— Давайте все вместе напишем пьесу. Потом её поставим и покажем на сцене.
И четвёртый «А» согласился. Только девочки пьесу хотели писать про любовь. А мальчики — про пришельцев из космоса. Чуть не поругались. Но Наталья Сергеевна по-другому решила.
— Нет, ребята. Всё-таки вы пока не Шекспир. И играть будете перед второклашками. Так что пускай будет сказка.
Ладно, сказка так сказка. Сбегали после уроков в школьную библиотеку, сказок набрали, былин. И фантастики шесть томов. Ведь фантастика — тоже, в общем-то, сказки. А Митя Печёнкин взял томик Шекспира.
Сели за классный компьютер — пьесу писать. В двух действиях, с прологом и эпилогом.
Тут у Натальи Сергеевны телефон музыку заиграл: тадададам! Бетховен, симфония номер пять. Директор, значит, звонит. Говорит: загляните на педсовет. Наталья Сергеевна и пошла — не прогуливать же.
— Ну и что, — сказал Митя, — начнём без неё. Образец у нас есть.
И в Шекспира подглядывает — что там должно быть в начале?
А, понятно: название! Вот только — какое? Название — это же самое важное. Назовёшь, скажем, пьесу «Кощей и Яга» — и получится про любовь. Девчонки, конечно, обрадуются. Только мальчики против. Второклассники ведь тоже люди, про любовь им вовсе не интересно. И про репку неинтересно, репка — для дошколят. А что если про роботов? «Роботок-горбунок» — как, нормально? Или вот: «Роботок с лапоток». Мал, да удал. Корпус титановый, спереди — лазерный излучатель, сзади — ракетная установка, против Змея Горыныча.
Тут девочки не согласились. Робот — это разве герой, говорят. Так, банка консервная. А герой должен быть симпатичный — как Атос из «Трёх мушкетёров». Или, скажем, Добрыня Никитич, раз сказка. «Добрыня Никитич и Василиса Прекрасная».
Мальчики кричат: «Роботок!» Девочки: «Богатырь!» Сложно выбрать. Но Митя справился.
— Всё, — говорит, — кончили спорить. Записываю: «Добрыня и Роботок с лапоток».
Чтобы никому не обидно было.
Место действия быстро придумалось. «На далёкой-далёкой планете» — красиво и романтично. «Жили-были на далёкой-далёкой планете робот с роботихой. И был у них сынок маленький — Роботок с лапоток…»
Все сказали: годится! Митя с книжкой сверился и посередине строки написал: «Пролог». Точно как у Шекспира. Потом: «Действие первое».
«Собрались как-то взрослые роботы на заправку лететь. А Роботку наказывают: не выезжай со двора — там опасности! Будешь умницей — новый подшипник тебе привезём…»
Митя в Шекспира опять заглянул:
— Всё не так! Это сказка обычная получается, а не пьеса. В пьесах всегда по-особому говорят, не как у нормальных людей.
Робот-отец:
— Мой сын! Мы на заправку. Со двора
Не выезжай. Не надо рисковать.
Робот-мать:
— А коль вести себя примерно будешь,
То мы тебе подшипник привезём.
Молодец Митя! Сам Шекспир бы лучше не справился.
Саша Лискина подхватила:
— «Роботы улетают. Роботок забывает о наказе родителей. Появляются пчёлы-киборги. Целая стая». Так?
Оля спросила:
— А киборги — это роботы?
Сразу видно: фантастику не читает. Киборг — он наполовину живой. А робот — совсем железяка.
— Пчёлы — хвать Роботка! — встрял Женька Петров. — А тот как закричит… В смысле, по радио передаёт: «Несёт меня пчела в далёкие края…»
Стас сказал:
— Не в рифму.
Тут все снова загомонили:
— Ну и что! У Шекспира нет рифмы.
— В пьесах рифмы не обязательны. Несёт меня пчела неведомо куда…
— А чего неведомо — ведомо: на запчасти. К космической пиратке Жабе-Яге, на разбойничий астероид.
— Сбили совсем, — сказал Митя. — Несёт меня пчела, пчела меня несёт. Несёт меня пчела. И все дела!
Так и записали. А Митя продолжил:
— «На сигнал бедствия из глубин космоса появляется богатырь Добрыня на своём верном вороном звездолёте…»
— И вовсе не на вороном, — сказал Ваня Маркин. — Посмотрите картину художника Васнецова.
Пришлось в интернет заглянуть. Так и есть — Ваня прав. Вороной конь на картине — у Ильи Муромца. У Добрыни конь — белый. Хотя и не звездолёт.
Митя поправил:
— «На сигнал бедствия из глубин космоса появляется богатырь Добрыня на своём верном белом звездолёте…»
Валерка Вакуев сказал:
— Почему — богатырь? У нас пьеса о будущем. Космонавт должен быть.
— Не вопрос! Космонавт-богатырь, — решил Митя. — «На сигнал бедствия из глубин космоса появляется космонавт-богатырь Добрыня на своём верном белом звездолёте…»
А что: космонавт — тоже в шлеме.
— «Бросился Добрыня пчёл-киборгов догонять. Летел, летел — смотрит: станция техобслуживания. Добрыня ей: «Станция-станция, куда пчёлы-киборги полетели?»
А станция отвечает: «Поешь моего машинного маслица…»
— Как он поест? На нём шлем!
— Так он и не будет: «Я ваше масло не могу поесть. Я в шлеме, если кто-то не заметил». А станция ему: «Подите прочь!»
Тут Митя сказал:
— Погодите, записывать не успеваю! Может, тут будет антракт?
