– Генри, а Саня уже проснулся? – устроившись с кофе, поинтересовалась я.
Скелет, которому солнечный свет оказался не помехой, сдержанно ответил:
– Хозяин покинул дом на рассвете, но прибудет вовремя, чтобы отвезти вас в академию.
– Универ, – автоматически поправила я, теряя всяческий аппетит к кофе.
– В ваше учебное заведение, – пошел на компромисс скелет во фраке.
Переставив кофе на тумбочку, я встала, в очередной раз подумала, что синяя стужевская майка мне очень к лицу, и спросила у дворецкого:
– А мои вещи?
Скелет молча указал на край кровати, где сиротливо обретался мой рюкзак вместе с телефоном.
Из княжеских палат я смылась, несмотря на все просьбы Генри дождаться Стужева. Дожидаться не было никакого настроения. Время на часах сообщало, что сейчас восемь утра, движение на улице вещало о начале рабочего дня, а такси приехало сразу, как я прочла на воротах стужевский адрес и назвала его оператору.
А дома меня ждала неприятная неожиданность!
Стоило открыть дверь, как услышала надрывное:
– Рита!
Мама выбежала в прихожую и теперь возмущенно смотрела на меня полными слез глазами. Следом за ней появился отец, поседевший, чуть ссутулившийся и, судя по всему, не спавший всю ночь.
– П-п-привет, – пробормотала я, снимая кроссы, – а вы чего не на работе?
Мама, поправив растрепанные волосы, как делала всегда, когда нервничала, всхлипнула и попросила:
– Входящие посмотри.
Я молча достала телефон, включила – входящий был только один и то номер незнакомый. Так же молча протянула телефон маме… Трубку взял отец, быстро просмотрел, побелел, показал маме. Мама просто в шоке смотрела на монитор айфона, потом так же изумленно на меня, чтобы выдохнуть:
– Мы звонили тебе… Всю ночь практически! – Она сорвалась на крик.
Отец, поправив несвежую рубашку, видимо, он со вчера так и не переоделся, хрипло добавил:
– Вечером позвонила Катя, спросила, как ты добралась и почему не отвечаешь… – Папа отвел глаза.
За него мама сказала:
– Мы знали, что ты сидишь с Ромкой, когда Катя в ночную смену работает. – Мама тоже глаза отвела.
Нормальненько!
И тут папа добавил:
– Потом звонил Евгений Александрович, интересовался, доехала ли ты домой, и когда мы сказали, что нет, он приехал.
Мама выдохнула и, глядя на меня, едва слышно спросила:
– Риточка, что происходит? – Я не успела ответить, как она продолжила: – Ты волосы перекрасила! В доме разгром! В твоей комнате выломана дверца у шкафа, а Евгений сказал, что в квартире утром ты была не одна! Рита!
Судя по тому, что у мамы задрожал подбородок, сейчас будет истерика. Я ее последний раз такой видела, когда отец из дома уходил. Еще раз глянула на папу – бледный папа смотрел на меня, не скрывая готовности порвать всех и вся, кто меня обидел, мама едва сдерживалась. Устало вздохнув, я четко оттарабанила:
– Не пила, не кололась, в групповых извращениях не участвовала, в негрупповых тоже. Меня никто не насиловал, ни к чему не принуждал, ночевала у друга, он спал в другой комнате. А вчера утром – да, был Игнат. Он есть хотел, я отказывалась готовить ему завтрак, в результате он мне волосы покрасил, я ему голову побрила, мы с ним квиты. Потом Игнат пожарил мясо и меня заодно накормил. На этом все.
Мама молча привалилась к стенке и начала по ней медленно сползать, а папа чуть хрипло сказал:
– Евгений Александрович интересовался, что у двери делает мой ботинок с иголками и стеклом.
Вспомнила, что утром пыталась отвадить мускулистых Гарриков Поттериков с помощью рунетовской магии – не сработало.
– Это я Игнату мстила за испорченные волосы, – почти правда же.
Родители переглянулись, мама, поднявшись, спросила:
– А ночевала ты у… Игната?
– Нет, – все так же честно призналась я, – у друга яойщика.
Мама удивленно на меня посмотрела, отец побледнел, он аниме не смотрел и был не в теме в отличие от мамы, которая и спросила:
– И… что вы делали?
– Платье в стиле хендмейд, я у него была моделью, – смотрю четко в глаза, говорю совершенно спокойно.
– Яойщик? – переспросил отец.
– В смысле голубой, – объяснила мама и уже мне: – Ритулечка, а может, ты себе нормальную подругу заведешь? Девушку в смысле.
– Они не такие талантливые, – несу абсурд, но родителей, видимо, впечатляет.
– Ну да, согласна. – Мама обожала Элтона Джона. – Но, Рита, ты должна была сказать, где будешь.
И вот тогда, не скрывая обиды, я честно ответила:
– Вы никогда не интересовались, где и с кем я ночую. – Горечь скрыть не удалось, и слезы в глазах явно заблестели.
Папа опустил голову и тихо сказал:
– Прости.
– Мы просто знали, – тоже едва слышно, произнесла мама.
– Нужно было мне сказать. – Я с трудом сдерживала слезы. – Может, тогда я не чувствовала бы себя никому не нужной.
