Девчонки же сошлись моментально. Как будто всю жизнь знали друг друга. Возились, шушукались, хихикали, подначивали спорщиков, кокетничали, кормили друг друга сладкими кукурузными хлопьями, фотографировались и немного ныли из-за жары, но это в основном Нина.
От всей их веселой, возбужденной кутерьмы создавалась беззаботное ощущение праздника.
Учившийся в медицинском колледже Якушин сказал, что он давно привык к такому, но у всего есть обратная сторона, а поймав любопытный взгляд Дятла, охотно пояснил, что когда девчонок много, они наглеют, перестают тебя стесняться, обсуждают всякую женскую фигню, о которой ты знать не хочешь, но всё равно вынужден слушать, и разговаривают на каком-то другом языке, отчего в твоей голове появляются глупые и совершенно ненужные словечки типа: шиммер, плампер и бралет.
Марков ему искренне посочувствовал, а Дятел, похоже, всё равно завидовал.
Так легко и без каких-либо ненужных приключений мы доехали почти до самого Капищено. Мои сомнения в том, что я туда, наконец, попаду рассеялись. И я уже начал представлять лица Тифона, Лёхи и Зои. Как они удивятся. И как вообще пройдет эта наша встреча.
Помирились ли они? Что скажет Тифон про картину? Что скажет Артём про Гашиша? Понравится ли Зое Настя? А Насте Зоя? Не знаю зачем, но мне хотелось, чтобы они подружились, ведь смогла же подружиться Настя с Сашей и та, кажется, совсем не обиделась на меня, а если и обиделась, то виду не подала. Наверняка нам ещё предстоял какой-то разговор на эту тему, но я не переживал.
Не хотел вообще ничего загадывать наперед.
Было здорово вот так просто ехать навстречу неизвестности, наслаждаясь движением и свободой. Радоваться лету, хорошей погоде, смеющимся сзади девчонкам, бабушкам, торгующим яблоками и цветами на обочине, луковым чипсам, которые можно было есть сколько угодно, доносившемуся запаху Настиных духов. Радоваться не допекающему меня Дятлу и гордиться тем, что он у меня такой умный.
Радоваться, что везу Тифону эту загадочную картину, не продав её и не обменяв на своё освобождение. Радоваться себе, что я не безнадёжный, не жалкий и не безвольный, и что хоть немножко, но тоже на что-то способен. И пусть я и не Тифон, и никогда им не стану, но во мне тоже есть много всякого хорошего и важного. Об этом знает Дятел, и Настя теперь тоже знает, а главное — я сам. Знаю, что у меня тоже есть сила. Своя собственная. Единственная и неповторимая. Великая Вселенская сила моей собственной жизни.
До Капищено оставалось совсем немного, как вдруг, выехав на свободную дорогу и хорошенько разогнавшись, Якушин резко сбавил скорость. Так резко, что нас качнуло. Девчонки сзади запищали, и только тогда я заметил на обочине за кустами полицейскую машину.
Но было поздно. Нас засекли. Газель разогналась чуть ли не до ста километров в час, а знаки стояли на шестьдесят.
Полицейский вышел на дорогу и указал жезлом на обочину. Притормозили. Съехали.
Марков велел девчонкам лечь и спрятаться под брезентом. Послышалась яростная возня и писки. Кто-то пролил банку газировки, отдавил волосы, сломал ноготь.
Полицейский подошёл. Усталый и грузный.
— Почему превышаем?
— Извините, — ответил Якушин, протягивая права.
— Первый день за рулём?
— Нет.
— Вот из-за таких малолетних лихачей аварии и случаются.
— Я неправ, — согласился Якушин.
— Ещё бы ты был прав, — полицейский зыркнул на него, потом стал вглядываться в нас. Стоял он ниже машины и видно ему было плохо.
— Почему пассажиров трое? Места для двоих.
— Нам тут близко доехать.
— А в кузове что?
Не зная, что ответить, Якушин пожал плечами и рассмеялся.
— Девчонки.
Полицейский осуждающе покачал головой.
— Шутник, значит. Ну, хорошо, раз не хочешь говорить, вылезай, давай, показывай.
— Да ничего там нет, — подключился Марков. — Стройматериал.
— Какой?
— Обычный. Доски и брёвна.
— Баню строим, — зачем-то добавил Дятел и глупо хихикнул.
По его виду сразу было ясно, что построить он может разве что пирамидку из печенек.
Тут сзади кто-то яростно завозился, и машина качнулась.
Это было так заметно, что я подскочил и вскрикнув, принялся размахивать руками. Немного, правда, переборщил, задев Маркова по очкам и сбив их.
— Муха какая-то укусила, — я потёр шею.
Дятел, озираясь в поисках мухи, заёрзал.
— Слушай, — полицейский как-то подозрительно уставился на Маркова, наблюдая, как тот водружает на нос очки. — Почему мне твоё лицо знакомо?
— Без понятия, — любезностью Марков не отличался.
— Давайте-ка вылезайте, — велел вдруг полицейский и отошёл, показывая, что это не обсуждается.
Мы выбрались из кабины и встали у обочины. Не сводя глаз с Маркова, полицейский вдруг оживился.
— Так я и думал. Прям сразу, как увидел, думаю, что такое лицо-то знакомое. Марков Даниил Сергеевич.
С упрямой невозмутимостью Марков пожал плечами, но ничего не ответил.
