– Пойдем?
– Можешь подвезти меня до моей машины? Я очень далеко припарковалась, – сказала Симона.
– Ну да, конечно. Без проблем.
Мы сели в мой "форд-рейнджер" и, следуя ее указаниям, проехали несколько кварталов по темной Пасадене. Симона указала мне на свою машину, одиноко стоящую на парковке. Это оказался белый "лексус". Шел третий час ночи. На улицах – ни машин, ни людей.
– Сверни к тротуару и встань сразу за "лексусом", – велела Симона.
Я повиновался.
– Можешь заглушить двигатель и выйти на минутку?
– Выйти?
– Да. Я постучу, чтобы позвать тебя назад в машину. Пожалуйста, сделай, как я прошу. Спасибо.
Я тут же подумал: "Это угон!" Но кто польстится на мой дохлый "форд"? Любопытство возобладало над страхом лишиться машины. Я вылез, постоял на тротуаре, растирая руки – было холодновато. Через минуту раздался стук. Я потянул на себя дверцу. В свете фонаря сверкнуло тело Симоны – абсолютно обнаженное. Я почувствовал себя персонажем третьеразрядного порнофильма. И, хотя со мной еще никогда не приключалось столь знойных историй, сообразил: от меня требуется какой-то изысканный жест, чтобы подтолкнуть сюжет в нужном направлении.
– Оп-ля. Ты же голая, – вот лучшее, что я смог придумать.
Задним числом я понимаю: что бы я ни сказал, ничего бы не изменилось. Симона перегнулась ко мне, положила руку мне на затылок, притянула к себе, начала расцеловывать. У ее губ был вкус ликера, приправленного жареной морковкой. Я пытался держать глаза открытыми – мысленно фотографировал все происходящее, сохранял в мозгу картинки на память. Как если бы я видел Большой Каньон в первый и последний раз. С опозданием понял: она-то разделась, а я еще одет… Но, когда я начал расстегивать рубашку, Симона отстранилась:
– Я не собираюсь трахаться с тобой в машине.
– Ой. Я вообще-то даже не намеревался…
– Я хотела, чтобы ты увидел меня обнаженную. Я очень очарована тобой.
– Спасибо. Я тоже тобой очень очарован, – сказал я и моментально устыдился этой фразы. Был готов сам себе дать по шее.
– Ты не мог бы снова выйти из машины? Не люблю, когда люди смотрят, как я снимаю и надеваю одежду.
– Ты как Супермен, – пошутил я.
– Почему? – спросила она с искренним недоумением.
– Ну… просто никто никогда не видит, как Супермен переодевается.
– А почему он не хочет, чтобы люди это видели?
– Ну, пытается утаить, кто он на самом деле.
– А я просто не люблю, когда люди смотрят, как я снимаю и надеваю одежду.
– Ну ладно.
Я вылез из машины. Через минуту Симона, полностью одетая, выскользнула из дверцы. И довольно небрежно чмокнула меня в губы.
– Мы потом еще куда-нибудь сходим, – сказала и направилась к своей машине.
Я застыл, глядя ей вслед. Симона села в "лексус" и умчалась.
Возвращаясь домой по ночным улицам, я озадаченно размышлял: что интересного нашла во мне Симона? Ясно было лишь одно: наконец-то подвернулся шанс на секс без обязательств. Да еще и с женщиной, которая казалась мне недостижимой. Я так воодушевился, что долго не мог заснуть. Если бы в ту ночь ко мне забрался вор, я бы, наверно, радушно пожал ему руку, рассказал про Симону и помог бы донести краденое до машины.
В следующий раз я увидел Симону ровно через неделю, на работе. В начале вечерней смены, когда я зажигал свечи на столиках, Симона подошла и пригласила заглянуть к ней после работы. Спустя несколько часов, уже заполночь, я оказался в ее квартире-студии в Южной Пасадене. Присел на черный кожаный диван (на подлокотнике тихо лежал крупный белый кролик). Симона, не снимая униформы официантки, налила нам обоим красного вина, присела рядом со мной и вела светскую беседу ровно пять минут. Я попытался выяснить, правда ли, что у ее кролика рак (правда) и дают ли ему обезболивающие (Симона пробурчала что-то невнятное). Тут мы начали целоваться. Спустя еще десять минут я переминался с ноги на ногу в сортире, дожидаясь, пока она разденется (мне вновь не было позволено наблюдать за ее переодеванием). Спустя еще пять минут мы занялись сексом на кровати.
Вступать с кем-то в интимные отношения – это как варить вместе суп: если ты плохо знаешь свою партнершу, остается лишь догадываться о ее вкусах и наудачу "кидать это в котел". Рано или поздно партнерша закричит: "Стоп, стоп, это мне не нравится". А если предложенный тобой ингредиент покажется совсем неподходящим, партнерша скажет: "Слушай-ка… Может, на этом закончим, а потом я себе что-нибудь отдельно сделаю". Я понятия не имел, что кидать в котел Симоны. Да и в "кулинарии" тогда еще не был силен. В общем, Симона вдруг замерла, не шевелясь. Сказала:
– Ты слишком много делаешь.
Потом заставила меня лечь на спину, забралась на меня. Через пару минут скатилась на постель.
– Хорошо, а теперь делай со мной все, что захочешь, – произнесла она, запыхавшись.
