Флагерон вздохнул. В таком деликатном деле не худо бы посоветоваться с кем-то более опытным и искушенным в делах сердечных, но все вокруг были погружены — кто в себя, кто в печаль, кто в насущные проблемы.
Альгерс с Иоффой нервно пили сидр в «Расторопных телегах», потому что Ианида с Мумезой и законной супругой кассарийского старосты держали военный совет у Гописсы. Здесь же бригадный сержант Лилипупс пытался понять, сможет ли он когда-нибудь полюбить любимый коктейль всех Зверопусов «Молочно-розовый бу-гу-гу», изобретенный Фафетусом этим утром. Ответственный огурец благоговейно наблюдал за процессом, записывая подробности для доклада на внеочередном заседании Ассоциации.
Кстати, скажет наш обстоятельный читатель, а где все это время был упомянутый Зверопус Шестой категории? Чем он занимался, пока остальные скакали и прыгали по замку, ловили гухурунду, целовали спящего Узандафа и вдумчиво щупали пульс у пострадавших таксидермистов? Что ответить на это? Не было его нигде; в смысле, нигде в замке, потому что где-то он, наверняка, был. Наука ответственно заявляет нам, что если некое тело есть здесь, то его нет там, если его нет здесь, то оно есть где-то там, а уж если его нет там и нет здесь, следует объявлять это тело в розыск.
Так вот тело Зверопуса Шестой категории в неразрывном единстве с его бессмертной душой некоторое время обреталось в штаб-квартире Ассоциации, оглашая обширное помещение оной громкими и радостными криками.
Как уже прочел между строк наш проницательный читатель, стать членом Международной Ассоциации Зверопусов не так-то легко. Потому, войдя в столь тесный кружок избранных, новый член первые несколько веков только и делает, что радуется и пыжится по этому поводу. И только гораздо позже приходит понимание того, что и у этой уникальной монеты тоже две стороны. К эксклюзивным удовольствиям прилагаются эксклюзивные печали.
Нобелевская премия похожа на спасательный круг, который бросают утопающему, когда он уже выбрался на берег
Джордж Бернард Шоу
Зверопусное признание, как правило, настигает избранного на самом пике его головокружительной карьеры, когда ничего иного ему желать и не остается — он всего достиг. Не то, чтобы ему вообще больше ничего не нужно от жизни: вот, к примеру, Князь Тьмы, как мы знаем, грезил о власти за пределами Геенны Огненной, а Ответственный Секретарь Ассоциации который век подряд подавал на рассмотрение проект об учреждении половинчатых категорий — скажем, четвертой, или еще лучше — пятой с половиной; ибо тогда он мог бы претендовать на повышение по совокупности заслуг. Но все это были грезы на перспективу, а в повседневной жизни зверопусы мыкались неприкаянными, не зная, где применить свои исключительные способности и таланты, которые и сделали их членами этой могущественной организации. Дружить за пределами своего узкого круга им было не с кем — дружеские отношения возможны только между равными. Врагов у них и подавно не находилось.
Единственным стоящим развлечением представлялись поиски Первого Зверопуса — и вот он найден!
Ни по какому другому вопросу зверопусы не приходили к согласию так быстро и единодушно. Ответственный секретарь начал опрос с того, кто был под рукой — со Зверопуса Второй категории, пробывшего величайшим зверопусом современности чуть более получаса. Поскольку ситуация сложилась беспрецедентная, он спросил Зелга, не желает ли тот оспорить пальму первенства у претендента на первое место. На что Зелг, сочувственно на него поглядев, отвечал, что ни в страшном сне ни боже ты мой. И что он по-дружески советует всем прочим зверопусам никогда, ни при каких обстоятельствах ничего не оспаривать у бригадного сержанта.
Князь Тьмы в ходе аналогичного опроса живо вспомнил, сколько первородных демонов, неукротимых, гордых, всесильных созданий, ринулись в атаку на его полки при Липолесье, повинуясь единственному взмаху лилипупсовой бормотайки, и тут же отдал свой голос «за».
Другие члены организации не были лично знакомы с выдающимся троллем, но их возраст, уникальные способности и прочное общественное положение позволяли им находиться не просто в курсе, а даже и в фарватере всех важнейших событий, происходящих в Ниакрохе, так что наслышаны о нем они были весьма и весьма. С его символическим воцарением на пустовавшем до того престоле Международная Ассоциация Зверопусов обрела новые смысл и цели, и ее жизнь заиграла новыми красками.
* * *
Не часто видишь, как каноррский оборотень подскакивает от неожиданности на месте и растерянно оглядывается по сторонам. Гризольде легко удалось добиться этого впечатляющего результата: она с размаха плюхнулась на плечо Гампакорты в тот момент, когда он заговорщицки склонился к сыну Лореданы, намереваясь сообщить ему что-то под глубочайшим секретом.
Мы не раз упоминали, что Гризольда отличалась солидным весом не только в астральном, но и в материальном мире. Ее энергичное приземление не могло пройти незамеченным, особенно в такой деликатной ситуации.
— Мадам! — только и сказал куртуазный князь, когда снова обрел способность говорить.
— Это тут ни при чем! — логично возразила фея. — Я тут как официальное лицо — личный представитель Зелга Кассарийского.
— По какому поводу?
