Парень дико взвыл и свалился. Все остальные остановились и замерли в немом оцепенении.
Развернувшись, Кролик спокойно вышел из ресторана. Охранник и администратор испуганно расступились. Я потеряла дар речи. Все бросились к истекающему кровью уроду. Даже Тифон с Ярославом.
Я, словно во сне, медленно вышла из зала.
Перепуганная девушка с ресепшен, официанты и горничные толпились на лестнице:
— Кого-то убили? — спросила официантка.
— Нет. Ранили, — я отдала ей котенка. — Вот, на боку, где кровь. Нужно полечить.
— А что так грохотало-то? — с любопытством влезла пожилая горничная.
— А это моя лягушонка в коробчонке приехала и всех наказала.
Прихрамывая, я спустилась в холл и вышла на улицу. Тёплый, дневной свет ударил в лицо. Я зажмурилась. Одурманивающе пахло свежескошенной травой и зеленью. Из чёрного бочка урны возле колонны торчал ствол обреза.
Очумелый, взмыленный, но не пострадавший Тифон выскочил следом за мной.
— У вас десять минут. Хватай шмотки и бегом на стоянку. Мы уезжаем.
— Просто так?
— Да! Просто уматываем и всё. Бегом!
Я торопливо похромала в наш корпус.
Амелин с мальчиком Костей сидели на кровати. Между кедами у него стоял рюкзак, у мальчика в руках был пухлый пакет.
— Наконец-то, — Амелин озарился своей самой очаровательной улыбкой, но с места не сдвинулся. — Мы тебя как раз ждём. Я собрал твои вещи. Можешь проверить. Даже зубную щётку не забыл. Я молодец?
— У меня нет слов. Костя, просто нет слов. Я пока вообще не знаю, что говорить, — запыхавшись вывалила я. — Тифон сказал, мы едем на машине.
На ангельское сияние вмиг наползла сумрачная тень.
— Мы?
— Ну да. Все вместе.
— Нет, глупенькая, мы уезжаем сами. Втроём. Без машины.
Я посмотрела на него, потом на Костю и всё поняла:
— Нет. Втроём мы не едем. Ни на машине, ни без.
— Так я и думал, — он быстро поднялся и повесил рюкзак на плечо.
Костя встал за ним.
Амелин протянул мне руку.
— Ну, пока, милая, красноволосая, тискательная девочка. Я был счастлив с тобой. И, наверное, больше никогда никого не полюблю. Во всяком случае, так. Это честно.
— Амелин, у тебя совсем крыша поехала?
— Она давно поехала. Справку показать?
— Чего ты творишь, дебил? — закричала я на него. — Ты только что прострелил парню ногу! Теперь хочешь украсть ребенка. Тебя посадят. Закроют в психушке. Навсегда. Не делай этого. Умоляю. Пожалуйста.
— Давай попрощаемся по-хорошему, — произнёс он выбешивающе спокойным голосом.
— Попрощаемся? Амелин, ты в своём уме? Ты хочешь меня бросить?
— Нет, что ты. Я уверен, что всё будет хорошо. Ребята тебя в обиду точно не дадут.
— Нет, я спрашиваю: Ты хо-чешь ме-ня бро-сить?!
— А, ты в этом смысле?
С извиняющейся улыбочкой он неопределенно пожал плечами, но ничего не ответил.
— Какой же ты неблагодарный гад!
— Вовсе нет. Я тебе очень благодарен за доброе отношение и терпение.
— И тупой к тому же.
— Ты считаешь, что именно это говорят люди, когда прощаются?
— Я считаю, что это именно то, чего заслуживаешь ты.
— Я тебя всё равно люблю.
Он улыбался, а я стояла и думала: ну как? Как мы можем расстаться вот так, из-за какой-то фигни, из-за ничего, даже не дома, а чёрте где? Не успокоившись и не поговорив? Сходу, просто попав в круговорот дебильных обстоятельств? Ведь никто из нас никогда о таком и не помышлял. Ну как? Как мы будем раздельно?
А потом сказала:
— Ну и пошёл к чёрту, придурок.
— До свидания, — попрощался маленький Костя.
Дверь за ними захлопнулась.
Я рухнула на кровать. Полежала пару минут, потом схватила свой рюкзак и, прыгая на одной ноге, выскочила в коридор. Но их уже не было. Нигде. Ни в корпусе, ни на улице.
Парни втроём ждали меня на стоянке.
— Где суицидник? — спросил Лёха.
— Он не едет.
— Из-за того, что произошло? — забеспокоился Тифон.
— Нет. Из-за другого.
— Ему нельзя тут оставаться, — сказал Ярослав. — Лица его никто не видел, но если начнут расследовать, вычислят.
— Он не останется. Он уже ушёл. Сам. Без меня.
В ту же минуту в Лёхиных руках появилась маска волка. Нацепив её, он вытащил из-за пояса пистолет Тифона. Я ахнула.
— Представление продолжается, — пробубнил Лёха и направился к будке охранника, а мы побежали на стоянку.
Солнце палило вовсю, стояла душная ленивая жара, прохожих не было. На нас никто не смотрел и ничего не видел.
Ворота открылись раньше, чем мы захлопнули двери машины.
Хайлендер завелся. Быстро вырулил из ряда, притормозил, подбирая Волка возле будки и с рёвом рванул по дороге.
Лёха с хохотом свалился на меня. Радостно обхватил и полез целоваться волчьей мордой. А когда я отмахиваясь треснула по ней, радостно пробубнил изнутри:
— Вот это я понимаю драйв!
Мы пронеслись мимо поля, через лес и выскочили на трассу неподалёку от 24/7.
