— Почему из Ершовки? — нахмурился Мерзавцев.
— Не знаю, — беспечно улыбнулась Алиса. — Вам лучше знать, почему у нас все секретарши, менеджеры и прочий обслуживающий персонал — из Ершовки. Может быть, в нашем городе не дают такого хорошего образования, как в Ершовке. Или у вас что-то связано с этим поселком…
Мерзавцев насупился. «Что-то ты слишком осмелела, Алиса, — испугалась она. — Нельзя напоминать человеку про тайные пороки — сколько раз тебя учил этому дедуля?»
— Мне ее встречать в аэропорту? — спросила она, чтобы загладить собственную невоспитанность.
— Нет, нет… Я же сказал: госпожа Мидленд хочет жить как мы с вами. Она прибудет на автовокзал…
— Из Ершовки, — снова не удержалась Алиса и прикусила язык. Что это с ней сегодня?
Мерзавцев ничего не ответил, только окинул ее долгим, выразительным взглядом, демонстрирующим безграничную усталость от таких вот невоспитанных девиц, как Алиса Павлищева. Хотя, на Алисин взгляд, ему повезло. Если бы читающая публика возымела желание увидеть Авдотью Зырянскую, пришлось бы бедному Мерзавцеву иметь дело с Елизаветой!
Алиса поднялась с кресла. Обсуждать, почему госпожа Мидленд хочет пожить ее жизнью, было занятием явно глупым — она же «пишет» эти книжки. А Мерзавцев… Сколько Алиса себя помнила, никому еще никогда не удавалось выжать из него что-либо путное, кроме общих, ничего не объясняющих фраз. Поэтому она встала и направилась к выходу. Но Мерзавцев внезапно остановил ее в дверях:
— Да, Алиса… Если будет нужна помощь, не стесняйтесь… Как тяжело живет наша творческая интеллигенция, я прекрасно знаю. Мы можем увеличить вашу ставку. На триста рублей. Кажется, давно пора это сделать! Так что зайдите к Надежде Ивановне. Я сейчас ей позвоню, она во всем разберется.
Его глаза были невинны, как у ребенка, не понимающего, почему во взоре матери, поймавшей его за «нехорошим занятием», такое сердитое лицо.
Может быть, Мерзавцев и в самом деле ничего не понимал?
В предбаннике перед заветной дверью Надежды Ивановны томились в ожидании авансов «сеятели». «Сеятелями» их обозвала Елизавета, относящаяся к коллегам с легкой долей иронии.
— Вы к Надежде Ивановне? — спросила Алису секретарша.
Секретарш вывозили с исторической родины Надежды Ивановны, то есть из села Ершовка, поэтому девицы были все как на подбор «прекрасные пейзанки» с вытекающими последствиями в виде округлых щек, плавных и пышных форм и наивных, радостных взглядов. Впрочем, и сама Надежда Ивановна, заодно обучающаяся в вечернем техникуме сантехнической направленности, начинала с секретарши. Секретарши, в отличие от писательской братии, быстро повышались в должностях, поэтому менялись с такой стремительной быстротой. Ромик мечтал как-нибудь съездить в эту Ершовку и выяснить, сколько там осталось девиц, не переехавших в наш город.
— Да, — кивнула Алиса.
— Представьтесь, пожалуйста…
— Алиса Павлищева, — механически отрапортовала она.
Девица исчезла за «двести первой» дверью и через несколько минут вернулась:
— Проходите.
— Опять без очереди, — возмутилась Ираида Васильевна, пишущая бесконечные нравоучительные детские сказания.
— Я по делу, — поспешила оправдаться Алиса. — Меня Матвеев прислал…
— Меня тоже, — отпарировала Ираида Васильевна, буравя Алису недобрыми глазами из-под кустистых бровей.
Алиса терпеть не могла быть невежливой. Но когда в очереди торчит пять человек и трое из них — поэты, которые уже смотрят на тебя жадными глазами, собираясь немедленно приступить к громкому прочтению своих новых шедевров, приходится хамить. Залившись краской, Алиса шагнула к двери и открыла ее.
Надежда Ивановна красила ногти на левой руке и была так поглощена этим занятием, что не сразу отреагировала на Алисино вторжение. Наконец, она подняла глаза и с чувством легкой досады отложила свое занятие, отчего Алисе стало совсем не по себе. «Кажется, я родилась только затем, чтобы мешать людям заниматься своими делами! Надо же быть такой несуразной!» — подумала она.
— Александр Валерианович, — робко сказала Алиса, предварительно откашлявшись, — просил выдать мне…
— Да, я знаю, — важно ответствовала Надежда Ивановна.
Во взгляде ее снова появились чувство отеческой снисходительности и легкого превосходства, которые всегда появлялись на ее узком челе, стоило только появиться перед ее очами представителю писательской братии. Видимо, Надежда Ивановна успела четко усвоить преподававшийся в общеобразовательной школе урок, который говорил, что все писатели являются непонятной никому «надстройкой», в то время как сама она счастливым образом успела примкнуть к «базису».
— Сейчас посмотрим, что вы имеете, — протянула Надежда Ивановна, открывая файл с зафиксированными «достижениями» в области изящной словесности. — Та-ак… Вы знаете, Алиса Игоревна, а выдавать вам, извините, нечего.
— Как нечего? — удивилась Алиса.
По ее подсчетам, даже если не учитывать последний, незаконченный «шедевр», у нее было на счете еще тысячи две как минимум.
