Я остановилась в дверях, раздумывая, стоит ли входить.
— Говорят, Чернецкий, ты на стройке батрачишь. Это правда? — Эдик полулежал в одном конце дивана, Артём, положив ноги на журнальный столик, сидел в другом.
— Кто говорит?
— Да так… Ходят слухи.
— Может ты ещё и надписи на заборах читаешь?
— Нет, серьёзно, Тём, — Даяна, как и Макс, занимала отдельное кресло. — Тебе реально по фану весь этот маргинальный экшен?
— Мне по фану, что тебя это волнует.
— Конечно волнует. Довольно занятно наблюдать за твоими очередными выходками.
— Мы всей командой наблюдаем, — поддакнул Рон с другого дивана.
У него на коленях лежали голые ноги Касторки, которыми она время от времени дёргала, когда державший её голову Нильс ставил ей на лоб стакан.
— Это хорошо. Наблюдайте, — сказал Артём. — Мне нравится, когда смотрят.
— Я наслышана, какой ты извращенец, — перевернувшись на бок и подперев голову рукой, засмеялась Касторка.
— Ещё одна любительница подзаборных сплетен, — фыркнул Артём.
— У какого дизайнера одеваешься, Чернецкий? — Касторка буквально сверлила его глазами. — Шортики просто отпад.
— Для тебя, Касторка, я Артём Станиславович, — он всё-таки ответил на её настойчивый взгляд. — А будешь разговаривать неуважительно, останешься без сладкого.
— На что это ты намекаешь? — притворно ахнула она.
— На четыре торта в холодильнике, маньячка.
Касторка громко и делано расхохоталась.
— Где вы её откопали? — поморщился Артём, обращаясь к Нильсу, но девушка не дала тому и рта раскрыть:
— А то ты меня не знаешь?!
— Впервые вижу.
— У Даши семьсот тысяч подписчиков в инстаграме и сто тысяч на Ютубе, — заметила Даяна.
В отличие от Касторки она вела себя очень спокойно или скорее лениво.
— И ты, Чернецкий, наверняка, один из них… — скорчив рожицу, Касторка показала ему язык. — Давай сознавайся. Ты мой тайный поклонник.
— Мечтай… — Артём опрокинул в себя содержимое своего стакана и шумно поставил его на стол.
В этот момент Макс увидел меня и слегка покачал головой, давая понять, чтобы не заходила. Я сделала шаг назад, отступая вглубь коридора, однако Артём всё равно заметил:
— О, Витя! Иди-ка сюда.
Все повернулись в мою сторону, и я почувствовала, как засосало под ложечкой. Дыхание перехватило. Ноги сделались деревянными. Сказать, что пока я шла через всю комнату, они изучали каждый сантиметр меня — ничего не сказать. Моё астральное тело или то, что им называют, в ужасе взметнулось к потолку, наблюдая за этой неловкой сценой с безопасного расстояния.
— Доброе утро! Мы вас очень ждали, — жизнерадостность в моём голосе вышла чересчур наигранной и глупой.
Артём поднялся ко мне навстречу и, показушно обхватив за плечи, объявил тоном, каким представляют родители своих детей:
— Вот это моя Вита. Я на ней женюсь.
Макс прикрыл лицо ладонью, пытаясь скрыть улыбку. Но больше никто не смеялся.
— Доброе утро, — первой отмерла Даяна. Её голос прозвучал растерянно.
— Фигасе, — Касторка резко села, вытаращила глаза и удивленно раскрыла рот.
— Кажется, я её знаю, — Рон снял очки, посмотрел на меня и снова надел. — Только не помню откуда.
— Приятно познакомиться, — будто пританцовывая Касторка покачала головой из стороны в сторону, как это делают афроамериканские женщины. – Я — Касторка.
Она достала телефон, посмотрелась во фронтальную камеру, повторила это движение и, громко расхохотавшись, откинулась на спинку дивана.
— Ты была у Полины, — наставил Эдик на меня палец с перстнем. — Ты школьница и тебе нравятся наши песни
Я утвердительно кивнула. Песню, о которой мы тогда говорили я даже не слышала, но пришлось так сказать, чтобы не расстраивать их.
Белый Нильс недобро смотрел исподлобья. Ещё в тот раз он угрожал страшной расправой девушке Артёма, из-за которой тот «забил на всё».
— Вы что, правда женитесь? — подозрительно спросила Даяна.
— Конечно, — Артём ещё сильнее сжал пальцами моё плечо. — Какие могут быть сомнения?
— Поздравляю, — сказал Рон. — Когда свадьба?
— Ты беременная? — Касторка схватила со стола миску с чипсами и зачерпнув горсть, отправила её в рот.
— Нет, — ответила я.
— Точно извращенец, — резюмировала она с набитым ртом.
— Вы, короче, отдыхайте, — Артём подтолкнул меня к выходу. — Спите, переодевайтесь, мойтесь, а вечером соберемся, обсудим, что будем делать завтра.
— А когда здесь еда? — поинтересовался Рон. — И куда идти?
Артём широко взмахнул рукой.
— Идешь на кухню, открываешь холодильник и находишь там еду. Без расписания. В любое время.
— Готовую? — не понял шутки Рон.
— Разумеется. Пельмени уже вылеплены, осталось только сварить. Колбасу нарезать, а рыбу пожарить. Тут, где-то парень есть — Влад. Если его найти, можно выяснить, где взять сковородку.