Когда все закончилось, она заперлась в ванной. Я услышал, как льется вода из душа. Прошло около часа. Я сидел на кровати, пытался убить время. Мне казалось, будто я томлюсь в автосервисе – жду, пока в машине заменят масло. Хотелось вломиться в ванную, но я понимал, что этого делать не следует: вдруг застану Симону в момент переодевания. Что мне за это будет, я не мог даже вообразить, но заранее дрожал от страха.
Наконец, я встал. Постучал в дверь ванной.
– Послушай… э-э-э… Я думаю, мне пора. Ты не подумай чего, мне было очень хорошо.
– И мне. Увидимся, – ответила она, стараясь перекричать гул фена.В следующую пятницу после работы мы занялись тем же. И так каждую пятницу, три недели подряд. Я так привык к сексу в ночь с пятницы на субботу, что меня начал возбуждать запах дежурного пятничного блюда в "Вилле Сорризо" – морских гребешков в беконе.
Мы так и не нащупали нужный ритм, так сказать. Больше всего Симоне нравилось, когда я лежал тупо, как бревно, а она сидела на мне и извлекала выгоды из своего положения. Когда я пытался "поучаствовать в шоу", результаты обычно были плачевные. Самый очевидный пример – однажды она разоралась:
– Почему я такая мокрая? Почему я такая мокрая? Я подумал, что вопрос обращен ко мне и требует ответа.
– Не знаю, – робко сказал я.
А Симона застыла истуканом и оскорбленно вздохнула.
Я изо всех сил старался игнорировать ее выходки и привычки, которые, честно говоря, были мне очень неприятны. Например, что бы я ей ни говорил, она даже не слушала. Проходя мимо бомжа, она обязательно морщилась: "Фу! Какой противный". Мы оставались чужими друг другу: никакой эмоциональной или интеллектуальной общности, и в итоге это начало меня раздражать. Как-то в пятницу, на третий месяц нашего "романа", Симона не вышла на работу. Я подосадовал было, что ночь пройдет без секса, но тут же облегченно вздохнул: зато не придется общаться с Симоной! Под конец смены, когда толпа рассосалась, я вышел подышать воздухом на задворки ресторана. Кухонная дверь распахнулась. Посудомойщик, молодой мексиканец Роберто (все звали его "Бето") выволок огромный мешок с мусором, из которого сочилась бурая жидкость.
– Привет, guero, – обратился он ко мне. Так все латиноамериканцы, работавшие поварами, называли своих белых сослуживцев.
– Привет, Бето. Как жизнь?
– Эй, guero, я трахаю твоя невеста.
– Она мне не невеста. Но спасибо за комплимент: теперь я знаю, что она тебя возбуждает, – засмеялся я.
– Нет. Guero, я трахаю твоя невеста. Назад один месяц. Я ее трахаю, – он положил мешок, раскинул свои мускулистые руки и подергал тазом взад-вперед.
– Что? Правда?
– Ага. Теперь у тебя СПИД. Шутка-шутка, – и он засмеялся.
– Погоди. Значит, ты ее не трахал?
– Нет. Я ее трахаю. Но у меня нет СПИДа, – объяснил Бето, подхватил мешок и ушел в сторону помойки.
Я подумал, что по идее эта новость должна меня опечалить. И даже попытался разозлиться: вообразил Бето на Симоне, как он дергает тазом и хохочет, точно полоумный, на той самой кровати, где я собирался сегодня ночью заняться сексом. И я действительно расстроился, но знаете почему? Потому что обнаружил: мне абсолютно наплевать, что девушка, с которой я сплю, параллельно спит с другим. А ведь в юности я угрохал тысячи часов, мечтая о той самой жизни, которую вел последние два месяца, – о сексе с фантастической красавицей, которая не требовала и не ожидала бы от меня ничего, кроме кувырков в койке. И вот те на – мечта сбылась, а я недоволен тем, что отношения какие-то бессодержательные.
Может, съездить домой к Симоне, поговорить? Нет, решил я, лучше погожу до следующей недели. Снова наступила пятница. Я пришел на работу пораньше. Симоны снова не было. Я спросил у Ника:
– Привет, а Симона здесь?
– Ох, чувак, она уволилась и переехала куда-то… вроде бы в Нью-Джерси, – ответил Ник, одной рукой смешивая мартини.
– Ка-ак?
– По-моему, она уже две недели назад объявила начальству, что уходит. А что, тебе она ничего не сказала?
– Нет. Я вижусь с ней только по пятницам. В прошлую пятницу я подумал: взяла отгул или заболела…
– О, черт. Прости меня, чувак, я думал, ты в курсе.
– Да ладно. Просто как-то странно получилось… – ответил я.
– Пошла искать, с кем бы еще перепихнуться. Все просто, – рассудил Ник.
Я остолбенел. История повторилась – я опять встречался с официанткой, а она опять не только со мной порвала, а вообще переехала в другой город. Я вернулся к работе – принялся складывать салфетки, а заодно анализировать свой роман, который оборвался так внезапно. После расставаний с другими девушками я обычно несколько дней или даже недель проводил в меланхолии, пытался догадаться, отчего у нас не сложилось. И мало-помалу, вникая в причины, подлечивал свое разбитое сердце. Но на сей раз я докопался до сути почти сразу. Оказывается, я созрел для отношений, при которых я хоть что-то почувствую, если моя девушка переспит с сослуживцем и\или без предупреждения уедет на другой конец страны. Отныне я ищу ту, которую смогу полюбить. Ту, которая не откажет в обезболивающих своему смертельно больному кролику.