— Теоретически можешь, — откликнулся Макс. — Но на деле — сам знаешь, что один ты всего этого не вывезешь.
— Почему один? А ты мне на что?
— Тём, мы с тобой за год просрём всё, как нечего делать. Просто снимись в этом чертовом клипе, напиши пару мелодий и на ближайшие полгода они отвалят.
— Я не могу их написать, потому что не идёт.
— А знаешь, почему не идёт? Потому что ты и не пытался. Ты делаешь всё, что угодно, только не то, что нужно.
— Я вообще не хочу для них ничего делать. Сам по себе хочу, а как подумаю про Костровых — сразу облом. Полная импотенция.
Макс сдавленно гоготнул.
— Это ты зря. Тебе ещё на Полине жениться.
— Да пошла она, гадюка. Я передумал. У меня новый план.
— В смысле? — Макс удивился. — Я считал, этот вопрос решен.
— По сути, Костров просто управляющий. Если брать его долю авторских, то это пятьдесят на пятьдесят. Не такие уж и большие деньги, всё остальное он получает от клуба, от студий и от того, что сдаёт в аренду. Он попросту юзает мамашины здания, которые принадлежат мне.
— Ничего нового ты сейчас не сказал.
— Тогда что мне мешает самому это делать?
Несколько секунд они молчали, потом Макс рассмеялся.
— Тебе точно никакая балка на голову не свалилась? Разве не ты называешь всё это «бизнес мурой»? Не ты втирал, что не хочешь знать, откуда берутся деньги и как? Что смысл жизни в том, чтобы жить и получать от неё удовольствие, а не калькулировать доходы и расходы? Разве не ты тот самый чёртов бунтарь, который, поплёвывая свысока, посылает всех направо и налево, потому что может себе это позволить? Да ты был готов жениться хоть на самом Кострове, лишь бы он избавил тебя от всей этой бытовой мутотени. Лишь бы ничто бренное не мешало свободному полёту твоей высокой души и твоим отвязным похождениям.
— Ладно, ладно… — прервал его Артём миролюбиво. — Возможно, я был не прав. Мне казалось, что так я буду свободен. Что смогу делать всё, что захочу и ни под кого не подстраиваться. И ты, кстати, был со мной согласен.
— Я и сейчас согласен. Потому что каждый должен заниматься тем, что умеет лучше всего. Костров — вести дела и сохранять твои деньги. Ты — тусить, пить, снимать девчонок, тратить деньги и немного играть на виолончели.
Послышалась яростная возня и топот ног.
— Я из-за тебя кофе разлил, дебил. Врачиха нас убьёт, — засмеялся Артём.
— У тебя сейчас просто любовное помутнение, — переводя дыхание сказал Макс, перебежав в другое место. — Это скоро пройдёт. И потом ты будешь сильно жалеть, что испортил отношения с Костровыми. Тебе всего лишь двадцать, Тём. И больше у нас с тобой никого нет. Никто нам не поможет. Кончай дурить. Всё, что они просят — это пара каких-то дурацких мелодий. Просто набор нот. Накалякай им что-нибудь на коленке, они будут счастливы и отвяжутся. И все будут счастливы.
— Я не могу накалякать. Лучше я вообще ничего не напишу, чем потом это позорище будут связывать с моим именем.
— А клип? С ним какие проблемы?
— Не знаю. Просто всё это такое мерзкое. Такое чувство, что ковыряюсь в навозной куче.
— Знаешь, что, Тём? — в голосе Макса послышалось раздражение. — У тебя слишком много понтов. А по факту — импотенция.
— Творческая, дебил, — огрызнулся Артём. — И это я только про Костровых сказал.
— Ну, а что тебя вдохновляет? Люди же как-то решают эти проблемы. Покури чего-нибудь, выпей, сходи в церковь, на концерт. Что-то же тебя должно цеплять?
Повисла короткая пауза.
— Ну, всё ясно, — Макс приблизился к моей кровати.
— Что тебе ясно?
— Может, она тебя и вдохновляет, но отвлекает ещё больше. Я сейчас кое-что скажу, только не бесись. Хорошо? — Макс отошёл и через полминуты его тихий, доверительный голос снова донесся откуда-то сзади, где, вероятно, сидел Артём. — Мне она очень нравится, ты знаешь. Это самая лучшая девушка из всей твоей коллекции: она добрая, умная, и с ней ты становишься нормальным, вполне вменяемым, иногда даже приятным человеком, но, реально, сейчас из-за неё ты чуть не умер. Нет, ты сам понимаешь это? Кому рассказать — не поверят. Чернецкий слился из-за какой-то токсичной бабы.
— Ты чего, Котик, ошалел? — также тихо, но очень зло прошипел Артём. — Это же Вита!
— Вот-вот. О том и речь. Я тебя не узнаю. Совсем.
— Я понял, — Артём смягчился и рассмеялся. — Ты просто ревнуешь, что я люблю её также сильно, как и тебя.
— Думай, что хочешь, — фыркнул Макс. — Но я сегодня на полном серьёзе стрессанул как никогда.
Они замолчали. Мне уже давно стоило «проснуться», потому что получалось, будто я подслушиваю, а я этого не хотела. Однако момент был не лучший.
— Так куда в итоге ты собираешься? — спросил Макс.
— В Капищено.
— Это ещё что?
— Место одно под Псковом. Меня туда суицидник направил. Сказал — лучшее место на земле. Круче Диснейленда. Большой старинный дом, дикая природа, воздух и, кроме пары пацанов, никого в округе.
— Дом престарелых?
— Да иди ты.
