Если я не потороплюсь, столовую закроют. И я лягу спать голодная.
Сегодня нас везут на военные сборы.
Поскольку нам нельзя портить руки на полевых работах, ведь нам ими творить во имя будущего страны, было решено вместо сорокапятидневного пребывания в «школе в поле» послать нас на такой же срок в школу военной подготовки. Никто не хочет, чтобы повторилось то, что случилось с виолончелистом Андресом, который, работая в поле, порвал себе сухожилие.
Не выношу ничего военного! Даже модные ныне камуфляжные штаны меня не привлекают, но если я не поеду, меня исключат из школы, ибо, как гласит лозунг, «каждый кубинец должен уметь стрелять, и стрелять метко». Но оружие — это не для меня.
Мы с мамой договорились так: я беру с собой маленький приемничек на батарейках и оставляю ей список моих любимых песен, а она по мере возможности будет включать их в свои программы на радиостанции «Город Гавана». Она предупредила, что они не должны быть на английском — им разрешают передавать всего две песни по-английски в день. Это называется «музыкальная политика».
Никогда еще не держала в руках оружия. Не представляю такого человека, как я, стреляющим по мишени. Мама говорит, что давать оружие несовершеннолетним противозаконно. Она никогда ни с чем не будет согласна и не может примириться с действительностью. Она просила меня не ездить и все еще носится с идеей вместе уехать из страны. Но кто пришлет нам вызов из-за границы? Кто теперь будет с нами возиться? Об отце мы ничего не знаем — он как в воду канул. Фаусто женился. Теперь все зависит от нас двоих. Я должна ехать и уже сижу в автобусе. Я трезво смотрю на жизнь и готова учиться стрелять из автомата.
Мы будем уезжать на сборы в понедельник и возвращаться в пятницу. По крайней мере, в выходные я смогу бывать дома: на полевых работах я бы находилась безвылазно все сорок пять дней.
Мы едем в одном автобусе с музыкантами. Ну и шумят же они, боже ты мой! Все везут с собой инструменты, чтобы там заниматься. Это вдохновляет.
Мы на месте, но оружия пока в глаза не видели. Усердно записываем под диктовку непонятные вещи. Не знаю, то ли все это научная фантастика, то ли мы действительно когда-нибудь будем осваивать это оружие. Привожу отдельные куски из того, что мне диктуют, — мама обалдеет, когда это прочтет.
Граната состоит из:
• яйцевидного корпуса, состоящего из двух частей, соединенных между собой резьбой;
• стабилизатора, представляющего собой полый цилиндр, в котором передняя часть соединена внутренней резьбой с корпусом гранаты, а задняя часть имеет шесть стабилизирующих перьев, а перед ними — несколько сопловых отверстий, способствующих воспламенению пороха;
• 125 граммов тринитротолуола, являющегося взрывным зарядом.
В задней части настоящей гранаты имеется отверстие для установки автоматического предохранителя, удерживающего держатель детонатора. Этот предохранитель прижат пружиной, которая выбрасывает его наружу из ствола, после того как сгорит спресованный черный порох.
Порядок действий: выдернуть чеку предохранителя и бросить гранату, которая по причине большего веса передней части теоретически (то есть предположительно) должна удариться о землю головкой взрывателя, освобождая пружину, что отделяет боек системы воспламенения, ударяющий по капсюлю (или, как пишут в старых учебниках, накалывающий его), начиная взрывную реакцию.
Несколько экземпляров гранаты было найдено в Теруэле (на месте одноименной битвы).
Эта граната известна также как «китайская» из-за своеобразной формы взрывателя, напоминающего традиционные шляпы китайцев. Что касается правил обращения с ней, то даже если граната находится в более или менее хорошем состоянии, нужно соблюдать исключительную осторожность, ибо используемое в ней взрывчатое вещество в высшей степени нестабильно и в сочетании с крайне чувствительным взрывателем представляет собой значительную угрозу. В качестве примера скажу, что бывали случаи, когда при попытке извлечь взрывчатку с помощью отвертки она детонировала при первом же прикосновении.
• ШИРИНА: 56,5 мм.
• ДЛИНА: примерно 325 мм.
• ВЕС:?
• ВЗРЫВАТЕЛЬ: ударного действия.
• ВЗРЫВЧАТОЕ ВЕЩЕСТВО:?
• МАТЕРИАЛ: Рукоятка деревянная, взрывная оболочка металлическая.
Хотела бы я знать, почему мы должны все это записывать. Какое мне дело до того, как активировать гранату, чтобы она могла убить и тем самым обеспечить победу, которой я вовсе не желаю? Каждый должен иметь право и на поражение. Я хочу быть проигравшей, если альтернативой этому будет необходимость стрелять и кого-то ранить. Не думаю, что моего умения хватит, чтобы кого-то убить. Воевать или не воевать? Я полагаю, что сегодня это даже не вопрос. Все это чистой воды притворство.
