Про мальчишек
Дорогие ребята! Наверное, вы знаете, что я написала пьесу «Все мальчишки дураки». Может быть, вы смотрели такой спектакль в театре, или читали эту пьесу, или просто знаете, что есть история с таким названием.
Так вот. Пора признаваться…
Когда я была маленькая, я организовала тайное девчонское общество «Все мальчишки дураки». Даже не помню теперь, с чего всё началось. Кажется, была начата какая-то война мальчишек и девчонок. Спрашивается, почему? Ведь я всю жизнь дружила с мальчишками.
В детском саду я дружила с мальчишками, потому что девчонки были вредины и воображалы с капроновыми бантами и розовыми пупсами в руках. А я ходила лохматая, моя мама не умела плести косички с бантами, ведь до меня у неё был мой брат совершенно без косичек. Пупсов пеленать у меня не получалось, и от злости я отламывала им руки-ноги. Так что с девчонками у меня не было общих интересов.
Кроме Саши Табаковой — мы с ней вместе придумывали пытки для воспитательниц.
Вот с мальчишками я хорошо дружила в детском саду. Мы тайком проносили чёрный хлеб в спальню и сушили сухари для предстоящего побега. Все они хотели на мне жениться, и мы договорились, что я выйду замуж за всех по очереди — за близнецов Пашу и Егора Коганов, потом за другого Егора, потом за Лёшу Королёва, Гришу, Никиту и, когда уже буду старенькая, за Юру Андреева. Однажды всю эту команду женихов наказали за то, что у них на руках цветными ручками было написано «Ксюша» и нарисовано сердце, «пронзитое» стрелой. Ни за кого из них выйти замуж мне так и не удалось — Пашу и Егора их мама увезла в Америку, остальные женихи тоже куда-то подевались. Но я их до сих пор помню.
Дальше — школа.
Там вообще какое-то безобразие, девчонок тридцать штук, а приличных людей, то есть парней, — всего девять. Плюс Коля Агеев, его то и дело грозились отдать в школу для отсталых. Рот у него всегда был приоткрыт, и глаза сквозь толстые стёкла очков здорово косили. Однажды, классе в пятом, я опоздала и в пустой раздевалке долго стаскивала сапоги и ненавистные рейтузы. Поодаль возился тормознутый Коля. Вот он упаковал в мешок свои ботинки, поглядел на меня, и глаза его стали ещё косее. Тогда я тоже посмотрела на себя. Оказалось, что дома впопыхах я забыла надеть платье. На мне майка, х/б колготы расцветки типа «за наше счастливое детство спасибо, родная страна» и чёрный фартук. Я так застеснялась, что ушла домой и больше в тот день в школу не вернулась.
И на следующий день я шла туда с ужасом, что все будут надо мной смеяться, насмерть задразнят меня, ведь Агеев им всё рассказал.
Но никто ничего не узнал!
Потом Колю всё-таки перевели в школу для дураков, и я не успела поблагодарить его за благородство.
Недавно я встретила его в метро: рот у него так до конца и не закрывается и косовато-близорукие глаза устремлены во мрак тоннеля — Коля теперь машинист и водит поезда московского метро по оранжевой линии.
Спасибо тебе, Коля. Я тебя помню. Ты хороший. Счастливого пути!
Пожалуй, пора писать другую пьесу. «Не все мальчишки дураки».
Ю. Нечипоренко
Я любил прогуливать уроки…
Я любил прогуливать уроки… Это немудрёно, конечно, но я-то прогуливал не специально: меня выгоняли из класса.
Как только начинался урок русской литературы, наш учитель оскорблял какого-нибудь двоечника, который не читал какого-нибудь Толстого. Тут я заступался за двоечника — и меня сразу же с ним вместе выгоняли с урока.
Это было очень чудесно: мы лезли на крышу школы и глазели сверху на прохожих. Любопытно, что нас никто не замечал: все шли, не отрывая глаз от земли!
Так проходили лучшие часы школьной жизни. Даже самому интересному уроку я всегда предпочитал свежий воздух. Поэтому и домашних заданий почти не делал: так, перед уроком что-то успевал прочесть…
Но вот один раз я всё же выучил урок заранее. Это был урок по биологии — мне очень понравилась картинка в учебнике, где была нарисована ДНК. Тут я из интереса всё прочёл — и готов был ответить на «пять».
Но, как назло, в начале урока зашёл в класс физрук и сказал, что нужны два добровольца — копать траншею… Вы, конечно, догадались, что я тут же поднял руку!
Так что прогулял и этот урок…
Но в целом, урок тот не пропал даром: со временем я познакомился с основателем молекулярной биологии и первооткрывателем ДНК Джеймсом Уотсоном, и он даже побывал у меня в гостях.
Но это уже другая история…
М. Дружинина
Кисель-компот
На переменке Галка Воробьёва наблюдала привычную картину: ребята дразнили мальчика из параллельного класса, а он ужасно злился и раздавал тумаки направо-налево.
Галка тоже частенько кричала вместе со всеми: «Кисель, дай карамель!» — уж очень весело было дразнить этого мальчика. А тут вдруг подумала:
«Симпатичный парень, между прочим».
Галка подбежала к мальчику и дёрнула его за рукав:
— Слушай, я тебя больше не буду дразнить. Давай дружить, Киселёв!
И тут же — бумс! Получила учебником по голове.
