сь, прошла мимо него в ванную.
— Не дрессирую, а провожу эксперимент, — поправил Андрей. Он лежал на диване, нога на ногу, и ничего не делал.
— Какой эксперимент? — округлил глаза Серёжа.
— Эксперимент по превращению обезьяны в человека, — торжественно объявил Андрей.
— Как это? — заинтересовался Серёжа.
— Ещё учёные открыли, что труд сделал из обезьяны человека. И я решил в этом убедиться.
— А как? — допытывался Серёжа.
— Поручаю Маше всякую работу, — объяснил Андрей. — В общем, заставляю трудиться. Надеюсь, человек из неё получится.
Серёжа осторожно заглянул в ванную. Шимпанзе как раз закончила укладывать бельё в стиральную машину. Она всыпала нужную дозу порошка и с помощью кнопок установила режим стирки.
— Во даёт! — восхитился Серёжа. Теперь, в свете эксперимента, ему всё казалось значительным. — И сдвиги есть?
— Да так, небольшие, — сдержанно ответил Андрей. — Ты-то чего пришёл?
— Задачка не клеится. А ты решил?
— Не знаю, — беззаботно сказал Андрей. Он приподнялся на локте и крикнул: — Маша! Ты математику сделала?
Серёжа улыбнулся: дескать, меня не проведёшь! Я шутки понимаю.
Шимпанзе не замедлила явиться на зов. Она подошла к дивану, протянула Андрею учебник и тетрадь.
— Смотри-ка, решила, — сказал Андрей.
— Ха! — не поверил Серёжа и взял тетрадь из рук товарища.
По листу разбегались неровные строчки. Но Серёжа не простачок какой-нибудь! Не обманешь!
— Небось сам решил, а на обезьяну сваливаешь! — ехидно заметил он. — Вон и написано коряво, как у тебя.
— Да, с почерком у неё пока неважно, — согласился Андрей, — прямо как у меня с математикой. Но зато никто не скажет, что не я решал.
Серёжа сверил ответ задачи с ответом в учебнике.
— Сходится! — обрадовался он. — Дай списать! — и направился к столу.
В соседней комнате натужно взвыл пылесос.
— У тебя что, предки дома? — отрываясь от задачи, шёпотом спросил Серёжа.
— С чего ты взял? — удивился Андрей.
Серёжа молча кивнул на ровный гул мотора.
— А-а, это Маша ковры пылесосит.
Наконец упрямая задачка перебралась в Серёжину тетрадь. Мальчик полюбовался ею и сказал:
— Всё! С математикой покончено. Можно и во двор идти.
— Сейчас пообедаем и пойдём, — отозвался Андрей. — Маша! Обед готов?
В кухне на плите что-то аппетитно скворчало, а восхитительный аромат яичницы с ветчиной осторожно пробирался в комнату.
Серёжа присел рядом с Андреем на диван:
— Как думаешь, далеко ей ещё до человека?
— Спрашиваешь! Конечно! Ей сначала школу окончить надо, потом институт…
Тут в комнату заглянула девочка. Она расправила оборки розового платья и сказала:
— Мальчики, мойте руки. Обед готов! — И розовый бант на её голове кивнул, приглашая к обеду.
Серёжа глядел во все глаза на девочку. Он толкнул Андрея локтем в бок и спросил:
— Кто это?
— Я Маша, — улыбнулась девочка.
Серёжа долго непонимающе смотрел на неё, а потом вдруг засмеялся и сказал:
— Разыграли вы меня классно! Я и правда поверил, что обезьяна может стирать, готовить, задачки решать. — И он повернулся к Андрею.
Улыбка так и застыла на его лице. На диване в Андрюшиных джинсах и футболке, закинув ногу на ногу, лежал шимпанзе.
— А это кто? — испугался Серёжа.
— Андрей, — ответила Маша и пояснила: — Я — Маша, а он — Андрей.
Серёжа посмотрел на девочку, потом на шимпанзе, снова на девочку и опять на шимпанзе.
— Эксперимент удался! — наконец выдохнул он и опрометью бросился вон из квартиры.
— Куда ты? — удивилась Маша.
— Полы мыть! Ковры пылесосить! Бельё стирать! И задачки!.. Задачки я сам решать буду! — выкрикнул он и… проснулся.
«Вот так сон! — подумал Серёжа. — А во всём задачка виновата! — И он погрозил ей кулаком. — Пойду к Андрею».
Серёжа захлопнул тетрадь, встал. Неожиданно его глаза встретились с глазами… шимпанзе. На ярком, красочном плакате, что висел над письменным столом, она рекламировала новый суперпылесос. Серёжа сел на стул, тихо вздохнул и снова открыл тетрадь.
Записка
Во время урока от парты к парте путешествовала записка. Две пары мальчишечьих глаз внимательно следили за ней.
— Зря ты не подписываешься, — прошептал Карпухин Марочкину. — Так она никогда не догадается от кого.
— Ничего, поймёт, — отмахнулся Марочкин. — Когда она оборачивается, я смотрю на неё ОСОБЕННЫМ взглядом, — и он показал, как это делает.
От такого взгляда и без того взъерошенные волосы Карпухина встали дыбом.
— Я бы не понял, — честно признался он.
Конечно, Марочкину хотелось поставить подпись в записке, но он опасался, что она попадёт в руки учительнице или, что ещё хуже, кто-нибудь из одноклассников не вытерпит и прочтёт. Его же засмеют!
Вот Карпухин — другое дело. Карпухин — ДРУГ! Он хоть и презирает девчонок, но потешаться над Марочкиным не станет.
