— А смысл?
— Хочешь быть сильной.
— Ничего подобного.
Лицо пылало жаром, волосы взмокли, дико хотелось пить.
— Я ещё в больнице заметил, что ты такая. Подумал, что тебе это, наверное, тяжело дается.
— Потому что я маленькая?
— Нет, — он вытер локтем пот со лба. — У Зои сестра — Нина, ненамного выше тебя, но характер, как у бультерьера: уж если вцепится, то ничего не чувствует. А ты только делаешь вид. К такому, конечно, привыкаешь, но зачем тебе это — не пойму.
— А мне казалось, что ты злой и страшный.
Я предпочитала обсуждать его, а не себя.
— А теперь?
— Пока ещё не знаю.
— Это хорошо. Лучше не знай.
— Лёха добрый. Он мне в деревне очень помог. Если бы ты был злым, он бы с тобой не дружил.
Мы посмотрели в сторону утоповшего вперед Лёхи.
— Это ничего не значит. Ты же дружишь с суицидником.
— Амелин не злой!
— Не злой, но стрёмный.
— Не говори ерунды. Чего в нём стрёмного? Костик может и валяет дурака, но он самый добрый человек из всех, кого я знаю.
— Дело не в этом. Стрёмный он, потому что непредсказуемый и ничего не боится.
— Что же в этом плохого?
— Есть люди, которые ничего не боятся от безбашенности, как Артём, например. А есть такие, которые знают, как и что будет, но это их не пугает. Если ты, конечно, понимаешь, о чём я.
— Ты поверил в рассказ про мальчика с ручкой?
— Я уже давно ничьим рассказам не верю. Я верю только тому, что вижу.
Пока мы шли, я всё время оборачивалась, посмотреть не догоняет ли Амелин.
В баре ещё всё было хорошо: мы танцевали и смеялись, а после того, как ушли за машиной, резко испортилось. Определенно он дулся из-за того, что я не осталась с ним дожидаться возвращения парней, что не послушала и наехала, отчасти я его понимала, но насчет непредсказуемости, пожалуй, Тифон был прав. Я и не предполагала, что эта безобидная стычка так его зацепит.
Просветы между деревьями становились всё шире и, наконец, мы выбрались на открытую, утыканную кочками местность. Кое-где росли редкие кустики и скрюченные, невысокие деревца.
Мы с Лёхой кинулись доставать телефоны. У меня по-прежнему ничего не ловило, а у него сигнал появился, но очень слабый.
Высоко подняв телефон и перескакивая с кочки на кочку, Лёха помчался вперед. Но отбежав совсем недалеко внезапно встал, как вкопанный, и посмотрел вниз.
— Тут вода, — озадаченно сообщил он. — Кажись болото.
— Через болото не пойдем, — Тифон махнул ему рукой. — Давай, возвращайся.
Но Лёха не двинулся:
— Не могу. Говорю же — болото.
— Всё. Не морочь мне голову, меня и так Яров знатно выбесил.
— Не, Тиф, серьёзно, — Лёха поизвивался, показывая, что не может двинуться. — Кажется, я попал.
— Стой и не дергайся, — сказала я. — Мы тебе сейчас как-нибудь поможем.
— Да, слушай его больше, — Тифон недоверчиво поморщился. — Это же Криворотов. Я его, как облупленного знаю. Отвечаю, это прикол.
— Клянусь — засосало, — проныл Лёха. — Вот, не сойти мне с этого места.
— Всё, идём, — Тифон развернул меня за плечи в сторону леса. — Обойдем по краю. Здесь хоть по солнцу ориентироваться можно.
— Не…е…ет! — заорал Лёха. — Не бросайте меня!
Его жалобный крик эхом прокатился над болотом.
— Не слушай, — приказал мне Тифон. — Он сейчас ещё и со слезами умолять будет, а разжалобишься, потом станет ржать, что купилась.
— А вдруг правда?
— Нет, — сурово отрезал Тифон. — Неправда.
— Ну вы чего, озверели? — снова взвыл Лёха. — Тут реально засасывает. Аллё! Тиф. Вытащи меня, козлина.
— Догонишь, — крикнул тот, и огибая кусты, зашагал по краю болота.
Там, у Амелина в деревне, Лёха очень сильно помог, отогнав того отправившего меня в нокаут четырнадцатилетнего пацана, поэтому я никак не могла бросить его, пусть даже это и прикол.
Кочки были нетвёрдые, почва едва заметно колыхалась и хлюпала.
— Вот, спасибо! — обрадовался Лёха, увидев меня. — Я же говорил, что ты богиня милосердия.
— Ты говорил правосудия.
Мне оставалось до него всего пару шагов, и я уже видела, что он, крепко зажав в руке мобильник, действительно стоит по щиколотку в чёрной жиже, как вдруг одна моя нога, потеряв опору, ушла по колено в глубину. От неожиданности я вскрикнула.
Лёха машинально подался вперед и вытянул руку, чтобы поймать меня, но не удержался и завалился вперед, я упала на локти. Мы распластались на расстоянии вытянутой руки друг от друга.
— Теперь, блин, веришь? — заорал Лёха Тифону, которого видеть мы не могли.
— Держи её, — откликнулся Тифон. — Я за палкой.
— Ага, держи, — проворчал Лёха. — Нашёлся умник. Как я тебя буду держать? Ты лёгкая, тебе дольше погружаться. Это ты меня держать должна.
— Если я буду тебя держать, вместе мы утонем в два раза быстрее.
