– А мне вообще-то нельзя на раскладушке. Спина…
– Нельзя? – удивился дядя Костя. – Мне твоя мама ничего не говорила. – Светик! То есть Светк! Подь сюды. Вот молодой человек мне сказал, что у него со спиной проблемы, типа раскладушка некошерно.
– Да, мне что-то мать бубнила каждый раз, вот не запомнила. Ну да ладно, будет время – поищу кровать ему. Кажется, с пятого этажа отдавали, объява висела.
– Ну, так это было два месяца назад. Всё, уже не висит объява-то.
– Не висит? Ну и ладно. Короче, не забивай мне фигней голову. Дайте же докурить спокойно! И вот чего. Там в пакете, таком желтом, пирожки с поминок. Как раз поужинаем.
– Да, вижу пакет. Держи, разогреешь заодно в духовке.
– Да пошел ты! – фыркнула Света. – Еще спалю на фиг. Так поедим. Борьк, ты это… вещи свои потом разберешь. Шмотки в шифоньер, я тебе полку освобожу, а учебники под раскладушкой пусть хранятся. Видишь, тесно у нас.
– Ну как, хорошо я шифоньер поставил? Одобрямс? – попытался обнять подругу Костя.
– Рямссс, рямссс, – засмеялась Света, и Борю покорежило от ее высокого, визгливого смеха, от этой невыносимой свистящей буквы, кто ее только придумал!
Но на него уже перестали обращать внимание. Отодвинув рукой всякий мелкий хлам на другую сторону стола, Света разорвала пергамент, в который Маринка упаковала пирожки, и сказала:
– Одни с мясом, другие с повидлом.
– И не перепутайте! – засмеялся Костя и, потирая руки, разломал один пирожок: – Так, вскрытие показало, что эти с мясом!
– Мам, а куда пирожок класть? – спросил Боря.
Света открыла рот, явно чтобы съехидничать, но все-таки встала, взяла с полки блюдце и протянула сыну:
– У нас здесь по-простому… Но если хочешь, можешь быть Самым Главным по Уборке. – И Света, явно довольная своим педагогическим талантом, надкусила пирожок.
– Ну что, хозяюшка, знакомство-то обмыть нужно! – просительно заговорил Костя и выжидающе взглянул на Борю: – Пиво пьете, молодой человек? Пятый класс, уже пора бы. Ну, я-то, конечно, чего покрепче…
– Маму не нужно бы пока дразнить, – неуверенно начал Боря, но Света его оборвала:
– Ты что думаешь, мать твоя совсем слабачка? Да я… да у меня воля крепкая. Раз решила – всё, точка! Выпей, Костян, разрешаю! Но в меру!
– Я свою меру знаю! Только кто ж мне ее нальет! – заржал довольный Костя, протянул руку и достал с полки бутылку с синей этикеткой «Пять озер», придвинул поближе стопку, налил дополна. Водка булькала так аппетитно, что Боре захотелось пить, и он спросил у мамы, которая быстро отвела глаза от бутылки:
– Мам, а у нас газировка была, помнишь?
– Не знаю, наверное, в машине осталась, – рассеянно ответила Света.
– А что есть попить?
– Дык вот! – Костя тряхнул бутылкой и засмеялся, потом взъерошил мальчику волосы: – Иди, там на кухне в кране водичка, а вон, на полке, стаканы.
Боря взял стакан и вышел из комнаты.
