жете ему, если понадобится. Так, что еще? Консультация опытного психолога и наблюдение невролога обязательны. Желаю вам успехов! И удачи тоже! Если будут конкретные вопросы по песочнице, с удовольствием помогу.
Ирина Сергеевна».
Боря наконец-то увидел хозяев квартиры, которые приехали поздно вечером отвезти их на озеро Эльтон. Тетя Нина оказалось низенькой, круглолицей женщиной с ямочками на щеках и короткой стрижкой, а дядя Володя – высоким, вальяжным, похожим на довольного кота мужчиной с улыбающимися серыми глазами. Рядом с ним возникало ощущение безопасности этого мира и даже его комфортности для жизни. На его лице Боря разглядел несколько пятен светлее цвета кожи. Дядя Володя заметил его взгляд и, улыбаясь, дотронулся до лба:
– А это я так на квадроцикле прокатился. И ведь не сказать, чтобы совсем юноша был, а вот мозги активировались только после аварии. Вот, видишь, на руке татуировка? Это я шрам забивал. Сначала хотел русалку сделать, но вовремя передумал. А то ходил бы, как дурак, с русалкой.
Боря осторожно провел пальцем по листу папоротника у него на руке и почувствовал неровность кожи.
– Лист красивый получился, – серьезно сказал он.
– А ты всегда такой, прям как взрослый? Или иногда все-таки, ну, веселишься, дурачишься?
– Да не особо. Не помню, – пробормотал мальчик. Он часто слышал это от взрослых и не знал, как отвечать.
Вошла тетя Нина и сказала, что уже можно и выдвигаться. Все спустили во двор вещи и канистры с водой и разместились в высокой серой машине с большими колесами. Боря по настоянию художника взял куклу. Тот объяснил, что хочет сделать цикл фотографий с «Борёнышем» в разных красивых местах. Вытаскивать его в машине Боря постеснялся, только приоткрыл рюкзак.
– Так. Все отдыхают. Желательно спят, пока дорога ровная.
Боря и правда заснул, убаюканный мерным ходом высокой машины. Ему даже приснился сон, яркий и цветной. Бабушка сидела на кухне и резала на салат помидоры. Один, просто огромный, красно-розовый, был настолько красив, что мальчик не мог отвести от него глаз. Бабушка закончила работу и встала, отряхнув халат.
– А этот не будешь резать? – спросил Боря.
– А этот твой, – ответила бабушка и улыбнулась.
Прошла мимо внука, привычным жестом поправила ему волосы и вышла в коридор. Он услышал, как закрылась входная дверь. От этого звука он проснулся и долго еще как будто видел этот гигантский волгоградский помидор, яркий и, конечно, очень вкусный. Ему было хорошо.
– Поспал? Тогда держи вот. Бутерброд и сок. Скоро у нас будет остановка, а уж потом – степь да степь кругом, пока не доедем до места. – Голос дяди Володи был бодрым и без малейших следов усталости.
Боря сонно кивнул и начал есть бутерброд. Ему казалось, что он заедает его тем помидором из сна – наверняка сладким и сочным, с сахарными вкраплениями.
Спать не хотелось, смотреть в окно было не на что, и Боря просто сидел и наблюдал за своими мыслями. Это с раннего детства было одним из его любимых занятий. А вот и обещанная остановка.
– Быково. Последний оплот цивилизации. Я заправлюсь, а вы сходите пончиков купите или что там у них продают. Ну и в туалет, само собой.
Боря есть не хотел, но пончики так аппетитно пахли!
– Смотри, чтобы не затошнило, – протягивая упаковку влажных салфеток, предупредила тетя Нина. Сама она съела уже три штуки и засмеялась, заметив, что рука снова потянулась в бумажный пакет. – Диверсия какая-то с этими пончиками» – весело пожаловалась она и спрятала их поглубже.
После еды мысли как-то закончились, и Боря дремал, положив голову на колени Алексея Степановича. Потом машину стало сильно трясти.
– Ну что, асфальт всё? – тихо спросил художник.
– Вы будете смеяться, но еще не всё! Вот помню, как-то ездил с друзьями на их мегаджипе и они решили поехать короткой дорогой, ну, которую дядя Гугл советует. Всего-то двести километров, но половина фактически по степи, представляете? У них в машине что-то разболталось после этого, ну, хоть некритично. Обратно поехали по дяде Яше, по Яндексу то бишь, через Быково, хотя и больше трехсот километров. И то – вы сами чувствуете, что за асфальт. Здесь еще названия деревень прикольные: Путь Ильича, Маяк Октября… Вот и асфальт, наверное, родом из СССР, а потом его только бережно латали. Реставраторы хреновы!
Сколько еще прошло времени, Боря не знал, потому что все-таки снова заснул. Проснулся он от негромкого звука эсэмэски на телефоне тети Нины.
– Добро пожаловать в Казахстан! – прочитала она и рассмеялась. – Во дают!
– Ну да, граница близко. А мы, кстати, почти приехали. И кажется, удачно: день будет ясный. Так что скоро посмотрите на золотое озеро. Оно ведь такое только на восходе и на закате. Знающие люди говорят, что оттенки различаются. Да оно всегда разное.
– От погоды зависит, – кивнула тетя Нина.
Когда Боря с резиновыми шлепками в руках и в ветровке добрался до озера, уже начало светлеть. Перед ним лежало что-то огромное, серебристо-белое, с белыми, как снег, хлопьями по поверхности. «Это соль», – объяснил художник и достал из сумки куклу.