Болотная жижа сверху была тёплая, как парное молоко, а снизу держала ногу ледяной хваткой.
— Главное, чтобы телефон не намок, — сдавленно сказал Лёха.
— Мне кажется, это не главное, — ответила я, но свой на всякий случай проверила.
Шорты намокли пока только спереди.
Он поднял руку высоко вверх и неожиданно стал нас фотографировать.
— Ты совсем? — поразилась я.
— А когда я ещё в болоте сфоткаюсь?
— Может ты вообще больше никогда не сфоткаешься.
— Типун тебе на язык. Ща придет Тиф и нас спасет. Он всегда всех спасает.
— А я думала ты.
— Да не. Я так, на побегушках…
До нас Тифон шёл осторожно и медленно, выискивая палкой безопасные места, куда можно наступить, а когда дошёл, сначала протянул палку мне. Я схватилась за конец, но он был покрыт обломанными сучками, которые, когда он стал тянуть, больно вонзились в ладони. Я выпустила конец и ушла в трясину обеими ногами выше колен.
Тогда Тифон повернул палку горизонтально и, схватив её с двух сторон, как планку турника, протянул мне. Я вцепилась в неё, и он дернул.
Вытащил с первого же раза. Поймал на лету, обхватил, прижал к себе, чтобы я опустила ноги в то место, где стоял он, затем осторожно переставил меня чуть подальше.
— Всё, иди сушись. Только наступай туда, где трава примята.
В кедах хлюпала черная жижа, но к счастью, они остались на ногах. Склизкая вода противно стекала по внутренней стороне бёдер,
На жарящем солнце болотная грязь мгновенно превратилась в сухую, стягивающую кожу корочку.
До леса я шла сосредоточенно глядя под ноги, подолгу прощупывая твёрдость почвы. Поэтому видеть, что произошло не могла. Обернулась на крики и оторопела.
Тифон почему-то сошёл со своего безопасного места и увяз рядом с Лёхой уже по колено.
По своим же следам я кинулась назад. Тифон протянул палку. Ухватившись за неё, я стала тянуть на себя, но с таким же успехом можно было вытаскивать из болота бегемота. Я и так еле-еле стояла на ногах, и каждый следующий рывок с лёгкостью мог отправить меня к ним, а от моих тщетных попыток Тифон погружался всё глубже.
В нескольких шагах от нас росли кустики и тонкие березки, но для того, чтобы достать до них у меня должен был бы быть двухметровый размах рук.
Лёха запаниковал:
— Беги быстрей за Яровым! И суицидника веди. Минут через десять от нас только бульки останутся.
Я суетливо дернулась, но не успела сделать и двух шагов, как из-за кустов голосом явившегося из бутылки джина, прямо за моей спиной кто-то произнес:
— Чего изволите?
От неожиданности я чуть не свалилась с кочки.
— Как ты здесь очутился?
Амелин выбрался ко мне, забрал палку и чмокнул в губы.
— Я же болотная тварь, моя прелесть. Ты забыла?
— Ну, слава богу! — счастливо взвыл Лёха. — Давай, доставай нас скорее.
Амелин подал им палку, я схватилась за него и за березу, и уже через десять минут, мы все вчетвером, переводя дух, валялись на траве возле кромки леса.
Глава 14
Вита
По части смеха Зоя с Егором были однозначными лидерами. Они оба умели смеяться просто так, почти на ровном месте. Из-за любой пустяшной ситуации: развязавшегося шнурка, полезшей из стакана с Колой пены, комично растрепавшихся волос, забавной тени на стене, глупой оговорки или неправильно произнесенного слова. Их легко мог накрыть истерический приступ хохота лишь от того, что кто-то чихнул или споткнулся.
Иногда Влад недовольно одергивал их, но в ответ каждый раз звучала отговорка: «Это мы Виту лечим». Против такого аргумента возразить было нечего.
Но я не сомневалась, что дело не во мне. Дело было в Зое и её смехе. Он был искрящийся, добродушный и очень заразительный. Каждому хотелось слышать его снова и снова. Ведь это означало, что всё хорошо. Не что «когда-нибудь будет хорошо», а что хорошо прямо сейчас. Именно здесь, в этот самый момент. Просто хорошо и всё.
Макс конечно из кожи лез вон, чтобы ей понравиться. Я уже немного успела его изучить. С большинством девушек он держался очень просто и прямо, а если чувствовал внимание с их стороны, то отвечал на него только в случае вероятности легких, необязывающих отношений. Но если кто-то нравился ему по-настоящему, он замыкался и будто впадал в ступор. Прежде при мне такое случилось лишь однажды и, хотя в тот раз на взаимность ему рассчитывать не приходилось, он сделался совершенно неуправляемым.
Теперь с ним происходило нечто похожее: то, глядя на Зою, он подвисал и мог даже не слышать, что ему говорят, то вдруг, стараясь подхватить её тон и настрой, тут же бросался на подвиги.
Однако Артём был очень недоволен сложившейся ситуацией. Не потому что ему не нравилась Зоя. Она ему нравилась. Он даже сказал, что в общении она самая лёгкая девушка из всех, что он когда-либо встречал. Но Зоя была права. В первую очередь для всех она оставалась подругой Тифона. Не просто сама по себе, а с обязательной оглядкой на него. На его авторитет, силу, на его мнение и чувства.
Зоя могла быть сколько угодно привлекательной и веселой, но даже гордившийся своей независимостью Артём, не мог пренебрегать её общественным статусом.