Она вздрагивает, но не отстраняется.
– Не плачь. Прошу тебя, не плачь, – мой голос теряется в ее волосах. Я немного отодвигаюсь и убираю падающие на лицо пряди ей за уши.
– Мне так плохо, Дез, – говорит Анаис.
– Думаешь, мне лучше?
Она не отвечает, и ее молчание причиняет мне боль.
– Ты не видишь, каково мне без тебя? – спрашиваю я.
– А как же Кэрри?
– При чем здесь Кэрри?
– Она ждала тебя в школе целый день, словно твоя невеста, Дез.
– Она просто подруга.
– Я ни капельки не верю тебе, – говорит Анаис.
– А должна бы верить.
Мне хочется встряхнуть ее, чтобы она задумалась, что происходит. Хочется в очередной раз заставить ее отнестись ко всему серьезно, но я знаю, что она просто пошлет меня к черту.
В последние дни я больше, чем кто-либо, вел себя с ней, как подонок. Но, черт возьми, мне больно оттого, что я так ее желаю, но так мало значу для нее.
– Прекрати! – одергивает она меня.
– Что прекратить?
– Смотреть на меня так. Не делай этого, Дез.
Она права. Я не могу оторвать от нее глаз, даже сейчас, когда она ругает меня. Однако на этот раз я не собираюсь молчать.
– Ты так красива, что мне больно глядеть на тебя, Нектаринка. Но я не могу смотреть ни на кого другого. Ты отдаешь себе в этом отчет?
Должно быть, я выгляжу жалко, но если это потому, что мы рядом, то меня все устраивает. Нам никогда не удавалось притворяться долго, так что я придвигаюсь ближе – и к черту мое самолюбие.
– Тебе не хватает смелости бросить его, – упрекаю я Анаис.
– Это не так просто, – она опускает глаза, но я поднимаю ее подбородок. Я хочу, чтобы она смотрела мне в лицо.
– Почему?
Анаис глубоко вздыхает, а затем обнимает меня за шею, и тогда я облегченно вздыхаю.
– Я брошу его, Дез. Но мне нужно время.
Необъяснимая радость порхает в моей груди.
– Ты серьезно?
– Да, – улыбается Анаис. Ее чудесная улыбка – из тех, которые обезоруживают тебя и ради которых ты готов пойти на все.
– Я расскажу родителям о моих проблемах и найду врача, который поможет мне справиться. А еще я отправлю заявку на поступление в Калифорнийский университет Лос-Анджелеса.
Я ошеломлен.
Я подхватываю ее на руки, и мы кружимся словно умалишенные. Ее веселый смех возмещает мне каждую черную мысль, всю мою ярость и самобичевание, которые запятнали мои цели. Потому что я заслуживаю его, заслуживаю будущее! И рядом с собой я хочу видеть Анаис.
– Малышка, это фантастика. Настоящая фантастика.
Однако Анаис тут же делается серьезной, и страх медленно сжимается вокруг меня. Сейчас она скажет, что в ее планах нет места для меня.
Я ставлю ее на песок и кладу одну руку ей на спину, а другой легонько провожу по ее щеке. Затем я снова притягиваю Анаис к себе.
– Что ты делаешь? – задыхаясь, спрашивает она.
Я обхватываю ее лицо ладонями.
– Я хочу, чтобы ты увидела нас.
Ее глаза широко распахиваются, но пока я не понимаю, боится она или удивлена напором чувств, которые мы испытываем друг к другу.
– Анаис, я знаю, что ты видишь, когда смотришь на меня. И теперь я знаю, что ты видишь, когда смотришь на саму себя, но мы… боже, Нектаринка! Наши отношения – это хаос. Настоящая и неудержимая катастрофа. Но какой изумительной была бы эта катастрофа? Ты не думала об этом?
Я хочу ее, как в тот первый раз в саду дома Керперов. Тогда реальность встряхнула меня: Анаис, дочь тех, кто предоставил мне единственный шанс устроиться в жизни, оказалась изумительной изломанной девушкой, которую я желал как сумасшедший.
– Скажи что-нибудь, – прошу я.
Анаис несколько раз моргает и возвращается оттуда, куда я затянул ее своим признанием. Затем ее лицо приближается ко мне, и у меня пересыхает во рту.
– Мой отец уже считает тебя своим сыном.
– Я никогда не стану им, – я не отвожу взгляда от ее губ.
– Он считает, что ты строишь из себя заботливого братика.
– Забудь, я никогда не буду тебе братом.
– Тогда поцелуй меня, Дез. И покончим с этим, – Анаис вздыхает и улыбается.
Ее взгляд наполнен искренностью и теплом. И что бы ни случилось потом, даже если она однажды не захочет больше видеть меня в своей жизни, я никогда не смогу забыть это мгновение.
Я целую ее, легко касаясь ее рта, один, два, три раза. Я нежно кусаю ее губы. У них клубничный вкус, к которому примешиваются соленые нотки слез.
– Боже, я умирал от желания сделать это, Нектаринка.
Мне хочется сполна насладиться всем: сладостью и страстью.
Мне хочется насладиться Анаис и теми чувствами, которые она рождает во мне.
Даже ее противоречиями и хрупкостью.
Но когда она обхватывает меня за шею и льнет всем телом, я уже не могу сдержать свой пыл.
Со всей страстью я впиваюсь в ее губы.
Анаис слегка приоткрывает рот и позволяет мне углубить поцелуй, как в тот раз, когда я впервые в жизни прикоснулся к раю. Ее язык касается моего, и я замедляюсь, как будто никто и ничто не может нас разделить.