Не дожидаясь их реакции на мои слова, просто ушла в комнату, глядя исключительно под ноги. А там, подключив mp3 к колонкам и врубив на всю громкость «Домино» от «Rammstein», начала собираться в универ. Громкая музыка била по ушам, комната время от времени становилась смазанной, но вытирание слез помогало восстановить четкость изображения.
Натянув джинсы от мавок, я встала перед зеркалом. Что сказать – молочная река кисельные берега сделала свое дело, теперь я была очень похожа на анимешную няшку. Вид несколько портили красные глаза и припухший нос, но это мелочи, факт в другом – мне требовалась новая одежда, в частности, белье, так как лифчик жал неимоверно, и радовало, что носила я джинсы свободного кроя, которые теперь уже не висели, но смотрелись прилично. А главное, прикрывали мои нижние девяносто, но вот с бюстом посложнее. Свободных маек у меня практически не было, вчерашняя с разрезами для универа не годилась. Глянула на рюкзак, в котором коварно утащила синюю стужевскую майку… Ну, он мне сам ее дал.
На лекцию по правоведению я явилась вовремя, аккурат за пять минут до начала занятия.
– Всем привет, – сказала на входе в аудиторию и, ни на кого не глядя, потопала к своему привычному месту во втором ряду.
Села, вытряхнула из рюкзака ручку, конспект, внушительный учебник, отключила телефон, открыла книгу и начала безразлично пролистывать заданный на дом материал. Как-то запоздало до меня начало доходить, что в аудитории подозрительно тихо и вообще мне никто на приветствие не ответил.
С некоторой настороженностью прислушалась к окружающей тишине, вскинула голову, посмотрела на Колю Сваченко, тот почему-то посмотрел на окно. Оттуда и донеслось:
– Маргош, вот так вот демонстративно не замечать меня, это уже хамство.
Я даже смотреть не стала, с ходу узнав голос Князя. Просто молча вернулась к чтению учебника, сделав вид, что меня тут вообще не присутствовало. Не то чтобы действительно хамство, но один момент мне не понравился – родители звонили всю ночь, почему на телефоне не высветилось ни единого пропущенного вызова? А все очень просто – их стерли. Вопрос в том – кто? Ну вот точно не Генри.
– Маргарита, – Князь, не удовлетворившийся моим молчаливым игнором, подошел, встал за спиной, наклонился, упираясь обеими руками в стол и заключая меня в шалашик из собственного тела, – мне так нравится видеть на тебе эту маечку…
– Стужев, – я сжала руки в кулаки, просто чтобы сдержаться и не устраивать сцен при одногруппниках, хватило вчерашнего электората на остановке, – пожалуйста, давай ты сейчас просто уйдешь. Вот просто возьмешь и уйдешь, пожалуйста. Если ты так сильно хочешь, мы потом поговорим. Сейчас просто уйди… пожалуйста.
Руки Князя исчезли с моего поля зрения, но я зря надеялась на наличие у него хоть какой-то совести. В следующее мгновение мой стул взяли за спинку, развернули, а великий Александр Стужев в белоснежных брюках и темно-синей майке, под цвет глаз, присел на корточки, взял за подбородок, не позволяя вырваться, вгляделся в мое лицо, в старательно избегающие встречи с ним глаза и совершенно серьезным голосом спросил:
– Рита, что случилось?!
Молча вырвалась, развернула свой стул и вернулась к учебнику. Князь поднялся, затем присел на стол рядом со мной и совершенно иным, практически угрожающим тоном произнес:
– Хорошо, изменим вопрос. Кто?
И я не сдержалась. Резко закрыв книгу, вскинула голову и честно сказала:
– Ты!
– Я?! – с искренним удивлением переспросил Стужев.
– Ты, – мрачно подтвердила я. – А теперь уйди, пожалуйста.
Но князевские очи смотрели с недоверчивым прищуром, после чего он с усмешкой произнес:
– Да брось, Маргош, из-за меня ты бы не плакала.
Резонное замечание. Я вновь вернулась к бездумному листанию страниц многострадального учебника.
– Маргош, – мою руку накрыла ладонь Князя, – кофе, пироженка, шоколадка… и ты мне все рассказываешь.
– Хорошая идея. – Я отдернула руку. – Непременно воспользуюсь советом и заскочу в буфет на перерыве.
– Плохая идея, – парировал Стужев, – в буфете тебя ждут гастрит, изжога и солитеры в креме.
Я, кстати, была голодная с утра… Теперь есть уже не хотелось.
– Поехали, Маргош, развеешься, – продолжал гнуть свою линию Князь, в очередной раз наплевав на присутствие кого бы то ни было рядом.
Тормозов у него точно не имелось.
Дверь открылась, и мы услышали:
– По местам, господа. Так, а это что? Стужев, вам не кажется, что вы группой ошиблись?
– Я никогда не ошибаюсь, Рустам Владимирович, – весело ответил Князь.
– Мм-м, вы будете у нас учиться? – полноватый мужчина прошел к кафедре.
Стужев явно хотел что-то ответить, но наткнулся на мой пристальный взгляд, усмехнулся и произнес:
– Прошу прощения, не буду мешать процессу обучения.
И покинул аудиторию.
Устало вздохнув, я открыла конспект и приготовилась к лекции, игноря повышенное внимание одногруппников.
Лекция прошла замечательно, в смысле все всё замечали, и мою нервозность, и несколько недоуменное поглядывание препода на меня. Продолжаю игнорить окружающее пространство.