— Я тебя очень люблю. Пожалуйста, не заставляй меня ничего доказывать.
Я почувствовала внутренний озноб.
— У тебя нет других штанов. Ты совсем?
Он прижался ко мне через шторку мокрой одеждой.
— От этого всем будет плохо.
— Ну нифига вы тут устроились, — неожиданно возникший в дверном проёме Лёха заставил нас обоих вздрогнуть. — Можно я к вам?
Он сделал вид, будто собирается снять футболку.
— Пошёл вон! — Амелин развернулся в таком бешенстве, что неловко задел натянутую между нами шторку, и карниз, на который она крепилась, с грохотом полетел вниз. Лейка тоже свалилась и принялась бешено извиваться в ванне, окатывая фонтаном воды всё вокруг. Я присела, пытаясь поднять шторку, чтобы прикрыться, но она застряла под палкой карниза.
Амелин услужливо накрыл меня промокшим полотенцем.
— Пошли оба вон! — не помня себя от злости, закричала я.
Глава 20
Вита
К съемкам приступили к обеду следующего дня.
Чистенькие, свежевыкрашенные комнаты первого и второго этажей трудно было назвать зловещими или хотя бы устрашающими, а через объектив камеры они смотрелись особенно жизнерадостно.
Так что сосредоточиться решили на третьем этаже, где большая часть комнат оставалась тусклой и обшарпанной. Бочку с краской, валики и вёдра перетащили на балкон. Газеты собрали.
Ребята из БТ были уверены, что арендовали этот дом специально для съемок, поэтому чувствовали себя совершенно по-хозяйски, время от времени возмущаясь отсутствию «нормальных условий» и обслуги.
Они привезли с собой кучу всякой аппаратуры от микрофонов и пультов до широкого плазменного экрана и больших напольных колонок.
С самого утра, подключая всю эту технику, они с Артёмом и Егором выпили на семерых бутылку виски и пребывали, как выразился Егор, в «креативном настроении».
Одну большую колонку установили в коридоре третьего этажа, и заунывно-мрачные, с надрывным экстрим-вокалом Нильса и депрессивным речитативом Рона «Демоны» наполнили весь дом. А вместо прежнего жизнерадостного Зоиного смеха, теперь были слышны только истерические повизгивания Касторки и непрерывный мат Рона. Впрочем, без мата никто из них почти не разговаривал.
Парни, конечно, немного повозмущались насчет свиней, но Егор их быстро убедил, что это хайпово и круто. А главное — дорого! Ведь для перевоплощения их в демонов в клип придется добавить много компьютерной графики.
С Артёмом мы почти не пересекались, он был всё время занят с БТ. Лишь один раз подошел и спросил: "Как дела?" Больше ничего.
Макс с Зоей будто отделились. Постоянно уходили куда-то вместе, ни с кем особо не разговаривали, а встреч с музыкантами избегали.
Владу пришлось смириться с тем, что в ближайшие дни никто ничего красить не будет, поэтому он милостиво согласился помогать Егору с оборудованием.
Мне очень хотелось посмотреть, как проходят съемки, но общество БТ, а особенно Касторки выносить было сложно. Она так развязно себя вела и так откровенно лезла к Артёму, что от этого зрелища становилось неловко и противно. Тот, конечно, в основном отшучивался и просил Даяну "оградить его от общества гормонально неуравновешенных девиц", но сниматься им по-любому предстояло вместе. С учетом сетевой популярности Касторки, это должно было повысить общественный интерес к клипу и сделать ему хорошую бесплатную рекламу.
За все эти дни маме я не звонила, хотя возможностей было полно. Артём постоянно уезжал, чтобы купить что-нибудь для съемок, а в последний раз они ездили с Зоей — брать в аренду свадебное платье для клипа. Но я всё равно с ними не поехала.
Это было неправильно, но отчего-то мне казалось, что даже один звонок домой может всё испортить. Поэтому я просила звонить Артёма. Он был не против, хотя каждый раз возвращаясь, сообщал, что мама разговаривает с подозрением, а моих фотографий ей уже недостаточно, и она хочет услышать голос. Но полицию и службу спасения пока не вызывает, так что версия о том, что меня укачивает в машине, могла ещё какое-то время поработать.
В саду было хорошо. Оживленная суета, царившая в доме, оставалась за его стенами. На улицу БТ выползали редко, и я скрывалась от их общества на одной из лавочек аллеи или в беседке.
До конца книги мне оставалось дочитать пару глав, и я так была поглощена кульминацией, что когда напротив меня неслышно возник Нильс, вздрогнула. Он был весь в чёрном. И от этого белизна его волос и бледность лица выглядели пугающе.
— А тут ничего так, — он плюхнулся на скамейку и она затрещала. — Только воздуха с непривычки столько, что голова раскалывается.
Я вспомнила количество выставленных в холле пустых бутылок.
— Ты не думай, я тебя тоже помню. И тогда знал, что ты это ты, — сказал он, двигаясь ближе. — Ты чего, боишься меня, что ли?
Я покачала головой, однако вышло неубедительно. Он криво усмехнулся.
— Значит это твой сценарий про свиней и всю эту демоническую зоофилию? А по тебе и не скажешь, что в голове у тебя такой содомизм творится. Оказывается, ты пошлая. С таким-то лицом. Теперь понятно, чего Чернецкий в тебя так вцепился.
