Этим утром меня ждало наихудшее пробуждение. Оставить тепло тела Анаис и вернуться в свою комнату с первыми лучами солнца оказалось очень сложно. Я и представить себе не мог, насколько изумительной может быть ночь с ней. У меня никогда не было ни возможности, ни желания провести ночь с девушкой, но сегодня это случилось, без какого-либо намерения заняться сексом, а лишь с желанием быть спасательным кругом для другого человека. Я, Дезмонд Вэрд, стал выступом, за который ухватилась Анаис.
Это было странно. Новый поворот в моей жизни, которая состояла из бесчинств, ошибок и измен. Однако… однако Анаис доверилась мне, и впервые в жизни я почувствовал себя кому-то нужным, почти жизненно необходимым.
Надеюсь, что все произошедшее позволит ей открыться мне, сделать шаг навстречу и распахнуть настежь ту дверь, которую она наглухо заперла для всех.
Порой мы закрываемся сами в себе, потому что не верим другим. Я знаю это, я всегда поступал именно так. Сворачивался в клубок, как еж, выставив наружу свои иглы и никому не позволяя приблизиться. Однако я хотел бы, чтобы между нами было иначе, чтобы Анаис не относилась ко мне, как к остальным, и поверила мне.
Я иду сполоснуться, чтобы освежить свой рассудок, но едва намыливаю волосы, как из душа перестает течь вода.
– Какого черта происходит?
Я кручу вентили, но безрезультатно, так что мне не остается ничего другого, кроме как обернуть вокруг пояса полотенце и сходить посмотреть, есть ли вода в другой ванной комнате, которая находится прямо напротив комнаты Анаис.
Я спешу туда. Хочется остановиться на минуту, чтобы понять, проснулась она уже или нет. Надеюсь, сейчас, после сегодняшней ночи, ей хорошо, но, наверное, мне стоит что-нибудь накинуть, прежде чем она меня увидит.
Проскальзываю в ванную. Она оказывается еще роскошнее, чем моя, так что я останавливаюсь в изумлении.
На хрена в доме нужна такая ванная комната? Да здесь поместится целый десяток людей!
Пока я верчу рукоятку душа, чтобы проверить, есть ли в нем вода, дверь открывается, и на пороге появляется Анаис.
На ней все еще пижамная майка и шортики, а в руках она держит сложенную одежду.
– Ой, блин! Прости… – смущенно бормочет она.
Ее взгляд скользит по моему телу, и на мгновение она вспыхивает, затем поднимает голову, смотрит на мои намыленные волосы и тут же веселеет. Ее улыбка озаряет мое утро. Я больше не хочу видеть Анаис грустной. Я хочу видеть такое выражение на ее лице каждый день, пусть даже для это мне придется выглядеть клоуном.
– У меня не было воды. И нет ничего смешного в том, чтобы ослепнуть из-за шампуня, который жжет тебе глаза.
Анаис звонко смеется, и я улыбаюсь как дурак.
Когда смех умолкает, ей становится неловко: она не знает, куда отвести взгляд. Я понимаю, что ситуация и правда щекотливая. Перед ней полуголый парень, на котором только обернутое вокруг бедер полотенце. Так что беру еще одно и накидываю себе на плечи.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я.
– Хорошо, – спешно отвечает Анаис, и на ее светлой коже проступает розовая краска. – Спасибо за эту ночь.
Боже! Как же ей тяжело…
– Не делай этого, – прошу я ее.
– Чего?
– Не прячься от меня. Не после наших объятий, – я медленно делаю несколько шагов к ней, так, чтобы дать ей время остановить меня, однако она этого не делает. – И не стыдись себя.
У меня возникает желание дотронуться до Анаис.
Она покусывает свою губу, ее глаза блестят.
– Не убегай, прошу тебя, – она едва не плачет, и мне хочется вытянуть всю ее боль поцелуем.
– Я здесь, Анаис. Я хочу увидеть тебя. Не прячься.
Она задерживает дыхание, и я легонько дотрагиваюсь до ее щеки. Ее тепло стремительно распространяется по всему моему телу. Мои губы касаются лица Анаис и скользят к ее рту, касаясь уголка губ. Ее дыхание пахнет мятой и еще чем-то сладким. Хрупкостью и страхом, и я хотел бы, чтобы в нем также были сила и надежда. Анаис по-прежнему не двигается. Ждет моих дальнейших действий, впитывает их. Одежда из ее рук падает на пол, но ничто не может прервать этот волшебный момент.
– Со вчерашнего вечера что-то изменилось, – она говорит так тихо, что у меня возникает сомнение, что я и правду слышу эти слова. – Ты кажешься мне таким близким, Дез. Ты разглядел меня и остался, собрав кусочки, на которые я разбилась, и…
– Т-с-с-с, – прерываю ее, хотя мне и хотелось бы, чтобы она все выплеснула наружу и доверилась моей заботе. Однако я знаю, что это было бы неправильно. Сейчас ее равновесие очень непрочно. Мне не нужны заверения, я сам хочу ее уверить.
– Я кажусь тебе близким, потому что я действительно рядом и не собираюсь отдаляться. Ты же не против? – говорю я ей.
Анаис медленно кивает.
– Я дрожу, – говорит она.
А я ведь лишь слегка коснулся ее. Я и сам вижу.
– Хочешь, чтобы я прекратил? – спрашиваю я и молюсь, чтобы она не сказала «да».
– Нет.