Я приехала сюда, вооруженная книгами — это единственное, что сопровождает меня повсюду.
Не выношу маршировать после обеда, а о еде лучше не вспоминать. По сравнению с ней то, чем нас кормят в школе, выглядит вершиной кулинарного искусства.
Когда нам дадут винтовки, я буду осторожна: мне уже сейчас хочется застрелиться.
Вдалеке раскинулось море. Оно держит этот город в осаде. Я делаю глубокий вдох и ощущаю в своих бронхах соль. Меня успокаивает сознание того, что я могу отсюда куда-нибудь уплыть. Не знаю, куда, но в один прекрасный день уплыть навсегда.
В восемь часов мой приятель Маурисио, журналист, ведущий программу «Добрый вечер, город» вместе с мамой, назвал мое имя. Он поставил песню Спинетты[18], которая нравится мне больше всего: «Девушку» («Прозрачные глаза»); кроме того, мне передавали привет.
Они посвятили эту песню мне. Мама выполнила наш уговор. Я чуть не расхохоталась, когда она пожелала мне терпения там, где я нахожусь, но потом расчувствовалась. По щеке сползла предательская слеза: там, на радиостанции, продолжается жизнь, мы же здесь заперты, как в клетке, и учимся убивать неизвестно кого.
Девушка — прозрачные глаза,
Куда спешишь,
Останься до утра.
Девушка — маленькая ножка,
Не убегай,
Останься до утра.
В моих объятьях поспи спокойно,
Пока не встанет солнце за окном.
Девушка — кожа как шелк,
Не убегай,
Твое время пришло.
И ничего не говори мне,
Девушка — мягкое сердце.
Когда все заснет, я украду у тебя один цвет.
Девушка — голос как птичья трель,
Куда спешишь,
Останься до утра.
Девушка — груди как мед,
Не убегай,
Останься до утра.
Поспи немного, а я тем временем построю
Воздушный замок у тебя на гладком животе,
Пока не встанет солнце и не заставит
Тебя до слез смеяться…
Мы встали в шесть утра и вместо завтрака маршировали. Наконец появился лейтенант Роландо, мулат, который будет командовать всеми девушками. Он сразу обрушился на нас с угрозами, сальными шутками и вообще избрал по отношению к нам подлую тактику. Он ясно дал понять, что уделит женскому взводу особое внимание. Здесь-то, по его словам, и проверяется пресловутое равенство между мужчинами и нами. Поскольку я никогда не верила в это равенство и тем более в освобождение женщины, то к тому, что он говорил, прислушивалась не особенно. По мнению моей матери, освобождение женщины — это консервированная еда, чтобы побыстрее уйти из кухни; это хорошая стиральная машина, чтобы можно было стирать белье без всяких усилий, и так далее. Список каждая может продолжить. Если взять нас с мамой, то наше освобождение пока не наступило. Лейтенант заставил нас маршировать четыре часа подряд. Потом мы пообедали, но этим дело не кончилось — нас повели на знаменитые занятия по стрельбе в прибрежные скалы, которые здесь называются «собачьими зубами». Я ободрала себе колени и локти, порвала форменные оливковые брюки и вдобавок от напряжения у меня заболели глаза — приходилось все время целиться, а я никак не могла совладать с мушкой.
Снайпера из меня не выйдет. Оружие очень тяжелое, а такие патроны, мне кажется, используют для салютов. Едкий дым раздражает.
Я только что приняла душ, и теперь, когда было бы хорошо немножко отдохнуть и спокойно почитать, меня заставляют идти в столовую. Есть я не хочу, но идти нужно. Таков военный распорядок. Надо выполнять приказы. Желания остались дома, в сундуке, запертом на ключ. Здесь каждый исполняет желания и капризы другого — того, кто главнее, того, кому охота помериться силами с женщинами или слюнтяями-мужчинами, попавшими под его начало, и все это во имя родины, чтобы уничтожить несуществующего врага. Оливковая форма делает нас неотличимыми друг от друга. Я уже не знаю, кто есть кто. В этом зеленом море одна я существую отдельно благодаря своей короткой стрижке.
Еще ребенком я всегда удивлялась, почему наш президент — единственный во всем мире, кто носит военную форму. Когда мне было тринадцать, мама объяснила, что президенты меняются приблизительно каждые четыре года. Она очень возмущалась, когда я призналась, что думала, будто президенты умирают, как короли, и тогда на смену им приходят их дети или братья, и династия не прерывается, как не прерывается традиция, связанная с гербом, флагом и гимном.
Не знаю, почему оливковый цвет кажется мне каким-то диким. Почти никого из моих товарищей не раздражает место, где мы находимся. Это я такая странная? Почему я так упорно стараюсь казаться иной?