирает информацию, чтобы оценить, что потребуется для этого. На его взгляд, это возможно.
— А тут нет какой-нибудь хитрости? Что, если ее задумали израильтяне или американцы? Что-нибудь изощренное?
— Если это хитрость, то поразительно ловкая, — ответил Куати и объяснил обстоятельства находки.
— Тысяча девятьсот семьдесят третий… Да, похоже на правду. Припоминаю, что сирийцы тогда едва не разгромили израильтян… — Бок задумался и покачал головой. — Но как применить ее…
— В этом и состоит вопрос, Гюнтер.
— Ставить такой вопрос слишком рано. Сначала нужно определить, можно ли исправить бомбу. Далее понадобится рассчитать ее взрывную мощь — нет, еще до этого следует определить ее вес, размеры и возможность транспортировки. Это — самое важное соображение. После этого нужно рассчитать ее тротиловый эквивалент — мне кажется, что… — Он замолчал. — Я плохо разбираюсь в таком оружии. Оно не может быть слишком тяжелым. Атомные снаряды выстреливают из артиллерийских орудий калибром меньше двухсот миллиметров. Это я знаю точно.
— Эта бомба гораздо больше, мой друг.
— Тебе не следовало рассказывать мне об этом, Исмаил. В таких вопросах сохранение тайны — исключительно важно. Подобные сведения нельзя доверять никому. Могут проговориться или похвастаться. Далее, в твоей организации могут оказаться вражеские агенты.
— Это было необходимо. Госн нуждается в помощи. У тебя сохранились контакты в ГДР?
— Что за контакты тебе нужны?
Куати объяснил.
— У меня есть несколько знакомых инженеров. Они работали в атомной программе ГДР… теперь она мертва.
— Что ты хочешь сказать?
— Хонеккер собирался построить несколько реакторов русского типа. После объединения Германии их «зеленые» посмотрели на характеристики этих реакторов и… — ну, ты понимаешь, что было дальше. У русских реакторов далеко не самая лучшая репутация. — Бок хмыкнул. — Я ведь же говорил тебе, русские — отсталый народ. Их реакторы были спроектированы главным образом для выработки расщепляемого урана или плутония, чтобы использовать полученные материалы в военных целях, — это объяснил мне один специалист…
— Значит…
— Это значит, что в ГДР велась, по-видимому, работа по созданию ядерного оружия. Интересно, правда? Жаль, что мне никогда не приходило в голову заняться этим вопросом, — тихо, словно про себя, заметил Бок. — Так что от меня требуется?
— Я хотел бы, чтобы ты поехал в Германию и нашел там кого-нибудь — по вполне очевидным причинам нам хочется, чтобы это был только один человек, для оказания помощи.
Вернуться в Германию? — спросил себя Бок.
— Для этого мне понадобится…
Куати бросил ему на колени конверт.
— Веками Бейрут был перекрестком торговых путей. Там готовят документы, которые лучше подлинных.
— Тебе нужно немедленно переехать в другое место, — сказал Бок. — Ты должен исходить из того, что если меня арестуют, то узнают все, что мне известно. Они сломали Петру, так что в состоянии сломать меня или кого угодно.
— Я буду молиться о твоей безопасности. В конверте есть номер телефона. Когда ты вернешься, нас здесь больше не будет.
— Когда мне выезжать?
— Завтра.
12. Жестянщики
— Увеличиваю ставку еще на десять центов, — сказал Райан, заглянув в карты.
— Блефуете, доктор, — ответил Чавез, глотнув пива.
— Я никогда не блефую, — бросил Джек.
— Я — пас. — Кларк положил карты на стол.
— Так все говорят, — заметил сержант ВВС. — Принимаю девять и ставлю двадцать пять.
— Открываем, — потребовал Чавез.
— Три валета.
— Куда мне с восьмерками, — проворчал сержант.
— Но не одной масти, док. — Динг осушил стакан с пивом. — Итак, я выигрываю пять баков.
— Никогда не считай выигрыш, пока он еще на столе, сынок, — посоветовал ему Кларк.
— Эта песня мне не нравится, — ухмыльнулся Чавез. — А вот игра по душе.
— Я считал, что пехота — никудышные картежники, — недовольно буркнул сержант. Он проигрывал уже три доллара, хотя и был отличным игроком в покер. Во время продолжительных перелетов сержант практиковался с политическими деятелями — если им требовался хороший партнер.
— Первое, что узнаешь в ЦРУ, — как метить карты, — объяснил Кларк, отправляясь за выпивкой.
— Мне всегда казалось, что нужно пройти обучение на Ферме, — заметил Райан. Он оставался при своих, но всякий раз, когда у него подбирались хорошие карты, у Чавеза оказывались еще лучше. — В следующий раз вместо меня будет играть жена — тогда вы все пожалеете.
— Она действительно здорово играет? — поинтересовался Чавез.
— По профессии она хирург и сдает так ловко, что может обмануть профессионального игрока. А карты ей нужны для поддержания ловкости рук, — объяснил Райан усмехнувшись. — Я никогда не позволяю ей сдавать.
— Миссис Райан не способна на такое, — заметил Кларк, опускаясь на свой стул.
— Твоя очередь, — сказал Динг.
Кларк принялся тасовать карты, проделывая эту операцию с незаурядным мастерством.