Ее пальцы обхватывают мои плечи, и тогда я отваживаюсь на большее. С нежностью я прикасаюсь к ее затылку, другой рукой обхватываю за талию, притягивая к себе.
– Анаис, ты очень сильная.
– Неправда.
– Правда. Ты такая. Тебе лишь нужно в это поверить.
Большим пальцем я касаюсь ее верхней губы, и от этого у Анаис вырывается стон. Во мне пробуждается желание, однако что-то меня сдерживает.
Это незнакомое ощущение. Кроме Брейдена, я никогда ни о ком не волновался, но Анаис заставляет меня быть лучше. Мне хочется позаботиться о ней, защитить ее, в том числе от меня самого. Это сильный порыв, намного превосходящий желание, которое пожирает меня.
Такое откровенное и опустошающее желание, что его невозможно остановить. Я чувствую себя оголодавшим, но в то же время я заставил бы себя отступиться, если Анаис попросит меня об этом.
– Дез… – Она приоткрывает губы, и я, загипнотизированный, медленно касаюсь кончика ее языка.
Два стука в дверь заставляют нас отскочить друг от друга.
– Анаис, ты здесь? – раздается снаружи.
Сара.
Мы смотрим друг на друга, хлопая глазами. Во взгляде Анаис я читаю страх, что ее мать может войти сюда и застукать нас. Неожиданно она показывает мне на душ.
– Что? Я должен…
– Тише. Спрячься там, – шепчет Анаис и показывает мне, чтобы я поторопился. Стекла душевой кабины матовые, но этого недостаточно, они не скроют меня от пронырливых глаз Сары, но если это успокоит Анаис…
– Да, мама, я здесь, – с волнением отвечает она и открывает дверь. – Что-то случилось с водопроводом?
– Да, рабочие скоро приедут.
– Уфф! – фыркает Анаис. – Как назло, именно тогда, когда я умираю от жары.
Я невольно улыбаюсь и прислоняюсь спиной к холодной стене. Я тоже горю.
Жду, когда звуки их удаляющихся шагов стихнут и я смогу незамеченным выбраться из ванной. Наконец я снова в своей комнате, где выливаю себе на волосы воду из забытой в сумке бутылки и смываю тот ужас, что творится у меня на голове. Меня разбирает смех, и я не могу перестать улыбаться, как дурак.
Не знаю, почему я чувствую себя таким счастливым, но меня переполняет эйфория, которую испытываю обычно лишь во время игры в футбол. Нет никаких ожиданий, просто хочу насладиться тем, что происходит между мной и Анаис. Так что я собираюсь, встречая сегодняшний день с чувством удивительной легкости, будто высвободил свои карманы от тех камней, что насобирал за минувшие годы.
Время тянется медленно, и в школе я даже ни разу не пересекаюсь с Анаис. Вечером я понимаю, что скучаю по ней.
Неделя проходит так же медленно. Я вижу ее лишь мельком, что дома, что в школе, и мне по-прежнему ее не хватает. Кажется, будто она держится от меня подальше. Она даже пропустила тренировку в тот день, когда команда занималась в тренажерном зале вместе с чирлидерами. Она избегает меня из-за того, что тогда в ванной мы были так близки и почти поцеловались? Если причина окажется в этом, то я разозлюсь не на шутку.
Я готов быть искренним. Она, кажется, нет.
К счастью, на шестой день моей ломки ссора с товарищами по команде немного меня отвлекла.
По традиции, в среду я с ребятами пью пиво у Пита.
Мне нравятся эти посиделки, прежде всего потому, что я на одной волне с нашими пацанами. Кроме некоторых, конечно.
Единственная проблема, что иногда Майлс решает присоединиться к компании, но, по большому счету, в последнее время этот кретин чаще предпочитает ходить парой с Мэйсоном. Они таскаются вместе на университетские праздники, где, как говорят, пьют больше, чем следует. И действительно, если судить по их игре, на поле они, мягко говоря, посмешища.
Монтана приносит мне стакан пива и садится рядом, указывая на телевизор.
– Смотри, как они надирают зад. Если бы я был там между этих тюфяков, меня бы не остановил даже Хайд.
На экране идет матч между «Майами» и «Сан-Диего», и мой лучший фулбек настолько самоуверен, что сравнивает себя с профессионалом, заслужившим десятки титулов. И мне это кажется справедливым.
– Заткнись! – пытается приструнить его Джордан, раннингбек нашей команды. – Ты оказался бы на земле прежде, чем понял бы, что произошло.
Все смеются, а я добавляю накала:
– Наверное, ты уже забыл, Монтана, но не ты ли в прошлое воскресенье, когда мы играли против «Львов», попытался полетать как курица.
– Я поскользнулся, болваны.
Мы снова смеемся над этим почти двухметровым громилой, который надулся, словно ребенок.
– О, да ладно? – подтруниваю над ним. – Следующая выпивка за мой счет.
Монтана указывает на меня пальцем.
– Тебе-то хорошо, Вэрд! У меня не осталось ни доллара. Проклятые ставки вытряхнули все из моих карманов, а я не могу больше просить денег у своего отца.
Я делаю знак официантке, которая тут же направляется к нам.
– Что за ставки? – спрашиваю я.
Официантка подходит к нашему столику и принимает заказ, улыбаясь чуть искреннее, чем полагается.
– На Фабрике каждые понедельник и пятницу проходят гонки. Это классная тема, но если не ставишь на правильного чувака, то играешь с удачей.