— Ну, вы же тут секретничаете — я проясняю обстоятельства, если по-простому, шпионю за мужем, прикрываясь интересами сюзерена, — растолковала Гризольда.
— Мы, сударыня, для того и секретничаем, чтобы сохранить свой секрет в тайне.
— И как вы намереваетесь сохранить его в ней, если не посвятите меня в него?
Нельзя сказать, что Гампакорта понял вопрос; скорее, он интуитивно уловил, в чем суть.
— Вы намекаете, что все равно станете допытываться и выспрашивать, терзая Уэрта денно и нощно, пока не выясните всю подноготную.
Гризольда довольно улыбнулась. Как всякая женщина, она ценила тонкую лесть. Но, как мы неоднократно упоминали, в списке ее достоинств не последнее место занимала подкупающая честность.
— Я не намекаю, я шантажирую! — отважно отвечала она.
Каноррский оборотень тяжело вздохнул. Даже судья Бедерхем не мог похвалиться, что исторгал из могучей груди Гампакорты такие жалобные вздохи. Но, как мы опять же неоднократно упоминали, вздохами, укоризненными взглядами и деликатными иносказаниями Гризольду было не пронять. Ей, как духовной сестре герцогской бабки Бутусьи, тоже не мешало бы почитать на досуге эницоклопедическую статью на букву «С» — «Совесть».
— Вы бы тоже забеспокоились, если бы заметили, что Уэртик стал какой-то бледный и прозрачный.
Собеседники переглянулись.
— Бесценная Гризенька, — проникновенно сказал Мадарьяга. — Не знаю, как вы к этому отнесетесь, но наш дорогой Уэрт и прежде был, как бы это точнее выразиться — не вполне плотным.
Гризольда на него посмотрела. Вампир предусмотрительно отступил поближе к Гампакорте. Вместе они составляли внушительную силу.
— Можно быть прозрачным, как шелк, прозрачным, как стекло, и прозрачным, как паутинка, — забубнила Гризольда. — Со вчерашнего дня Уэртик стал как паутинка — в дырочку.
— Мелкоячеистая или крупноячеистая? — деловито уточнил Кехертус.
Гризольда на него посмотрела. Паук не дрогнул не потому, что он был такой безрассудный, а потому, что дядя, сидевший, по обыкновению, у него на макушке, шепнул ему «Ни шагу назад». Этот дядя умел управляться со строгими женщинами, и Кехертус в него верил.
В разговор вмешался Крифиан.
— Друг мой, — обратился он к Таванелю. — Вам все равно придется в ближайшее время рассказать все и всем. Ваша несравненная супруга уже доказала свою отвагу: уверен, что ей по плечу взглянуть в глаза правде, и она имеет право узнать эти новости первой.
— Какой же первой, если вы все уже знаете, о чем речь, а я еще нет? — заворчала фея, успокаиваясь.
Интуиция подсказывала, что нужно побыть спокойной хотя бы несколько минут, потому что потом ей будет из-за чего волноваться.
— Ну, дела обстоят так… — Таванель вздохнул, отчего по нему прошла рябь, как по воде. — Орден Кельмотов прекратил свое существование два дня назад.
Фея, приготовившаяся узнать о конце света, крахе банка «Надежные пещеры», появлении бывшей жены с выводком детей или разводе, безмятежно улыбнулась.
— Уфф! — воскликнула она, сияя и порхая вокруг любимого мужа. — Как ты меня напугал! Я-то думала, произошло что-то непоправимое, а это…
Тут она вспомнила, как свято чтил муж свое звание рыцаря-кельмота, сколько испытаний вынес, сколько жертв принес во имя Ордена, и быстро заговорила:
— Закрылся орден, печально, конечно, но не беда. Откроем новый. Галя, то есть, его светлость, поделится каким-нибудь основательным замком, ему не жалко — он даже не знает, сколько их у него. Узнает — удивится, скажет — зачем столько, и отдаст тебе любой, какой захочешь. Я сама подберу подходящий. Будешь сам себе хозяин, наберешь новых рыцарей, напишешь какой-нибудь до ужаса благородный и невыполнимый устав.
Гампакорта деликатно кашлянул. Пугательный призрак, решивший было, что в Кассарию снова просочился древний монстр (и не слишком погрешивший против истины), появился прямо из пола, готовый пугать, изгонять и кричать «караул!», но потом понял, что это всего только мирные обитатели замка, и, извинившись, исчез.
— Мадам! Гризенька! — хором заговорили рыцарь и оборотень, и по тому, каким ласковым стал голос каноррского князя, Гризольда поняла, что дело не просто плохо, а, кажется, ужасно.
— Боюсь, что я не смогу дольше оставаться в этом мире без поддержки в лице Великого магистра, — вздохнул Таванель. — У меня сердце рвется говорить тебе такое, но ты должна морально подготовиться к моему, как бы это сказать, внезапному исчезновению, которое состоится не позднее послезавтрашнего утра.
Сигнал тревоги неожиданно прозвучит в четыре часа утра
Из армейских афоризмов
— Не поняла, — заявила фея, которая уже все поняла. — А что говорит этот ваш Великий магистр, с какого перепугу он вдруг упразднил орден? А? Идем к нему, поговорим по душам, стряхнем с него пыль… И дядю возьми с собой, думаю, ему есть что дать по голове этому негодяю!