– Так, пять часов есть? Сейчас начнется.
– А почему ветер, а озеро не колышется? – спросил Боря.
– Слишком много соли. Сейчас войдем в воду, и всё поймешь, – объяснил дядя Володя. – Надевай шлепки.
Боря взял за руку Алексея Степановича, и они вошли в озеро. Вода оказалась неожиданно теплой, в отличие от воздуха. Мальчик пошевелил в шлепках пальцами и удивленно остановился: да, вода как будто и не вода вовсе. Какая-то маслянистая, густая.
– Вот она такая и есть – рапа. Здесь мелко совсем. Давай дойдем до вон тех столбиков, видишь? Там были царские купальни когда-то.
Художник какое-то время ходил, что-то прикидывая, смотрел на небо. Потом усадил Борёныша на первый в ряду столбик, сделал несколько примерочных снимков. Небо на востоке начало краснеть, и Боря удивленно раскрыл глаза: озеро стало розовым! Эти места особенно контрастировали с беловатыми и серо-синими полосами и островками. Он смотрел и не верил, что так бывает. Вода не может быть такого цвета.
А потом начало всходить солнце, и прямо под ним пролегла золотая полоса! Она всё расширялась, и вот уже расплавленное золото стало заливать целые площади!
– Что это? – прошептал он, но художник, увлеченный своей идеей, его не услышал.
Боря отошел чуть подальше от всех и с изумлением посмотрел вокруг. Со всех сторон озеро было разным. Если оглянуться, то его заливал теплый, яркий голубой цвет, а Борина тень была длинной-длинной. «Я как на другой планете. Или так в раю, может?» – И опять у Бори закончились мысли. Осталось только ощущение того, что он есть. И всё вокруг тоже есть, и так будет всегда.
– Я хочу потом еще туда съездить, – со вздохом сказал художник, рассматривая на следующий день фотографии. – Там так… между небом и землей. Может быть, следующей весной получится? Ой, не уверен…
Боря примостился рядом и с интересом наблюдал за работой Алексея Степановича. Тот быстро просматривал кучу снимков, какие-то сразу удалял, над другими на несколько секунд задумывался, прежде чем нажать кнопку.
– Как вы быстро их… тасуете, – заметил Боря.
– Ну, так опыт. Вот, гляди! Как тебе?
На снимке был его куклёныш. Он сидел на столбике, и казалось, что во всем мире больше не осталось никого. Вокруг было сумрачно и холодно.
– Ему одиноко, и сидеть неудобно, – с упреком ответил Боря.
– Ну да, сидеть неудобно, еле усадил его, – согласился художник. – А ты рядом стоял, между прочим, только пялился в другую сторону. А потом вообще куда-то утопал по воде, как Христос. Правда, там от всех людей такой эффект, будто по воде ходят. Вот, кстати.
Он быстро нашел фотографию. Да, Боря стоит совсем рядом с последним столбиком и, раскрыв рот, смотрит куда-то вдаль. Вид у него был комичный, как у большеголового гнома, увидевшего на краю неба золотого дракона.
– Это я солнца ждал, – улыбаясь, объяснил он.
– Солнце. Да, оно всё меняет. Смотри! – И художник по очереди показал две фотографии: с замерзшим одиноким куклёнком и – следом – с ним же, нежно освещенным слева теплым розово-золотым светом, с радостно блестевшими глазами и даже, как показалось мальчику, с улыбкой на губах.
– Здорово! А можно мне вторую на телефон?
– Это только начало. Будет у меня через годик-другой такая серия с твоим Борёнышем, что ух! Я уже вижу, какой цикл можно сделать на море…
– На море? – с замирающим сердцем спросил Боря. – И со мной тоже?
– Ну да, в Болгарии. С тобой, естественно.
– А когда? – Боря даже покраснел от волнения.
– В августе, ближе к сентябрю. Ты любишь море, я знаю.
– Люблю. Но ни разу не видел.
– Это поправимо. Всё поправимо, ну, почти всё.
– Кроме смерти? – тихо спросил мальчик.
– Да.
Раздался телефонный звонок, и Алексей Степанович вышел из комнаты. Боря зачарованно смотрел в ноутбук, где радостно улыбался его Боря – довольный и счастливый. Когда художник вернулся, мальчик поднял на него лицо, на котором еще был отсвет той улыбки. Алексей Степанович подошел и легонько сжал его плечи:
– Звонил твой дядя. Бабушка умерла.
Боря некоторое время сидел молча, потом тихо ответил:
– Я знаю. Когда мы на озеро ехали, да?
Художник удивленно кивнул.
– Она мне приснилась просто тогда. – И Боря рассказал свой сон. А потом заплакал. – Мы поедем на похороны?
– Нет. Так решил твой дядя, и я с ним полностью согласен. Хватит с тебя похорон. А бабушка с тобой уже попрощалась.
На следующее утро они вылетели в Москву.
Часть втораяИз чемодана
Это материалы по истории моей семьи, рода Лазаревых (и не только). Алексей Степанович посоветовал вводить по очереди текст от руки и текст печатный, чтобы не слишком напрягать глаза. Буду стараться чередовать. Сережа – это мой папа, Витя – дед, тетя Таня – его сестра, Сеня – прадед, Александр – его брат. Надо будет что-то придумать с родословным древом, чтобы было аккуратно. – Борис Сергеевич Лазарев, 11 лет.