— Всё не так. Это они потом сами дополнили. Чтобы интересно было. Там вообще-то про любовь. И про то, что человек оказался заперт внутри себя. И про внутреннюю боль тоже. Что всё зло от этого. Так я поняла эту песню.
— Ты всё круто поняла, — сказал он серьёзно. — Вообще-то я её про себя писал. Про свои чувства, загоны и очередные гребаные попытки справиться со всем этим дерьмом. Но то, что они всё переиграли в трэшак — даже хорошо. К чему эта долбанная лирика? Не думаю, что наши фанаты ждут от нас ангста и страдашек. Мы должны быть жёсткие, агрессивные и опасные, как Тиль в свои лучшие годы. Девчонки же любят жёстких парней?
Я пожала плечами. Он вытащил пачку сигарет, зажигалку и, закинув ногу на ногу, с картинным видом закурил.
— Там сейчас сцена со мной должна быть, а я тут с тобой сижу. Нормально, да? — он чуть отклонился назад и прошелся по мне взглядом сверху вниз. — Ты миленькая. Хочешь трахнемся? Чернецкому всё равно сейчас не до тебя. Уж если Касторка за кого взялась, то это наверняка. Та ещё нимфоманка.
Такой внутренней паники я не испытывала со школы. Дело было не столько в пошлостях, которые он говорил, мои одноклассники частенько выдавали нечто подобное, хуже всего было то, что я так и не научилась правильно на это реагировать. Нагрубить и послать не позволяло воспитание, перевести в шутку не умела, и пока соображала, что ответить, терялась, давая повод для насмешек и продолжения подобных разговоров.
— Мне понравилось про колючую проволоку терпения, — переключилась я на песню. — Очень глубокая мысль. И правдивая.
— А, эта… — небрежно протянул он. — Если честно, я её в интернете стырил.
Маленькие черные муравьи проложили между камнями брусчатки дорожку и весело бежали друг за другом. До тех пор, пока мы сюда не пришли, их жизнь была легка и упорядочена, а теперь в любой момент кто-то из нас мог бездумно наступить на них и уничтожить. Но они об этом не знали и продолжали своё спокойное, размеренное существование.
Закинув руку на спинку лавочки, Нильс продолжал разглядывать меня с неприятной настойчивостью.
— Ну, так что? Давай, решайся, а то я сейчас уйду и второго шанса не дам. Зато потом будет, чем в школе похвастаться. Я даже тебя на фотке могу отметить, если хорошо попросишь. А Чернецкий что? Его же никто не знает. Так… Ноунейм. Костров с ним носится из-за бабок. А по сути он — пустышка. Его даже в Тик-Токе нет, а инсту Полина за него ведет.
— Артёму не нужна шумиха. У него уже это в жизни было и ему не понравилось. Он просто настоящий музыкант. Прирожденный. Зачем ему Тик-Ток, если он слышит музыку мира?
Заступаться за Артёма у меня всегда получалось лучше, чем за себя.
— Ах, вот оно что, — скользко усмехнувшись, Нильс с пониманием кивнул. — Типа ты им восхищаешься?
— Я в него верю и знаю, что он прославится на весь мир.
— Этакая Софья Андреевна Толстая? Гала? Тахо-Годи?
В ответ на мой удивленный взгляд его рука со спинки лавочки перекочевала ко мне на плечо.
— Значит, думала я реально дебил? К твоему сведению, я филфак МГУ заканчиваю. И колючая проволока терпения нифига не из интернета. Тебя такое больше возбуждает?
Резко подавшись вперед, я со злостью скинула его руку. После чего он сразу встал, сказал: «Будем считать, что договорились» и ушёл.
Макс с Зоей появились, как только черная спина Нильса скрылась среди зелени.
Они шли рядом и оба светились. Зоя ослепляла рыжиной, Макс золотился. Оба загорелые, красивые, дышащие силой, природой и летом, словно дети земли и солнца. Мне и раньше это казалось, но теперь стало особенно заметно, насколько гармонично они смотрелись вместе.
На Зое был пёстрый аутентичный сарафанчик в стиле кантри, с закрытым верхом и очень короткой, начинающейся чуть ли не от самой груди юбкой, найденный среди всё той же кучи вещей. На Максе — коричневые шорты ниже колен и жёлтая футболка, в её подоле он что-то нес.
Подошли ближе, я заглянула внутрь. Там была малина.
— Пыталась я от клубники сбежать. Но видимо у меня карма такая, — засмеялась Зоя.
— Клубнично-малиновая, — Макс наклонился вперед, предлагая мне ягоды. — Бери.
— Вы что в лес ходили?
— Ага, — Зоя закинула в рот малиновую горсть. — Там классно. Только комаров много.
— Ты же боишься леса, — удивилась я.
— Это я одна боюсь. А с Котиком не боюсь. Макс знаешь, как высоко залез? — из кармана сарафанчика она достала телефон.
То, что Зоя назвала Макса Котиком было ново.
Я рассеянно полистала лесные пейзажи: могучие стволы сосен, их уходящие вверх шпили, жёлтую футболку Макса в этой зелёной вышине. Зою на пне, в густых кустах малины, в похожей на огромное дупло расщелине дерева и много-много, где ещё. Потом вернула телефон.
— Давайте пообедаем без них, — предложила Зоя. — Эта Керосинка такая противная.