— Чем-то напоминает квест, — сказал Эдик.
— Во-во, — поддакнул Рон. — А потом, чтобы эту сковородку заполучить, нужно будет собрать головоломку или отгадать загадку.
— Всего лишь стены на третьем этаже покрасить, — подал голос Макс.
— Пельмени? — лицо Касторки вытянулось. — Это равиоли что ли?
— Вот и узнаешь, — ухватив меня за руку, Артём быстрым шагом пересек комнату, и мы чуть ли не вылетели в коридор.
— Фу…у.ух! — громко выдохнул он, оказавшись за дверью. — Как хорошо, что ты пришла. Останься я там ещё немного, убил бы их до того, как начали что-то снимать.
— Зачем ты опять сказал, что мы женимся? — я по-прежнему была жутко смущена.
— Они обязательно передадут это Кострову. Пусть привыкает к мысли, что я могу быть сам по себе. Тебе неприятно, что я так говорю?
— Просто немного странно. Вроде и понимаю, что игра, но в тоже время, отчего-то не по себе.
— Всё хорошо, — наклонившись, он поцеловал меня, и на губах остался привкус алкоголя.
— Зря ты с ними пьёшь.
— А по трезвому их вообще невозможно вынести.
Глава 18
Никита
Друг Насти, которого она привела с собой, производил впечатление противного ботана. Нет, Дятел тоже производил впечатление ботана. Но то ли я к нему привык, то ли он не казался противным. В любом случае, Дятел был простым, открытым и понятным, как пять копеек. А этот при нашем появлении скорчил такую кислую мину, что мне сразу захотелось треснуть его по очкам, хотя прежде за собой я ничего подобного не замечал.
Впрочем, год, проведенный в компании Трифонова и Криворотова, вероятно, не мог пройти бесследно.
Одет ботан был чистенько, возможно даже дорого, но до отвращения скучно. Аккуратно приглаженные волнистые волосы, на носу очки. Маменькин сынок — не иначе. Это всегда заметно. По Дятлу, например, тоже было заметно, что он «бабушкин сынок». Но его стиль при желании можно было назвать даже винтажным, а этот «друг» смахивал на миссионерский каталог моды.
Настя представила нас друг другу:
— Это Даня, а это Никита и Ваня.
— Не называй меня Даня, — сделал он ей замечание, потом представился сам:
— Я — Марков.
Но руку не протянул. Мы ему тоже. Даже всегда дружелюбный, как щенок, Дятел покосился на него с подозрением.
Так бывает. Только встретился с человеком, а между вами уже стена.
Настя это сразу почувствовала и сообразив, что идея нас познакомить была не такой уж и отличной, заметно расстроилась.
Но я всё равно воспрянул духом, потому что стало ясно, что никакой он ей не парень и даже не потенциальный парень.
Настя старалась поддерживать разговор одновременно с каждым, но выходило у неё излишне оживленно и чересчур искусственно. Все шли с постными лицами и молчали.
Я был рад, что отправились мы в Измайловский парк, и что меня никто не увидит в такой чудаковатой компании.
Если бы не Настя, я бы никогда не стал бы так позориться, но поскольку версию того, что она меня заколдовала, я уже принял, пришлось смириться.
Гуляющих в парке было довольно много. В основном, семьи с маленькими детьми, пенсионеры и кучки тринадцатилетних девчонок.
Три против одного из нас проголосовали за аттракционы. Дятел рвался прокатиться на Колесе обозрения, а Настя на цепочной карусели. И, хотя забава казалась мне детской, я тоже выбрал аттракционы, во-первых, там не обязательно было разговаривать, а во-вторых, не хотелось поддерживать этого неприятного Маркова с его катанием на лодках.
Колесо обозрения находилось в дальнем конце парка и до него было чесать и чесать. Поэтому отправились сначала на цепочную карусель. Она оказалась небольшой и совсем несерьёзной. Но Марков от неё отказался и уже это радовало. Пока мы раскачивались на цепных качелях и дурачились, цепляясь к качелям друг друга ещё до запуска, пока я немного попрепирался с работником, сделавшим нам замечание, пока кружились, болтали ногами и смеялись, я развеселился и вошёл во вкус. Так что, потом ради глума первым пошёл на «лошадок» и просто стал прикалываться, изображая, будто я скачу во весь опор, пытаясь догнать Настю. Дятел тоже хохотал и включился в игру. Нам было весело, а Марков всё это время стоял за металлическим ограждением, недовольно прячась в тени и держал Настину сумку.
После, мы с Дятлом ещё покатались на сталкивающихся машинках и, закупившись горячей кукурузой, выдвинулись искать Колесо обозрения.
Дятел и Марков продолжали напряженно молчать, и я бы не обращал на это внимания, если бы Настя отвлеклась от них и общалась только со мной, но она по-прежнему старалась сгладить неловкость ситуации, невольно создавая ещё большую неловкость.
На аллее у меня развязался шнурок и я, отдав свою кукурузу Дятлу, присел его завязать. А Настя с «кислым» другом не заметив, пошли дальше. Тогда-то Дятел заговорщицким тоном и сообщил мне:
— Это он. Тот самый грубиян. С которым я переписывался, помнишь?
— Которого ты типа «отбрил»?
— Ну, да. Кажется, меня он тоже узнал.
Это известие немного прояснило недружелюбие Маркова, но приятнее от этого он всё равно не стал.