— Понимаете, Алиса Игоревна, ваши вещи не приняты. Отправлены на доработку. Москва их не проплатила, а мы и так вас проавансировали вперед… Почти на все книги. Взгляните сами.
Она развернула монитор. Алиса честно уставилась на экран, пытаясь попять нагромождение цифр.
— Но, понимая ваше положение, — мягко и снисходительно улыбнулась Надежда Ивановна, — мы пойдем вам навстречу.
Она достала небольшую мужскую сумочку, открыла ее и посмотрела на Алису:
— Триста рублей вас спасут?
Алиса задумалась. Честно говоря, она сомневалась в том, что эти самые триста рублей могут ее спасти от нашествия Сары Мидленд. «Вряд ли я смогу откупиться от нее такой незначительной суммой. Отравить ее на эти деньги тоже не получится: откуда мне знать, почем у нас на черном рынке яд кураре или цианистый калий? Но на то, чтобы уморить ее нашими продуктами, денег, может быть, и хватит. Тем более что мы с дедулей тоже не бедные, уж найдем чем прокормить эту странную даму, в голову которой взбрела такая нетривиальная мысль — познакомиться со своей «переводчицей»!» — подумала она, глядя на странное кукольное личико своей визави.
— От чего спасут? — поинтересовалась Алиса.
Надежда Ивановна стыдливо увела взгляд в сторону, а ее улыбка показывала с невыносимой ясностью всю степень непонятливости и безграничной тупости, которая была присуща Алисе Павлищевой.
— Ну, как бы вам сказать…
Бедняжка призадумалась, как бы ей подоступнее объяснить, что конкретно «она имела в виду», но Алиса решила избавить ее от необходимости напрягать мозговые извилины: бог знает, к чему это могло привести, и решительно кивнула:
— Спасут, конечно. Раз вам так хочется…
Надежда Ивановна облегченно вздохнула, явно обрадованная неожиданной поддержкой, словно награду, протянула Алисе три сторублевые купюры и пожелала вдогонку ее быстро удаляющейся спине «приятного общения». Наскоро пробормотав «спасибо», Алиса вылетела из кабинета. О, с каким наслаждением она отдала бы ей эти триста рублей вместе с Сарой Мидленд и приятным общением в придачу!
«Почему у меня каждый раз складывается ощущение, что я прихожу сюда за подаянием?» — тоскливо подумала она.
Дела в издательстве были сделаны. До приезда «английской гостьи» остался целый день, да и сегодняшний еще в самом разгаре, надо ехать к Елизавете. У нее от написания триллеров явно развилось логическое мышление. А у Алисы оно всегда отсутствовало. Алисе часто казалось, что она плывет, как щепка в бурлящем водовороте, — куда вынесет поток мутной воды, там и будет тусоваться. Алиса решила, что Елизавета — именно тот человек, который ей сейчас необходим. Поскольку ситуация с Сарой Мидленд казалась безумной, непонятной и загадочной, а сама Алиса ничего понять не могла.
Ромика уже не было. Алиса поискала его взглядом и очень скоро обнаружила за домом воркующую парочку голубков. Одним из голубков был Ромик, а вторым — хорошенькая редакторша Иринка. Мешать их счастью не хотелось. Так что все обстоятельства складывались в пользу Елизаветы, к которой Алиса немедленно отправилась, пребывая в мрачной задумчивости беспроглядности своей судьбы.
— Алиса Игоревна! — услышала она за спиной приятный мужской баритон.
Она остановилась и с удивлением увидела перед собой литературного агента Валеру, который до той минуты никогда не интересовался ее скромной особой.
Он догнал Алису и с ласковой улыбкой проговорил:
— Нам надо поговорить. Так, чтобы нас не слышали…
Алиса решила, что он знает что-то важное про Сару Мидленд, поэтому настороженно оглянулась и кивнула.
— Пойдемте-ка вон туда… — Он протянул руку в сторону лестницы, ведущей наверх. Там располагался офис какой-то брокерской конторы.
Они поднялись на несколько ступенек. Валера нервничал, потому постоянно оглядывался, заражая Алису своим страхом. Она поймала себя на том, что тоже ежеминутно оглядывается.
— Сколько вы тут получаете за лист, Алиса Игоревна? — шепотом спросил Валера, пыхтя сигаретой.
— Триста за лист, — призналась честная Алиса.
— Хотите получать четыреста? — тоном благодетеля, явившегося нищей на дороге, проговорил Валера.
Алиса промолчала. Просто потому, что не могла понять, каким образом Валера может сделать ее гонорар больше.
Он истолковал ее молчание по-своему.
— Это начальная ставка, — проговорил он. — Потом будете получать четыреста пятьдесят… Пятьсот…
— Каким образом? — выдавила наконец Алиса.
— Это секрет, — прошептал он, тревожно оглядываясь. — Поклянитесь, что пока никому не скажете…
— Я никогда ин в чем не клянусь, — сказала Алиса строго. — Клясться нельзя. Это грех.
— Ну просто — пообещайте…
— Обещаю, — как старательная школьница, повторила Алиса.
— Мне предложили открыть здесь филиал одного издательства, — быстрым шепотом начал рассказывать он. — Дали денег на аренду. Сейчас моя задача — набрать авторов и редакторов-составителей… Дело куда более легкое, чем ваша работа. Надо писать кулинарные сборники. Получать же за них вы будете больше, чем за ваши книги.