Бармен опять обратился к белому детективу:
— Пожалуйста, сэр, я не хочу быть замешанным в эту дурную историю. У меня жена и дети.
Стекла маленького тесного автомобиля запотели, и лица детектива не было видно, но чувствовалось его замешательство.
— Не кричи на меня, — сказал он грубо. — Я не советовал тебе жениться.
Внезапно бармен хихикнул. У него не выдержали нервы. Могильщик в сердцах хлопнул своей увесистой ладонью по рулевому колесу. Мышцы на лице Эда Гроба дернулись, словно ему посыпали солью на свежую рану, он перегнулся через сиденье и левой рукой отвесил бармену две пощечины.
Могильщик опустил стекло на своей дверце.
— Нам тут не хватает свежего воздуха, — сказал он.
Бармен начал плакать.
— Просвети-ка меня, в чем дело, — сказал белый детектив.
— Тот, кого убили во время налета, и тот, кого мы только что видели в морге, — молодожены, — сказал Могильщик. — А этот, — он кивнул в сторону бармена, — прежняя пассия Змеиных Бедер.
— Как вы это раскопали?
— Всего лишь догадки. Все они принадлежат к одному большому клубу. Вы знаете, как это бывает. Это примерно так же, как было в конце войны в Париже. Все мы, цветные солдаты, независимо от чина и от того, из какой кто армии или дивизии, принадлежали к одному и тому же сообществу. Все мы ошивались в одних и тех же кабаках, ели одну и ту же пищу, повторяли одни и те же шутки, ложились с одними и теми же пташками. И не было ничего, что бы один из нас сделал за весь этот проклятый пикник со стрельбой и чего бы не знали все остальные.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Ну и что из этого следует?
— Так далеко наши догадки еще не зашли, — признался Могильщик. — Возможно, ничего. Мы просто пытаемся разобраться со всеми этими людьми. А этот человек может помочь нам. Или может вывести на что-то, сам о том не подозревая.
— Но не прежде, чем я займусь с ним, — сказал детектив. — Мой босс хочет, чтобы он просмотрел фотографии в нашей «художественной галерее». Возможно, он сумеет опознать налетчиков — хотя бы одного из них.
— Как по-твоему, сколько это займет времени? — спросил Эд Гроб.
— Несколько часов, а может быть, и несколько дней. Мы не можем применять ваши приемы; все, что мы можем, это заставить его рассматривать фотографии до тех пор, пока он не ослепнет.
Могильщик нажал на стартер.
— Хорошо, я отвезу вас вниз, на Центр-стрит.
Детектив и его свидетель вышли из машины перед пристройкой к главному управлению — сооружению в виде галереи, расположенной через дорогу от основного здания.
Могильщик высунулся из окна седана и сказал:
— Мы будем ждать тебя, любимый.
К тому времени, когда они вернулись в центр города, ветровое стекло их автомобиля покрылось коркой льда толщиной в четверть дюйма. Огни встречных автомобилей светили через нее, словно доходили с морского дна…
Эд Гроб хохотнул:
— Он совсем спятил, не так ли?
— А ты можешь его винить? — спросил Могильщик. — Он чувствовал то же самое, что могла бы почувствовать королева Елизавета, если бы мы ввалились в Букингемский дворец в грязных сапогах.
— Почему ты не выключишь эту печку? Ты же сам сказал, что она не производит ничего, кроме льда.
— Выключить? И схватить воспаление легких!
— Во всяком случае, если тебе ничего не видно, ты можешь ехать потише, — сказал Эд Гроб.
Они вытащили бутылку бурбона и принялись отхлебывать по очереди небольшими глотками, и Могильщик почувствовал прилив остроумия.
— Вот такие ночи, как эта, и вызывают войны, — философствовал он, не снижая скорости.
— Как это так?
— Увеличивают население… А потом, когда родится достаточно молодых мужчин, сильные мира сего начинают воевать, чтобы убить их.
— Смотри, не врежься в мусоровоз! — закричал Эд Гроб, когда они, накренившись на повороте, на двух колесах влетели на 125-ю улицу.
— А было ли это то, что было? — сказал Могильщик.
Время уже перевалило за три часа ночи. Они разработали особый распорядок с восьми вечера до четырех ночи, и сейчас наступил час, когда они обычно контактировали с осведомителями.
Но в эту ночь даже осведомители попрятались. Двери железнодорожного вокзала на 125-й улице закрыты и заперты на замок, а рядом в круглосуточном кафе пустой зал перегорожен веревкой, и лишь в передней части оставлены всего несколько столиков, занятых бродягами, которые склонились над давно опустевшими кофейными чашками и время от времени шевелили одной ногой, чтобы показать, что не спят.
— Поехали обратно, займемся делом или, вернее, делами… Беда с этими людьми в том, что они лгут для удовольствия, — серьезно сказал Могильщик.
— Им хочется, чтобы с ними грубо обращались, это в них говорит женское начало, — согласился Эд Гроб.
— Но при этом не слишком грубо, им не хочется терять зубы.
— А это именно то, чем мы собираемся их порадовать, — подвел итог Эд Гроб.
Лейтенант Андерсон ждал их. Он занял кабинет капитана и размышлял над донесениями.