Катя Сухина с Сашей Лискиной подхватили:
— Точно, Митя, сходи, отдохни. Водички попей. Дальше мы, девочки, будем сказку писать.
Подвинули Митю из-за компьютера — и давай про любовь сочинять.
«Долго ли, коротко ли — летит Добрыня по космосу, Роботка ищет. Вдруг видит — Василиса на астероиде плачет, в скафандр на босу ногу едва одетая. Добрыня ей говорит:
— Что ты, девица, плачешь?
Василиса ему отвечает:
— Как же мне, молодец, не плакать? Был у меня звездолёт железный, а у космической пиратки Жабы-Яги — комета ледяная. Близко к солнышку подлетела — да и растаяла. Забрала Яга мой корабль, стала сама в нём летать…
Ну, Добрыня, конечно, помощь пообещал.
— Не кручинься, девица! — говорит. — Утро вечера мудренее!»
Тут Митя вернулся и за голову схватился: что с пьесой сделали!
— Всё неправильно!
И Шекспиром трясёт: вот как надо!
«Место действия — разбойничий астероид.
Добрыня:
— Ой ты гой еси, корабль Жабы-Яги! Повернись к солнцу задом, ко мне люком!»
— А корабль поворачивается и говорит: «Голосовая команда принята!»
— Потом люк открывается…
— И оттуда как выскочит Роботок! Плачет, к Добрыне на шею бросается. «Спаси меня! — просит. — Забери к отцу с матерью!»
Тут подшефная крыса Алиса в клетке опилками зашуршала. Саша Лискина на неё посмотрела и говорит:
— А Алисе где роль? Что за сказка — без мышки?
Прикинули: верно. В хорошей сказке без мышки — никак. Хотя бы она даже и крыса. Мышка бежала, хвостиком махнула — раз. Позвала кошка мышку — два. Кто-кто в теремочке живёт — три. И так далее.
— Ладно, будет ей роль, — сказал Митя. — Значит, люк открывается. Кто-кто в кораблёчке живёт? А там мышка-норушка.
Тут Илья усомнился:
— На космическом корабле?
Но Саша ему объяснила:
— Мыши, кстати, ещё до Гагарина в космос летали.
А Митя продолжил:
— «Дайте мне, — говорит, — сыра в тюбике, я вам добренькое скажу…» Только кто за Алису говорить будет? Сама ведь пока не умеет.
Саша вызвалась. Она же и дальше придумала:
— «Дал Добрыня мышке сыра в тюбике, из пайка космонавтского, а мышка ему говорит:
— Жаба-Яга пошла печь разжигать. Она Роботка в печь посадит и на металл переплавит. Не дожидайтесь, бегите скорей!»
— Не бывало такого, — сказал Женька Петров, — чтобы русские богатыри убегали. Пусть он эту Ягу своим бластером-кладенцом!
«Тут Жаба-Яга возвратилась, склизкая да зелёная. Схватился Добрыня за бластер. Но и Жаба-Яга не промах была: дудку-самогудку в рукаве прятала. Как нажмёшь кнопочку, дудка играет — всех плясать заставляет: и Добрыню, и Василису, и Роботка с мышкой. А вприсядку из бластера не прицелишься. Пальнул Добрыня раз — кухню разнёс. Пальнул другой раз — люстру разбил. Собрался в третий раз на курок нажимать…»
Катя Сухина говорит:
— Всё бы вам, мальчики, разносить. А мы, между прочим, должны пример второклассникам подавать. Чтобы учились как следует:
— «Тут Жаба-Яга молвила сладким голосом:
— Не порти мебель, Добрынюшка! Убери кладенец! Отгадай лучше мои три загадки из школьной программы. Отгадаешь — отдам я тебе Роботка, и корабль Василисе верну. А не отгадаешь — пеняй на себя!
Согласился Добрыня: давай, мол, загадывай!
— Ну, слушай. Как звали первого космонавта?
Добрыня ей:
— Юрий Гагарин!
Правильно!
— Слушай вторую! ЖИ — ШИ пиши…
— С «И»!
И тут правильно: хорошо богатырь в школе учился. Третья загадка осталась.
— Что, — Яга спрашивает, — у меня в правом кармане?
А мышка Добрыне подсказывает:
— Отвечай смело: дырка.
Добрыня так и сказал.
Жаба-Яга ну смеяться:
— Не угадал, говорит! В правом кармане у меня — свисток специальный, пчёл-киборгов вызывать. Сейчас свистну — тут вам и конец.
Щупальце в карман сунула — а там дырка: мышка прогрызла! Выпал свисток, потерялся».
— Вот и всё, — говорит Катя Сухина. — Между прочим — без всякого бластера справились. Теперь можно пирком — да за свадебку.
Только Митя с ней не согласился: Роботка же родителям надо вернуть! И вообще, как-то скучно всё кончилось. Не хватает чего-то. Схватки. Погони.
«Отложил бластер Добрыня, расслабился: вроде — сказке конец. Повёз домой Роботка. Тот поёт, радуется: «Я от Жабушки ушёл!» А только вдруг следом — стая пчёл-киборгов. Летят, настигают! Но Добрынюшка сообразителен был: цистерну с горючим им кинул. Топливо в космосе во все стороны поразбрызгалось, порассеялось: выше леса стоячего, ниже облака ходячего — туманностью сделалось. Потеряли след пчёлы, отстали.
Правда, горючее кончилось: не на чем дальше лететь. Вдруг на пути — станция техобслуживания.
— Станция-станция, дай горючего!
Станция отвечает:
— Поешь моего машинного маслица, тогда дам.
Поел Роботок с лапоток машинного масла, заправили они звездолёт, станции поклонились — и домой.
А тут и родители воротились. Стали сынка обнимать, умницей называть».