Он растянул завязки рюкзака и протянул его мне, чтобы я достала сама. Переворошив вещи, только отыскала яблоко, как под руку попалась кроличья маска. Быстро нацепив её, я осторожно подкралась сзади к Тифону и схватила за плечи: «Бу!».
Конечно же он шарахнулся, проморгался, заржал. Затем, сняв её с меня, надел сам и побежал догонять ушедшего вперед и ничего не подозревающего Ярослава.
Я дождалась Амелина, забрала один наушник, взяла за руку и пока шли, кормила его злосчастным яблоком.
Смотреть под Tears Into Wine, как после многочасовых блужданий по лесу парни резвятся, отвешивая друг другу пинки и подзатыльники, было очень забавно.
— Такое чувство, что мы всесильные и бессмертные. А, Амелин? — я дёрнула его за руку. — Ты чувствуешь себя всесильным и бессмертным?
— Бессмертным — однозначно.
— Я хочу пить, есть, у меня отваливаются ноги, но всё равно кажется, что ещё немного и взлечу над этой дорогой.
— Это чудо голодания, Тоня.
— Это просто чудо, Амелин. Всё это, — я распростёрла вперед руку. — Всё-всё чудо.
Он улыбался, кивая в такт песни.
— Я веду себя глупо?
— Ты ведешь себя непривычно.
— Что со мной не так? — потянув за рукав, я остановила его.
Мы уставились друг на друга. Я ждала, что он поцелует, и мы окончательно помиримся. Но вместо этого он сказал:
— У тебя сейчас очень-очень зелёные глаза.
— Зелёные, как вон та ёлка? Как трава? Как папоротник?
— Зеленее всего зелёного, — мне показалось или в его голосе прозвучала скрытая грусть. — Они такие сияющие и счастливые, как будто ты влюбилась.
— Тогда не смотри, — я зажмурилась и подставила губы для поцелуя, но он поцеловал в щёку.
— Ты всё ещё обижаешься на что-то непонятное?
— Нет, конечно. На что мне обижаться?
— Вот и я не понимаю. Но чувствую. Ты мне сам говорил, что нужно открыто рассказывать о том, что тебя тревожит. Так, что тебя беспокоит? Только честно.
Он занавесился волосами.
— Просто устал.
— Ну это ерунда, сейчас дойдем куда-нибудь и отдохнем.
— Нет. По-другому устал. Как будто несу, несу что-то тяжелое и вот-вот надорвусь.
— Что ты имеешь в виду?
— Сам не знаю. Просто чувствую, что устал.
— Костя… — я потрясла его за руку. — А ну быстро развеселись. У меня такое отличное настроение, как ты не понимаешь?!
Он широко покачал нашими руками.
— Так нормально?
— Нет! Давай, танцуй!
Приближения автобуса никто не слышал, он вырулил из-за поворота, как призрак.
Высокий, серебристо-серый, туристический, с огромным нижним отсеком для багажа.
Заметив его первым, Амелин отдёрнул меня на обочину. Я помахала автобусу рукой.
Лёха с Тифоном выскочили прямо перед ним, яростно жестикулируя.
Автобус медленно притормозил и, пока отодвигалась улиточная дверь, мы все, кроме Ярослава, успели слететься к нему.
Держась за поручень, к нам по лестнице спустился низенький лопоухий и круглоглазый мужичок в тонкой белой рубашке с коротким рукавом. На голове у него была плетёная шляпа с лентой.
— Вам куда, детвора?
Тифон только снявший маску, весь красный и взмыленный, утерся широкой ладонью.
— Возьмите, пожалуйста, мы заплатим. До любого цивилизованного места, где можно поесть и позвонить.
— Мы в лесу заблудились, — крикнул из-за его спины Лёха. — Ещё вчера. Дайте глоток воды, умоляю!
— У нас девушка уже еле идёт, — Тифон кивнул на меня.
— Я это заметил, — мужичок лукаво хихикнул.
Конечно, ведь, когда автобус подъехал, мы с Амелиным плясали прямо посреди дороги.
— Мы домой едем. Это не город. Но еда и связь там есть.
— Без разницы куда, — заверил Тифон.
— Едем, едем, — заторопил его Лёха, подталкивая в спину.
— Тогда проходите, — мужчина посторонился. — Мест полно.
В салоне автобуса находилось человек пятнадцать. Немолодые мужчины и женщины туристического вида. Мы поздоровались и прошли в самый конец, где никто не сидел.
Пока шли через салон, пассажиры заметно оживились и засыпали нас вопросами: Сколько нам лет? Откуда идём? Автостоперы ли? И всё в таком духе.
Кресло показалось мне самым мягким автобусным креслом в мире. Я забралась к окошку, Амелин за мной. В ту же минуту неизвестно откуда в руках у меня появилась бутылка воды. Кондиционер дул в лицо, у водителя играла музыка, кто-то на первых рядах негромко подпевал:
«Издалека долго
Течет река Волга,
Течет река Волга,
Конца и края нет.
Среди хлебов спелых,
Среди снегов белых
Течет моя Волга
А мне семнадцать лет…».
Амелин взял мою руку в свою и мы тут же уснули.
Место, в которое нас привезли, напоминало большую деревню, но не такую, как у Амелина, Якушина или у бабушки Лизы. Все домики были чистенькие, аккуратненькие, с цветочными горшками на подоконниках и тюлевыми кружевными шторками. Невысокие заборы частоколом, распашные калитки, ровные дорожки и резные крылечки.