— Значит, клипа не будет?
— Пока нет.
— Тём, — Макс помолчал. — Пожалуйста, хватит уже всё разрушать. И раз уж у тебя не «прёт», можешь просто ничего не портить?
— Не знаю. Для того, чтобы что-то создавать, нужен какой-то интерес, стимул, а у меня его нет. Так что? Ты с нами?
— Не знаю. Вы там может за целый день из комнаты не выйдете, а мне что с незнакомыми пацанами делать?
— Может и не выйдем, — усмехнулся Артём.
Из коридора послышались шаги, а затем голос врачихи.
— Ну, чего сидим? Сказала же — забирайте свою красавицу и уходите. Хватит. Четвертый час спит. Начальство моё узнает, неприятности будут у всех. Дурдом на выезде, честное слово. Я из-за вас два обхода пропустила.
Кто-то быстро подошёл к моей кровати и, не успела я развернуться, как оказалась у Артёма на руках.
— С ума сошёл? — я тут же проснулась. — Тебе нельзя поднимать тяжелое.
Весной у Артёма была сломана ключица, и он только недавно снял бандаж.
— Ты совсем лёгкая стала. Придётся откармливать.
— У меня там туфли.
— Макс заберёт.
Несколько долгих секунд мы просто смотрели друг на друга. Слов не было.
— Всё же хорошо, а ты плачешь, — левая бровь насмешливо взлетела, и он прижался губами к моей мокрой щеке.
— Извини.
— Перестань, а то я тоже расплачусь.
— Сейчас мы все тут разрыдаемся, — нетерпеливо одёрнула его врачиха. — Давайте-ка на выход.
Макс отставил на тумбочку бумажный стакан из-под кофе, наклонился и поднял мои туфли.
— Сейчас проверим, наша ли это Золушка.
— Не нужно, я сама.
Я задёргала ногами, но Макс всё равно поймал их и надел туфли, после чего Артём опустил меня на пол.
— Где твой телефон?
Его чёрные волосы, широкая майка-алкоголичка и джинсы были покрыты слоем белой известковой пыли.
— Я не знаю.
— Телефон у нас, — спохватилась врачиха. — Сейчас отдам. Хорошо, что вспомнили.
Она вышла, за ней направился Макс. Артём потянул меня за руку, но я остановилась.
— Удивительно. Я ведь думала, что умру без тебя. Но я не умерла. Со мной вообще ничего не произошло.
— Ну, ты чего? — он развернулся и пригладил ладонью мои растрепавшиеся волосы. — Разве из-за таких, как я, стоит умирать? Просто слов нет, Витя. Я тебя всё учу-учу, как нужно защищать личное пространство, а ты ничему не учишься.
Стиснул за плечи и повел вперед.
— Зачем ты побежал, если видел, что стена падает?
— Я не видел.
— Не обманывай. Ты видел.
— Ну, хорошо. Не знаю. Просто хотел к тебе и всё. Давай не будем об этом.
— Представляешь, красная нитка порвалась, — я снова остановилась и показала своё запястье.
— Не может быть! Какой кошмар, — рассмеялся он. — Это самое ужасное, что произошло с нами сегодня.
— Но она была, чтобы разлюбить тебя.
— Ах да, я и забыл. Ну, и как? Разлюбила?
Я повязала на руку красную нитку и загадала разлюбить Артёма, когда узнала, что должна переехать с родителями в Америку.
Моё чувство к нему было слишком сильным. Мама упорно называла это эгоизмом и придурью. Но, как бы то ни было, выходило так, что я либо испорчу жизнь своим родителям, отказавшись переезжать, либо сойду с ума.
— Ну, ничего, — Артём шутливо похлопал меня по плечу. — Разлюбила — полюбишь снова. Нашла проблему. Мы сегодня с тобой вместе умерли и воскресли. Понимаешь? Это значит, что жизнь начинается заново. И всё заново. Ты же не передумала ехать со мной на край света?
— Нет.
— Видишь, а говоришь разлюбила. Ничего у тебя с этим не выйдет. Будешь любить меня всегда. Ясно? — с наигранной строгостью погрозил пальцем. — Ясно тебе?
Я кивнула.
С его появлением дышать стало легче, но странная внутренняя оглушённость не проходила, и где-то там вдалеке по-прежнему крутилась «We found the love». Он же, наоборот, был в каком-то чересчур приподнятом настроении, будто попал не под обрушение дома, а прокатился на американских горках.
— Я бы вернулась вместе с тобой в Москву. Чтобы ты решил все свои проблемы с Костровым. Извини, я слышала ваш разговор с Максом.
— В Москву? — он скривился. — Ну уж нет. Обойдутся. У тебя до школы всего пара недель осталась. Можем мы провести их вместе или нет? У нас и так столько времени из-за Костровых пропало.
— Костровы не виноваты в том, что ты уехал с ребятами в лагерь.
— Если бы не Полина, мы бы с тобой не поссорились.
— Я с тобой не ссорилась, ты просто уехал и всё.
Он задумчиво помолчал.
— Сегодня начинаем жить заново. Ты помнишь? И пока что в мою новую, девственно чистую жизнь никакие Костровы не входят. В неё входишь только ты. Двадцать четыре на семь. Будем наверстывать упущенное. Договорились? А вернусь — там посмотрим. Зато я виолончель взял. Честно. Если повезёт, может выйдет главная тема для компьютерной игрушки.
— Главная тема к компьютерной игрушке — очень круто. Я думала, ты это специально для моей мамы выдумал, чтобы она отпустила меня с тобой в такую глушь, где даже связи нет.