Наконец записка добралась до адресата. Миронова, украдкой поглядывая на учительницу, быстро развернула её.
— Ну что там? — сгорая от любопытства, спросила подружку Любочка, стараясь заглянуть через плечо. И две косички её приподнялись.
— Опять то же самое, — кисло ответила Миронова.
Под пронзённым стрелой сердцем красным фломастером горели слова: «Я тебя люблю! А ты?»
Девочки, не сговариваясь, обернулись. Марочкин смотрел на них своим ОСОБЕННЫМ взглядом.
Карпухин вдруг почувствовал, что глаза его сами собой вытаращиваются и, как у Марочкина, лезут на лоб. И ничего с этим нельзя поделать.
Три дня назад, когда Миронова получила первую записку, Любочка сказала:
— Счастливая ты, Миронова! Не каждой девочке в пятом классе в любви объясняются.
А сейчас, когда пришла десятая, она сделала вывод:
— Чёрствая ты, Миронова! После такого количества признаний и я бы полюбила.
— Но я не знаю, кто их пишет, — оправдывалась Миронова.
— А чего тут знать? — кивнула на два ОСОБЕННЫХ взгляда Любочка. — Это или Карпухин, или Марочкин! Разве ты не видишь, как они на тебя смотрят?
Миронова задумалась, а потом робко сказала:
— И я полюбила!
— Кого? — вздрогнула Любочка.
— Ну… того… кто писал, — замялась Миронова.
— Тогда напиши ему об этом! — потребовала Любочка.
А у доски учительница продолжала объяснять новый материал.
Миронова старательно корпела над запиской.
— Подпись ставить? — спросила она.
— Зачем? Он и так догадается.
Миронова сложила исписанный листок и застыла в нерешительности.
— Ну что же ты? — поторопила Любочка. — Надписывай и посылай.
— Кому? — вымученно спросила Миронова.
Любочка вдруг выхватила записку, быстро что-то на ней нацарапала и послала по рядам.
На парту друзей легла долгожданная бумажка. Карпухин пододвинул её Марочкину:
— Читай.
Марочкин дёрнул плечом:
— Тебе прислали, ты и читай.
Карпухин, сопя, развернул записку. Под кружевным сердечком робко сообщалось: «И я тебя тоже». Он долго, не понимая, смотрел на фразу. Затем огляделся. Взгляд Марочкина был устремлён в бесконечность, Миронова, красная от смущения, уставилась в парту.
Зато Любочка сияла ОСОБЕННЫМ нежным взглядом.
Карпухин ещё раз перечитал записку. Что-то шевельнулось в его душе. Он вытаращился на Любочку и, сам того не ожидая, вдруг одними губами прошептал: «И я тебя тоже…»
Джинн and тоник
Сегодня Серёжа опять схлопотал в школе двойку. А это значило, что вечером его ждёт неприятный разговор с родителями.
И теперь он понуро брёл домой по пустынной улице, сердито поддавая ногой мелкие камешки. Вдруг на его пути оказалась жестяная синяя банка с английской надписью «GIN & TONIC».
Серёжа, не раздумывая, что есть силы ударил по ней ногой.
Банка неожиданно оказалась полной. Она взмыла вверх, легко преодолевая сопротивление воздуха, описала красивую дугу и прямёхонько угодила в фонарный столб.
От удара металлическая затычка вылетела, и из банки повалил густой дым.
«Бомба!» — испугался Серёжа и отбежал на несколько шагов в сторону. Он присел на корточки, прикрыл голову руками, ожидая, что вот-вот рванёт. Сто раз предупреждали его мама с бабушкой ничего на улице не трогать! А он…
Между тем дым из банки валить перестал. Он застыл на месте и постепенно материализовался в Джинна. Что это джинн, Серёжа догадался сразу. Недаром его любимой книжкой был «Старик Хоттабыч».
Джинн покачался немного в воздухе, а потом сказал:
— Приказывай, мой повелитель!
Серёжа ничуть не растерялся. В джиннов он верил всегда. И знал, что ему когда-нибудь повезёт с одним из них повстречаться. Поэтому он по-хозяйски оглядел Джинна и спросил:
— А что ты можешь?
— Всё! — заверил Джинн.
— А роликовые коньки достать можешь? — выдал свою заветную мечту Серёжа.
— Могу!
— Ладно, не надо. Мне родители и так купят, — решил Серёжа, лихорадочно соображая, что бы такое попросить, что обычным путём получить невозможно. — А уроки за меня сделать можешь?
— Раз плюнуть! — и Джинн плюнул на асфальт, демонстрируя несерьёзность просьбы.
— Здорово! — похвалил Серёжа. — Но этим мы после займёмся. А двойку по математике исправить слабо?
— Да запросто! — лениво отмахнулся Джинн и зевнул.
Серёжа моментально выхватил из рюкзака дневник и раскрыл на странице со свеженькой двойкой.
— А ну-ка!
Прямо на глазах жирная двойка превратилась в ещё более жирную пятёрку.
— Порядок! — подскочил от радости Серёжа. Сунул дневник в рюкзак, подобрал банку с английской надписью «GIN & TONIC» и скомандовал:
— Полезай!
Джинн нехотя втянулся в жестянку, и Серёжа весело побежал домой.
Дверь ему открыла бабушка.
— Пришёл? Как дела в школе? — с порога спросила она.
Серёжа, распираемый гордостью, протянул ей дневник.
— Вот!
Бабушка вытерла о фартук и без того чистые руки и с благоговением открыла дневник.