Это не дуэль, где кто-то должен ухватить больше.
Мы целуемся медленно, напитывая друг друга собой.
Затем я чувствую, как мое сердце еще немного ускоряется. Оно готово взорваться в груди, его звук отдается в моих барабанных перепонках, и все меняется.
Я поборюсь за Анаис, потому что не могу пойти на меньшее. Я показываю ей другую сторону медали, ту сторону моей личности, которую она знает и приняла.
Я никогда не смогу быть ее рыцарем в сверкающих доспехах, но я вложил ей в руку свою темную душу и беру на себя ответственность за каждого ее демона.
Теперь мы целуемся жадно, как двое влюбленных, которые хотят добраться до самого сердца друг друга.
Мы возвращаемся обратно в спешке. Мэтт должен был уехать в клинику, а Сары, как всегда, нет дома. Линда тоже куда-то ушла, и хотя мне хватило бы того поцелуя на пляже, я понимаю, что жажду Анаис как никогда и, как только мы оказываемся внутри, прижимаю ее к стене.
– Мне хочется еще, – произношу я.
– Пойдем к тебе в комнату, – шепчет Анаис, пока я не поцеловал ее снова.
Я пристально смотрю в ее глаза, чтобы понять, говорит ли она серьезно.
– Анаис, – я дышу глубоко, как если бы испытывал боль. Я отчаянно хочу ее. – Я не знаю, смогу ли я остановиться.
– Я не хочу, чтобы ты останавливался.
Она трется об меня, и я теряю рассудок.
Я поднимаю ее на руки и несу наверх. Я знаю, что мы рискуем, но уже поздно. Я хочу ее уже давно, и пока я ждал, я приоткрыл темные уголки своей души и избавился там от пыли и грязи, чтобы очистить себя для нее.
Теперь я желаю лишь, чтобы ее тело и сердце приняли меня.
Мы входим в мою комнату, я запираю дверь на ключ и смотрю на Анаис.
Она прижимается к стене и тяжело дышит. Не знаю, борется ли она снова со своими чувствами: если это так, на этот раз она убьет меня на самом деле.
– Ты уверена? – тем не менее спрашиваю я.
– Дез… – Анаис закрывает глаза. – Дотронься до меня, прошу.
И это то, чего я ждал, – разрешение действовать.
Я бросаюсь на нее и медленно раздеваю.
Она дрожит под моими руками, и я возбуждаюсь еще сильнее.
Моя. Анаис – моя, несмотря на то, что завтра, на рассвете и за пределами этой комнаты, с большой вероятностью все это нам снова покажется ошибкой.
Я целую ее, затем кусаю ее губу. Анаис издает стон, и мой член вздрагивает. Контролировать себя непросто, поэтому я немного отдаляюсь от нее, но один только ее вид – сейчас, когда она принадлежит мне, окончательно заглушает голос разума.
Я не могу сдерживать себя и опускаю лицо к ее груди. Глубоко вдыхаю и касаюсь ее кончиком языка.
– Нектаринка, ты такая сладкая, – шепчу я.
Анаис не отвечает. Я до сих пор не уверен, хочет ли она меня по-настоящему, однако она здесь, размякшая под моими руками.
Как может быть иначе?
Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на нее. Ее глаза сверкают, щеки возбужденно покраснели, рот чуть приоткрыт.
– Все в порядке?
– Не останавливайся, Дез.
И это подстегивает мое страстное желание.
Я аккуратно кладу ее на постель. Обнаженная, она растягивается на кровати, ее светлые волосы рассыпались по подушкам. Этот вид отпечатывается в моем сердце, словно огненная метка.
Я стягиваю с себя джинсы и беру презерватив из прикроватного комода. Надеваю его и удерживаюсь от желания тут же войти в нее.
Не сейчас.
Я целую ее живот, бока, бедра. Я то кусаю ее, то слегка лижу место укуса.
Не сейчас.
Анаис изгибается подо мной, потому что хочет большего.
Она. Хочет. Меня.
Я пробую на вкус девушку, которая свела меня с ума с первого взгляда, и осознаю, что с этого момента и впредь не смогу желать меньшего.
В моей никчемной жизни Анаис стала для меня всем.
Это озарение приводит меня в замешательство, но я не могу отмахнуться от него, насколько оно ближе к истине, чем все, что я когда-либо чувствовал.
– О боже, Дез! – стонет Анаис.
Она рядом, и я больше не противлюсь.
Я ощущаю языком первые судороги удовольствия, которые пробегают по телу Анаис. Я отстраняюсь лишь на мгновение, чтобы погрузиться в нее. Я целую ее и глотаю ее стоны. А она принимает мое возбуждение.
Удовольствие такое яркое, что я позволяю себе податься вперед и прислоняюсь лбом к ее лицу.
– Да, так, – подбадриваю я ее и двигаюсь все быстрее, приближаясь к оргазму.
– Моя! – опустошенный, шепчу я. – Ты моя, Нектаринка.
Я тяжело дышу и снова припадаю к ее губам – глубоко выдыхая, подтверждает она и одаряет меня улыбкой:
– Я твоя.
Моменты после секса нравятся мне даже больше, чем сам секс.
Есть что-то сакральное в том, чтобы позаботиться после него о девушке, которую любишь. Это как скрепить печатью вашу принадлежность друг другу, подчеркнутую телесной связью.
– Объясни мне, что значит твоя татуировка, – неожиданно просит Анаис.
Она проводит по ней пальцем: спираль, рука, лапа. Я слежу за движением ее руки, а затем беру ее за запястье и целую его.