Говорят, что этот дом стоит на бывшем кладбище, а проклятый третий подъезд — на склепе девушки, покончившей с собой от несчастной любви. Произошло это еще в начале XVIII века, но свою жажду самоубийца до сих пор не утолила: она то ли мстит всем мужчинам, то ли, наоборот, влюбляется в них и вытягивает все жизненные соки…
Некоторые из жильцов эту девушку видели. Говорят, в квартире одного из погибших, незадолго до смерти, женский голос неожиданно произнес его имя. Изумленные домочадцы, не понимая, кто это может быть, вышли в коридор и увидели высокую красивую девушку с искаженным лицом, которая тут же растаяла в воздухе. Тот, кого звали, выйти не успел, но это ему не помогло — меньше чем через неделю он был мертв.
Петровская (Старая) гора
Ст. м. «Сходненская»
На Петровской (Старой) горе стоял когда-то Спасо-Преображенский монастырь, основанный, самое позднее, в ХIV веке. Ныне от него не осталось и следа. Произошло это, как говорят, согласно купеческому проклятию. Как-то к монахам попросились на ночлег, опасаясь разбойников, проезжие купцы, а те им отказали. Наутро купцов нашли побитыми и без товара. И один из них монастырь проклял, пожелав тому провалиться.
И утверждают, что с тех пор земля, на которой стоял монастырь, да и монастырские земли в округе начали оседать, и никакое строение на них не держится, идет тут же трещинами и разваливается. И, в самом деле, окрестности горы весьма походят на большую яму. Отчаявшись здесь что-либо построить, местные жители приспособили это место под огороды, но земля здесь ничего не родила, и огороды были позабыты. Как-то с горы пытались летать дельтапланеристы, но было здесь слишком много травм, так что исчезли и они.
Так и стоит Петровская гора напоминанием о любви к ближнему и о силе слова…
Церковь Архангела Гавриила, или Меншикова башня
Ст. м. «Чистые пруды»
Говорят, что Алексашку Меншикова в Москве не любили за худородность. Он же в ответ решил над москвичами пошутить и, когда купил себе в Москве городскую усадьбу на Мясницкой улице, то местный храм Архангела Гавриила, упоминавшийся еще в 1551 году, велел сломать, а на его месте выстроить новый, современный и роскошный. А шутка заключалась в том, что Меншиков велел сделать колокольню на этой церкви на три метра выше, чем традиционный символ Москвы и ее гордость — колокольня собора Ивана Великого.
Колокольня Архангельского храма завершалась высоким шпилем, увенчанным флюгером в виде фигуры самого Гавриила, а на трех верхних ярусах висели 50 крупных колоколов. В 1708 году Меншиков установил на башне часы, купленные в Лондоне и отбивающие час, полчаса и четверть, а в полдень включающие перезвон всех пятидесяти башенных колоколов.
Но в 1723 году произошло весьма странное событие. 13 июня священник, отслужив вечерню, вышел из храма и присел на паперть. И тут же упал мертвым. Когда на следующий день этого священника начали отпевать, то над церковью нависла небольшая, но весьма черная туча. Дважды раздались сильные удары грома, а вместе с третьим ударом в колокольню ударила молния. Купол загорелся.
Высота Меншиковой башни оказалась чересчур велика, чтобы ее было возможно потушить, и потому прихожане, не обращая внимания на пожар, бросились выносить из церкви иконы и священные сосуды. Но тут колокольня обрушилась, и упавшие в большой высоты колокола передавили массу народа.
Весьма долго храм стоял разрушенный, и лишь в 1787 году за его восстановление взялся Гавриил Измайлов, решив сделать его храмом Педагогической семинарии, организованной орденом мартинистов. Колокольню восстанавливать не стали, но построили винтообразный купол, напоминающий горящую свечу. Внутри и снаружи церковь была украшена различной мартинистской символикой и латинскими девизами. Но через несколько десятилетий началась борьба с масонством, и многие из мартинистов были арестованы, а семинария закрыта. Еще в 1792 году дворец Меншикова был отдан Московскому почтамту, а в 1821 году к почтовому ведомству была причислена и церковь, которая стала именоваться церковью Архангела Гавриила при почтамте.
Но масонские знаки еще весьма долго украшали Архангельскую церковь, пока, в 1852 году, московский митрополит Филарет не повелел их уничтожить как чуждые православию.
Очень долго москвичи вспоминали историю строительства и пожара Меншиковой башни в том смысле, в каком обычно вспоминают историю башни Вавилонской, — как рассказ о наказанной гордости.
Место обитания водяного
Излучина Москвы-реки у Воробьевых гор
Примерно в той части излучины, где переброшен мост третьего транспортного кольца, в Москве-реке обитает водяной.
С давних пор здесь была переправа, и местные жители, не желая ссориться с покровителем реки, каждый год, по весне, как только сходил лед, выкатывали водяному бочку водки, а на закуску забивали черного козла и черного петуха. Если этого не делалось, то лодки начинали тонуть, а при переправе гибли и люди, и перевозимый товар. Говорят, что, прежде чем здесь искупаться, необходимо задобрить водяного, дав ему какого-нибудь алкоголя. Впрочем, некоторые уверены, что достаточно иметь нательный крест, а перед входом в воду помолиться, и водяной тебя не тронет. Какой из вариантов более верный — сказать сложно.