План их заключался в том, что машина так и так числится в угоне, поэтому от того, что мы на ней уехали, ничего не изменится. А то, что Лёха помахал перед бухающим охранником пистолетом, доказать будет очень сложно. После кролика с обрезом, его алкоголическому воображению, вряд ли кто-то поверит.
Взвинченные до одури, со спутанным сознанием мы мчались по шоссе. Словно укуренные или пьяные вдрызг. Перекидывались короткими, едва понятными фразами, начинающимися с: «А этот», «А тот», «А ты», «А я». Только поступок Амелина парни не обсуждали. То ли не хотели говорить об этом при мне, то ли сами, как и я, ещё не до конца осознали, что это было.
Однако по мере того, как мы удалялись от «Хризолита» меня вдруг начала накрывать паническая волна. Сначала лёгкими покалываниями, тянущей болью в животе, головокружением, тошнотой, холодным потом и, в конечном счете, я поняла, что ещё немного, и совсем перестану дышать. Воздух внутри меня не двигался.
Этому не было никакого разумного объяснения. Я ничего не осмысливала, не обдумывала, не взвешивала. Никого не винила, не оправдывала, не сожалела и не раскаивалась. Мне просто стало плохо. Как бывает при судорожных припадках. Дрожь колотила такая сильная, что даже Лёха почувствовал.
— Эй, ты чего? Всё в порядке. Мы умотали. Все живы. Всё зашибись, как круто.
Он хотел обнять, но я не далась. Сидела и тряслась. И чем сильнее пыталась унять эту дрожь, тем сильнее она становилась.
А когда стала совсем задыхаться, принялась тыкать опускающую стекло кнопку, но никак не попадала по ней, отчего как дура долбанула пятерней в стекло.
Лёха перегнулся через меня и открыл его.
Резкий порыв ветра ударил в лицо. Я высунулась по грудь и закричала изо всех сил: «А…а…а!». Что-то внутри меня отчаянно пыталось вырваться из тела и броситься обратно.
Обернувшись, Тифон напряженно смотрел на меня, Ярослав наблюдал через зеркало заднего вида. Лёха притих.
— Ладно. Разворачиваемся, — скомандовал вдруг Тифон.
— Сдурел? — откликнулся Ярослав. — Нельзя возвращаться.
— Мы попробуем.
— Машина заметная очень. Если нас запалят, точно накроют. Вы прям в «Хризолит» вернуться хотите? Типа Клуб самоубийц в поисках своего председателя?
— Нет. Из «Хризолита» он ушёл, — сказала я.
— А куда пошёл? — спросил Тифон.
— Не знаю, — не сдержавшись я всхлипнула. — Я вообще ничего не знаю.
— Лёх, — Тифон сосредоточенно посмотрел на него. — Можешь поговорить? Ну вот так поговорить, как ты это делаешь, когда тебе что-то надо?
— А, я понял, — догадался Лёха, придвинулся ко мне и заговорил елейным голосом. — Скажи, пожалуйста, Тонечка, а вы случайно с Костей не поссорились?
— Выходит, что поссорились, — призналась я. — Наверное.
— А может вы с ним в Капищено договорились встретиться?
— Нет.
— И он туда ехать не собирался?
Я вдруг отчётливо поняла, что в Капищено без меня Амелин точно не поедет. Поэтому и прощался.
— Не собирался.
— Быть может он хотя бы намекнул… Что собирается делать?
— Он ушёл с мальчиком. Больше я ничего не знаю.
— Каким ещё мальчиком? — Лёха насторожился.
— С сыном той проститутки. Помните, я вам рассказывала. Той, что машину угнала. Она его бьёт. И Амелин решил его спасти.
— Ага, киднеппинг. Отлично, — кивнул Ярослав.
— Куда можно пойти с мальчиком? — Лёха почесал в затылке. — На станцию и уехать на первом же поезде. Куда? В Москву если только. Домой.
— Амелин живет у Артёма, — сказала я. — Вряд ли он потащит ребенка в чужую квартиру.
— Можем попробовать добраться до станции в объезд. По-любому будем раньше него. Мне показывали на карте. Туда около часа пешкадралом, — сказал Тифон.
— От пансионата всего три дороги, — ответил Ярослав. — Та, которая ведет к шоссе. Но по ней мы сейчас ехали, та, что ведет к вокзалу и по третьей мы ехали из общины.
— Какая вероятность, что человек, который сбегает отправится в открытую по дороге? — вслух размышлял Тифон.
— После дня блужданий в лесу — большая, — сказал Лёха.
— Да блин, — Ярослав шлёпнул по рулю. — Если он не дурак, а он не дурак, то однозначно выбрал третий вариант.
Доехав до прерывистой полосы посередине, мы резко развернулись и помчались обратно. Ещё ничего не решилось, но я моментально почувствовала облегчение. Словно с другой стороны дороги дул совершенно другой воздух. Но воздух был точно таким же, это просто невидимая нить прекратила своё опасное натяжение.
— Спасибо, — прошептала я тихо. — Вы настоящие друзья.
Я увидела их издалека. Ещё никто не видел, а я сразу поняла, что это они. Две крохотные фигурки на обочине пролегающей внизу между бескрайних полей дороги.
Над ними всё так же висели замысловатые облака и остывающее предзакатное солнце светилось сквозь них золотом.
Сердце готово было вырваться и помчаться впереди машины.
— Это они, — выдохнула я.
Маленький, весело подпрыгивающий человечек с большой головой кролика на плечах и другой человечек чуть побольше с большим пребольшим сердцем.