— Марков, да? — полицейский ткнул в него пальцем. — Да, точно ты. Я же каждый день на тебя два раза в день гляжу. Возле подъезда моего на столбе висишь. Ничего ещё так сохранился за полгода.
Он хохотнул.
— Где вишу? — не понял Марков.
— Ориентировка на тебя висит. Розыск. Высоко прикрепили. Никто не сорвал до сих пор. Полгода ищут. А я вот нашёл.
— Меня ещё в феврале нашли.
— Слушай, — полицейский потёр ладони. — Я прям так рад тебе, как будто старого знакомого увидел. Давай-ка паспорт сюда.
— Зачем?
— Проверю. Правда ли ты нашёлся. И вы все давайте сюда паспорта, — он требовательно вытянул руку.
Мы засуетились, повытаскивали паспорта. Забрав их, полицейский ушёл к себе в машину.
Плохого ждать было не с чего, поэтому пока он там возился, не особо переживали: главное, чтобы в кузов не полез.
Однако вернулся полицейский не один, а с водителем. Здоровым бугаем метра два ростом и отсутствием каких-либо эмоций на лице.
— Горелов, значит, — полицейский раскрыл мой паспорт и долго-долго смотрел то на меня, то в него. Так долго, что я засомневался, что это мой паспорт. Но затем он точно также раскрыл паспорт Дятла, сказал: «А это Соломин» и принялся сличать его с фоткой.
Осмотр затянулся.
— Что-то не так? — довольно вежливо поинтересовался Якушин.
— Открывай кузов, — скомандовал полицейский.
— А в чём дело? — в своей вечно протестующей манере возмутился Марков. — На каком основании? Вы обязаны составить протокол досмотра.
Лучше бы он, конечно, не возникал. Возможно всё бы и обошлось. Но это его высказывание, тут же активизировало мозговую деятельность Дятла.
— Статья двадцать семь семь КоАП, — вспомнил тот.
— Я тебе сейчас дам статья, — буркнул высокий водитель. — Быстро открыли машину.
— Тогда это незаконный обыск, — с добросовестностью прилежного ученика, повторил Дятел наставления веселого инспектора.
— И самоуправство, — добавил Марков.
Мы с Якушиным обалдели.
— Брось, — торопливо шепнул он Маркову. — Мне проще штраф заплатить.
Но полицейский уже разозлился.
— Вы оба, — он ткнул в нас с Дятлом пальцем. — В розыске. Сейчас я вызываю наряд. Будет вам и протокол досмотра, и протокол ареста.
— Чего это мы в розыске? — удивился я.
— А вот это меня уже не касается. Залезайте в свой тарантас и следуйте за нами, — он потряс паспортами.
Первым делом отчего-то на ум пришёл Гашиш. Потом картина. После внезапно осенило.
— Фермеры, — сказал я Дятлу.
Он ахнул.
История с фермерами получилась нелепая. Мы залезли к ним на ферму просто потому, что искали Сашу, но нас засекли и арестовали за проникновение на частную территорию. В полиции капитан Мажаев, пообещал, что попросит фермеров забрать заявление в обмен на найденные нами в лагере медали. Но медалей с собой у нас тогда уже не было. Их должен был привезти Артём. Он привёз. Только потом сразу случилось обрушение и медали украли из Пандоры.
— Пожалуйста, — слёзным голосом заканючил Дятел. — Не нужно нас забирать. Это недоразумение и поклёп.
— Ничего не знаю, — полицейский направился к своей машине через дорогу. — У вас тут полный букет нарушений.
— Погодите, — Якушин побежал за ним. — Давайте мы оплатим штраф. Прямо здесь. На месте. И кузов я вам открою. Если что не так, тоже оплатим.
Полицейский резко развернулся, сузил глаза, и в тоне Маркова произнес:
— Передача наличных инспектору. Статья двести девяносто первая Уголовного кодекса РФ, — прошёл ещё немного к машине и громко прошипел. — Знаю я вас… Умники.
— Если в розыске, штраф не прокатит, — довольно миролюбиво сказал водитель. — Поедете за мной. Там, в участке разберутся, что да как. Мы не по этому делу.
И тут вдруг стоявший справа от меня Дятел дернулся раз, другой, губы задрожали, голова мелко затряслась. Шея напряглась, подбородок свело судорогой, пальцы скрючились, глаза закатились. Несколько раз я уже наблюдал такое. Эпилептический припадок.
Я боялся его, как огня. Знал, что ничего плохого случиться не должно, но всё равно пугался, будто он умирает.
Ноги Дятла заходили ходуном, колени согнулись, и он обязательно рухнул бы прямо на асфальт, если бы я вовремя его не подхватил.
— Эй, Захар, — крикнул водитель напарнику.
Полицейский обернулся, увидел, что происходит и рванул к нам.
— Чего это с ним? — испуганно прокричал он.
— Приступ, — сказал я, придерживая между коленями голову Дятла. — От нервов.
— От психологического давления, — нравоучительным тоном вставил Марков.
Так и прибил бы его. Он как будто нарочно злил полицейского.
— Какого ещё давления? — разъярился тот.
— Вашего, — спокойно ответил Марков. — Моральный прессинг и унижение при использовании служебного положения.
— Не было такого!
— Это вы в объяснительных писать будете.
Оказывается, Ваня у меня был просто золотой рыбкой в сравнении с этой акулой занудства и житейской бестолковости.