«Дом с привидениями» на Арбате (на месте госпиталя Мандрыки)
Арбат, 14, ст. м. «Арбатская»
Дом № 14 на Арбате, построенный после восстановления Москвы от наполеоновского пожара, был разрушен в 1941 году немецкой бомбой. Но недолгой биографии этого дома могут позавидовать многие.
Построил его заведующий рукописным отделом Оружейной палаты Михаил Андреевич Оболенский. В январе — феврале 1827 года, после возвращения из ссылки, на Арбате также жил и Пушкин. Именно в это время живописец Василий Тропинин написал его портрет, который поэт подарил своему другу С. А. Соболевскому, в чьем доме на Собачьей площадке он и остановился. Это была весьма тесная компания, как выражался Пушкин, «архивных юношей», и Соболевский, уезжая как-то надолго за границу, оставил портрет своему другу Ивану Киреевскому. Тот, в свою очередь, передал его поэту и историку Степану Шевыреву, к которому явился некий живописец и попросил портрет для копии. И вместо подлинника вернул копию, чего Шевырев не заметил. Лишь через десять лет портрет всплыл в одной антикварной лавке, и после того, как Тропинин подтвердил свое авторство, его выкупил М. А. Оболенский. С тех пор портрет хранился на Арбате, 14, пока дом не опустел после того, как здесь повесился сын Оболенского.
М. И. Пыляев в книге «Старая Москва» пишет, что «Одно время отличительным признаком всякого масона был длинный ноготь на мизинце. Такой ноготь носил и Пушкин, по этому ногтю узнал, что он масон, художник Тропинин, придя рисовать с него портрет. Тропинин передавал кн. М. А. Оболенскому, у которого этот портрет хранился, что когда он пришел писать и увидел на Пушкине ноготь, то сделал ему знак, на который Пушкин ему не ответил, а погрозил ему пальцем».
Уже перед революцией 1917 года Н. Н. Оболенский продал дом купцу Гоберману, но тому не суждено было воспользоваться своей собственностью. Впрочем, Гоберман купил дом не слишком дорого: к этому времени тот уже давно стоял пустым, лишь нанимаемым время от времени, и в доме постоянно обитали только привидения.
Первым после самоубийства молодого Оболенского снял этот дом, как говорит легенда, князь Хилков, который мечтал стать современным Брюсом, много занимался магией и даже купил за какие-то небывалые деньги магическую книгу, которая принадлежала самому Брюсу. Насколько его занятия оказались успешны, неизвестно, но слуга, позавидовав хозяину, тоже решил стать колдуном и взял книгу почитать. Вернувшийся раньше положенного домой Хилков книгу найти не смог, а испуганный слуга спрятал ее в печь, в которой ничего не подозревавший повар развел огонь. Слуга Хилкову так и не признался, что виноват в пропаже книги именно он, а князь от отчаяния повесился. Через некоторое время дом снял какой-то московский купец с семьей, но выдержал здесь всего несколько дней. По его словам, ночью по комнатам бродил призрак Хилкова и разыскивал книгу. Слуге эта история тоже на пользу не пошла. Ощущая свою вину, он начал пить, вскоре уже никто не хотел его нанимать, и он таскался, совсем уже оборванный, по Арбату, прося у добрых людей в кабаках опохмелу, и с плачем рассказывал историю, как погубил барина.
Следующим квартирантом «нехорошего» дома, сумевшим задержаться здесь на некоторое время, стал некий полковник с молодой женой. Привидений он не боялся, но дом отомстил ему по-своему. Молодая жена от полковника сбежала. Такого позора он вынести не мог и начал пить. Как-то, выпивая в компании своих товарищей, он попросил, чтобы ему сказали, когда будет ровно полночь. Ему сообщили, и полковник велел музыкантам играть похоронный марш. Те, удивившись пьяной выходке, все-таки заиграли, и тут полковник достал пистолет и со словами «Пропала жизнь!» пустил себе пулю в висок. С этих пор многие слышали, как в пустующем доме ровно в полночь начинал играть похоронный марш.
Однажды из дома была выселена полицией обосновавшаяся здесь компания молодцов с Тишинки, и жители Арбата ожидали, что наконец-то наступит тишина, но огни в доме все равно продолжали по ночам зажигаться, а изредка неслась и печальная музыка. К 1917 году дом имел стойкую репутацию проклятого, и, по воспоминаниям очевидцев, и в частности дочери предпоследнего владельца дома и жены академика Ферсмана Оболенской, извозчики, проезжая мимом него, старались придерживаться противоположной стороны, а прохожие, проходя мимо, крестились.
Андрей Белый писал, что, когда «в двадцатом году развалили тот домик, открылося изображение дьявола: прямо в стене; и болтали: мол, здесь сатанисты… алтарь дьяволу строили, голую женщину еженедельно кладя на алтарь».