— Во дурак! — удивилась Галка и немедленно дала сдачи. — Я ж тебя не «Кисель» назвала, а по фамилии — Киселёв! Ты чего, не понял?
— Моя фамилия Компотов, — буркнул «Кисель».
— Ух ты, — снова удивилась Галка. — Я и не знала. А чего же ты на «Кисель» откликаешься?
— Я не откликаюсь!
— Раз дерёшься, значит, откликаешься! Не обращай внимания, и всё. Если ты — Компотов.
— Ой, правда! — обрадовался Компотов и перестал с тех пор откликаться на «Кисель».
В конце концов ребятам надоело без толку кричать: «Кисель, дай карамель!» И все начали называть его «Компот». Но это нисколько не обижало Компотова. А дразнилки типа «Компот, дай бутерброд!» или «Компот, закрой рот!» он научился мастерски пропускать мимо ушей. Постепенно и эти дразнилки сошли на нет.
Зато когда Галка Воробьёва хихикала при встрече: «Компот, расскажи анекдот!», Компотов широко улыбался и махал рукой: «Привет, Воробей!»
Непослушные цыплята
На уроке музыки Глафира Петровна строго сказала:
— Дети! Сегодня я вам продиктую новую песню. А вы записывайте всё очень тщательно, не пропуская ни единого словечка! Итак, начали! «Цып, цып, мои цыплятки…»
А в это время Петька Редькин решил пощекотать Владика Гусева. Владик взвизгнул и подпрыгнул. А Петька захихикал.
— Как вы себя ведёте? Безобразники! — рассердилась Глафира Петровна. — Вы у меня дождётесь! — И продолжала: — Цып, цып, мои касатки, вы — пушистые комочки…
А в это время Владик Гусев решил дать сдачи Петьке Редькину. И тоже его пощекотал. И теперь уже Петька взвизгнул и подпрыгнул. Глафира Петровна рассердилась ещё больше и крикнула:
— Совсем обнаглели! Распустились! Если не исправитесь, то ничего хорошего из вас не получится! Только хулиганы и бандиты! Срочно подумайте над своим поведением!
И стала дальше диктовать про цыплят.
А Петька Редькин подумал-подумал над своим поведением и решил его исправить. То есть перестал щекотать Владика и просто выдернул у него из-под носа тетрадку. Они начали тянуть несчастную тетрадку каждый к себе, и она в конце концов разорвалась. А Петька и Владик с грохотом свалились со стульев.
Тут терпение Глафиры Петровны лопнуло.
— Вон отсюда! Негодники! — закричала она страшным голосом. — И чтоб завтра же привели родителей!
Петька с Владиком чинно удалились. Глафире Петровне больше никто не мешал. Но она уже не могла успокоиться и всё повторяла:
— Накажу! Ух, накажу негодников! Надолго запомнят!
Наконец мы дописали песню, и Глафира Петровна сказала:
— Вот Ручкин сегодня хорошо себя ведёт. И слова, наверное, все записал.
Она взяла мою тетрадь. И стала вслух читать. И лицо у неё постепенно вытягивалось, а глаза округлялись.
«Цып, цып, мои цыплятки, я вас накажу, вы у меня дождётесь! Цып, цып, мои касатки! Безобразники, как вы себя ведёте? Вы, пушистые комочки, совсем обнаглели! Мои будущие квочки! Из таких, как вы, вырастают бандиты и хулиганы! Подойдите же напиться и подумайте над своим поведением! Дам вам зёрен и водицы, и чтоб завтра же привели родителей! Ух, накажу этих негодников! Надолго запомнят!»
Класс захлёбывался и всхлипывал от смеха.
Но Глафира Петровна и не улыбнулась.
— Та-ак, Ручкин, — произнесла она металлическим голосом. — За урок тебе — двойка. И ты чтоб без родителей в школу не являлся.
Ну за что, спрашивается, двойка? За что родителей в школу? Я же записал всё, как просила Глафира Петровна! Ни словечка не пропустил!
Дело чести
На переменке Петька Редькин предложил Владику Гусеву:
— Давай с тобой заключимся на «Сижу!»
— Это как? — спросил Владик.
— А очень просто. Ты всегда, когда будешь садиться на стул, стол, подоконник, в общем, всё равно куда, хоть на потолок, должен говорить: «Сижу». Если не скажешь, я начинаю считать: раз, два, три… до тех пор, пока ты не скажешь «Сижу». Сколько я успею насчитать, столько ты должен будешь исполнить моих желаний. Ну, а ты тоже смотри за мной и считай, если я не скажу «Сижу». И я буду исполнять твои желания. Это очень интересно!
— Ну ладно, давай, — согласился Владик.
И они потрясли друг друга за мизинчики со словами:
Скажу, скажу, скажу:
«Сижу, сижу, сижу».
Не скажешь мне «Сижу»,
Исполнишь, что скажу!
— Ну всё, — провозгласил Петька, — заключились!
Прозвенел звонок, ребята побежали в класс. Владик уселся на своё место, начал доставать тетради и учебники. И вдруг до него донёсся быстрый шёпот: «…десять, одиннадцать…» Он тут же вспомнил, что не сказал заветное слово, и как закричит Петьке: «Сижу!»
Все удивлённо посмотрели на Владика. Некоторые ребята даже покрутили пальцем у виска. Хорошо, что учительница ещё не вошла в класс.