Повсюду охапки цветов. Георгины, астры, огромные садовые ромашки, прямо Томас Кинкейд в отечественных реалиях.
Но больше всего меня поразила музыка, ненавязчиво игравшая в развешанных на столбах вдоль дороги динамиках. Такая же, как в автобусе: из далёких советских времен.
Пока мы удивленно озирались спросонья, к нам подошла коротко стриженная женщина в спортивном костюме и большущих очках и сказала, что отведет в столовую.
В полной уверенности, что попали на какую-то базу отдыха или пансионат, мы двинулись за ней. Однако по дороге нам встретилась гурьба детей лет шести-десяти лет с собакой на веревке. Они топали за нами по пятам и разглядывали, как межгалактический экипаж, только вернувшийся с задания.
Вечерело. Но солнце всё ещё раскидывало повсюду переливающиеся лучи.
Столовая располагалась в просторном деревянном доме и, как только мы вошли, от запаха овощного супа и котлет у меня так громко заурчало в животе, что Ярослав обернулся.
Столы были расставлены в три ровных ряда и покрыты белыми скатертями, на одном из них выставлены пять стаканов с розовым компотом и корзиночка с хлебом.
Женщина кивнула на тот стол.
— Вам уже приготовили. Скоро общий ужин, так что поторапливайтесь.
Лёха кинулся за хлебом, но она его остановила:
— Берете подносы и подходите к тёте Вале, — женщина указала на прилавок, за которым возилась дородная повариха.
Увидев нас, тётя Валя расплылась в широченной улыбке. Два зуба у неё были золотые.
— Надо же какие гости! Добро пожаловать.
Похватав пластиковые подносы, мы выстроились в очередь, как в школе.
Меня выпихнули первой. Из огромного чана тётя Валя налила в глубокую тарелку суп и поставила мне на поднос.
— Это откуда вы такие будете? — с задорным блеском в глазах поинтересовалась она.
— Из Москвы, — ответила я.
— С самой Москвы? Ну, надо же! И как там Москва поживает?
— Нормально поживает. Стоит.
— Это хорошо. Пускай стоит. Как же вы тут у нас оказались? — она замерла с тарелкой в одной руке и ложкой в другой.
— Мы в лесу заблудились, а ваш автобус нас подобрал.
— Как же это вы заблудились? Не маленькие вроде.
— Давайте я вам расскажу, — нетерпеливо всунулся Лёха.
— Хватит, — одернул его Тифон. — Тебя и так уже слишком много.
— Просто дайте мне поесть и я замолчу.
Тётя Валя спохватилась и продолжила накладывать. Положила пюре, две котлеты с коричневой подливкой и соленый огурец.
— А у вас меню есть? — неожиданно спросил Ярослав.
— Конечно, — она кивнула. — Вон там.
На стене, внутри пластиковой прозрачной ячейки висел листок, в котором было написано: «Четверг. Завтрак: манная каша, омлет и какао. Обед: борщ, котлеты с пюре, сливовый компот, Полдник: печеные яблоки, Ужин: салат Новомосковский, картошка с грибами, чай, баранки. Кефир ежедневно по расписанию».
— А цена где? — удивился Ярослав.
— Какая цена? — повариха состроила непонимающий вид.
— Сколько это стоит? — ровным голосом пояснил Ярослав.
— Ничего не стоит. Мы ничего не продаем, — она широко развела руками. — И не покупаем.
— Точно дом отдыха, — сказал Тифон, понизив голос.
— Всё включено, — добавил Лёха.
— Включено и выключено, — сверкая золотым зубом, передразнила их тётя Валя. — Мы не дом отдыха. В доме отдыха — отдыхают, а мы сначала трудимся, и только потом отдыхаем. У нас, ребятки, коммунальное хозяйство. Слыхали про такое? Община. Мы тут деньгами не пользуемся. Нет, не то, чтобы совсем не пользуемся, мы же не сумасшедшие, у нас и газ, и электричество имеется, но внутри коммуны денег нет. Никто никому не платит.
Тифон задумчиво покачал головой.
— Значит секта? — прямо спросил Амелин.
— Что ты! — повариха замахала на него руками. — Мы нерелигиозная община. Кто хочет — верит, кто хочет не верит. У нас такого нет. Мы идейная община. Коммунизм строим. Ну, почти. От каждого по способностям, каждому по потребностям. Всё ради человека, всё на благо человека.
— Кто не работает — тот не ест. Трезвость — норма жизни, а искусство принадлежит народу. — обрадованно подхватил Амелин. — Я тоже такое знаю.
— Вот-вот, — тётя Валя вспомнила, что должна накладывать. — И давайте, поторапливайтесь, в семь у нас ужин.
Первые десять минут ели молча, потому что были страшно голодные. Потом Ярослав сказал:
— Вы в курсе, что всё это время мы по одному и тому же месту круги наматывали?
— А машина чего? — спросил Тифон.
— Стоит. Там же.
— Пойдём за ней?
— Только не сегодня, — взмолился Лёха. — У меня всё тело болит.
— Пить надо меньше, — буркнул Тифон.
— Хорошо бы найти кого-то, чтобы нас туда подкинули, — сказал Ярослав.
— Ща оклемаемся и подумаем.
Они снова переключились на еду, только Амелин сидел, внимательно вглядываясь в свекольно-красную густоту.
— Ты чего? — я пихнула его в бок.