Когда они ввалились в кабинет, продрогшие и почти оледеневшие от холода, он приветствовал их словами:
— Мы обнаружили, кто этот частный детектив, которого убили. Его звали Пол Залкин.
Эд Гроб встал спиной к отопительному радиатору, а Могильщик взгромоздился задом на край стола. Грубый юмор, вызванный виски, покинул их, они выглядели серьезными и сосредоточенными.
— Каспер заговорил? — спросил Могильщик.
— Нет, он все еще в коме. Но лейтенант Броган побывал в агентстве Пинкертона и разузнал о задании Залкина. Секретарь национального комитета партии, в которую входит Холмс, прошлым вечером приехал в его офис и оставил ему пятьдесят тысяч долларов наличными на расходы по подготовке к президентским выборам этой осенью. Холмс решил, что самое правильное — взять деньги к себе домой, вместо того, чтобы оставлять их на выходные в офисе, — так будет безопаснее. Вы знаете, он живет в одном из этих старых многоквартирных домов с видом на Централ-парк на 110-й улице.
— Мы знаем, где он живет, — сказал Эд Гроб.
— Ну так вот, секретарь, расставшись с Холмсом, подумал-подумал, позвонил в агентство Пинкертона и попросил их, чтобы они прикрыли Холмса по пути домой. Однако он не хотел, чтобы Холмс решил, что за ним шпионят, и поэтому не просил, чтобы детектив сопровождал его незаметно. Вот таким образом Залкин оказался там, когда случилось ограбление.
— Через какое время после того, как секретарь покинул Холмса, произошло ограбление? — спросил Могильщик, хмуря брови.
— В агентство он позвонил в десять двадцать вечера.
— Тогда кто-то должен был заранее знать о том, что состоится передача денег, — сказал Могильщик. — Невозможно подготовить ограбление вроде этого в такой короткий срок.
— Даже и за день нельзя, — поддержал, его Эд-Гроб. — Эти люди имели профессиональную амуницию, а это не купишь в обычной бакалейной лавке. У них могла быть полицейская униформа, но за такой срок угнать машину…
— О ней еще даже не сообщалось, что она угнана, — прервал его Андерсон.
— Очень вероятно, что эти гангстеры не из города, — продолжал Эд Гроб. — Ни один из местных воров не выбрал бы 125-ю улицу для подобных проделок. И, уж во всяком случае, не этот квартал. Они не могли планировать налет в расчете на то, что погода загонит сурков в их норы. Обычно в субботнюю ночь в этом квартале со всеми его барами и ресторанами на улице толпится множество народа. Это должен быть кто-то из тех, кто не знает об этом.
— Но это нам не слишком поможет, — сказал Андерсон. — Если они не из города, то сейчас они уже далеко отсюда.
— Может быть, да, а может быть, и нет, — сказал Могильщик. — Я могу поверить в это только в том случае, если они не имеют никакого отношения к наезду возле монастыря.
Андерсон бросил на него удивленный взгляд.
— Какого черта, Джонс, уж не хочешь ли ты сказать, что наезд идет в нагрузку к ограблению?
Эд Гроб хмыкнул.
— Кто знает, — сказал Могильщик. — В обоих этих проделках есть что-то скверное, а не так-то много скверных людей слонялись по Гарлему в такую холодную ночь, как эта.
— Мой Бог, уж не хочешь ли ты сказать, мужик, что наезд был совершен намеренно!
— И в обоих случаях погибли гомосексуалисты, — продолжал Могильщик. — У подобных людей такие совпадения нечаянно не происходят.
— У водителя, который совершил наезд и удрал, не было никакой возможности узнать, что жертва — мужчина, — возразил Андерсон.
— Если он, конечно, не знал точно, кто это и каким мошенничеством он занимается, — сказал Могильщик.
— А каким мошенничеством он занимался?
— Не спрашивайте меня. Это всего лишь то, как я это чувствую.
— Черт возьми, мужик, ты меня совсем затянешь в мистику, — сказал Андерсон. — А как насчет тебя, Джонсон? Ты со всем этим согласен?
— Да, — сказал Эд Гроб. — Я и Диггер[1] пили из одной и той же бутылки.
— Ну ладно, прежде, чем вы окончательно окосеете от этого мистицизма, дайте-ка я познакомлю вас с самыми последними фактами. Два постовых, Стик и Прайс, которые решили, что это будет хорошей шуткой — сообщить об атаке летающей тарелки, признались, что их сбило с ног пронесшееся мимо автомобильное колесо, прикатившееся с Конвент-авеню. Наводит это вас на какие-нибудь мысли?
Могильщик посмотрел на часы. Они показывали без пяти четыре.
— Нет, ни одной, которую невозможно было бы отложить на завтра, — сказал он. — Если я начну рассказывать своей старухе об автомобильных шинах, столь же пухленьких, как она, то прощай мое семейное счастье.
8
Роман подъехал к замку, стоящему на развилке, где Сент-Николас-плейс ответвляется от Сент-Николас-авеню, и резко ударил по тормозам.
Сассафрас стукнулась головой о ветровое стекло, а мистер Барон, лежавший на заднем сиденье безжизненной фигурой, свалился на пол.
— Куда они поехали? — спросил Роман, трогая свой револьвер 45-го калибра, лежавший на сиденье между ним и девушкой.