На кухне было душно, зато тихо. Три стола, два холодильника, один из которых очень громкий, зажаренная плита. В раковине стояла посуда, и Боря аккуратно отодвинул кран и долго умывался прохладной водой, намочил уши и виски. Напился, потом налил второй стакан и отошел к окну. С улучшением самочувствия он всё яснее начал осознавать свое положение. В голове само всплыло слово «жопа» – крепче слов он не употреблял. «Ну да, она и есть. Так, стоп. Сегодня первый день, а потом я ко всему этому привыкну и перестану замечать. Значит, так. Надо сосредоточиться. Мне здесь не нравится. Мама ведет себя странно и, кажется, мне совсем не рада. Скоро опять будет болеть спина от раскладушки, и все старания бабушки и врачей насмарку. И мои мучения с ЛФК и специальными стельками тоже. Уроки делать я буду за обеденным столом, а он липкий и завален всякой всячиной. Учебники под раскладушкой в пакете так и будут. Скоро начнется жара, и будет болеть голова. Комната вся прокуренная, даже под диваном я видел окурок. Разве можно курить в кровати?.. Или я просто такой привереда? Может быть, бабушка меня слишком ограждала от жизни? Нет, не может быть, что жизнь – такая. Ведь я был в разных домах и нигде такого не видел, как здесь. Да и раньше, когда я был маленьким, вроде бы такого не было. Или я не понимал?» Боря кивнул самому себе и попытался сосредоточиться на том, что же ему теперь делать. Но мозг отказывался думать об этом.
«Ладно, завтра. Нужно выспаться сначала. Так. Проветрить комнату, добыть чистую простыню. Интересно, одеяло-то мне найдется? Надо было у бабушки взять мое».
Чувствуя себя в режиме мобилизации, Боря допил стакан и вернулся в комнату.
– А я уж думала, ты соскучился по бабушке и ушел, – пошутила мама и снова визгливо рассмеялась. Она курила, стряхивая пепел в блюдце.
Боря заметил, что она стала какая-то красная.
– Мам, тебе жарко? Ты красная вся.
– Какое там жарко, холодно. Вот, греюсь сижу огоньком. – Она картинно провела рукой с сигаретой в воздухе и снова засмеялась.
Развалившийся на стуле Костя вскочил, потрогал ее голову:
– Да у тебя температура! Ты того, Светик, ложись давай. Аспирин есть?
– Был где-то. А чего это я, интересно? То-то меня ломает всю.
– Не простыла где?
– Нет, тепло же. Слушай, а это, может быть, ну, оттого, что завязала? И сплю плохо.
– Я ж говорил, бросать вредно. Ты же не алкашка какая-нибудь, чтобы совсем уж в завязку уходить. Ну, отдыхаешь вечерами. А что? Надо же и расслабиться после работы. Ладно, пойду аспирин поищу. На кухне?
Света кивнула, натягивая до подбородка второе одеяло.
– Мам, а мне что постелить? – решил выяснить Боря, пока мать не заснула.
– Там, в шифоньере поищи, – неопределенно махнула рукой мама и снова проворно спрятала ее под одеяло.
После недолгих поисков Боря обнаружил на нижней полке свою старую простыню с желтыми и коричневыми собачками, малы-шовское синтепоновое одеяльце и подушку, на которой всё еще была надета его любимая наволочка – синяя с корабликами. Пододеяльника не было. «Ладно, завтра получше поищу. Или купить ведь можно же?» – неуверенно подумал мальчик. Спать было еще рано, но сказались волнения и недосып. Он уже было лег, но окликнул Костю:
– Там пирожки бы в холодильник убрать…
– Хозяйственный какой у тебя сынишка! – одобрительно рассмеялся Костя. У него был приятный смех – на тех низких нотах, которые Боря переносил нормально.
– Ага, как хомяк. В садике свою котлетку просил для мамы завернуть, – снова визгливо засмеялась Света.
– А я тоже хомяк. Я твой хомячок. Где моя норка, я так по ней соскучился! Знаешь, как хомячки дышат?
Боря услышал, как он усердно засопел.
– Уйди, шее щекотно! – игриво ответила Света.
– Да отдыхай, Светик! Это я так, шучу. Ты вон горишь вся. Жаркая моя женщина! Слушай, а давай еще аспиринчику? А? Слетать за водичкой тебе?
– Н-не…
– Ну ладно, отдыхай. Я еще на кухне посижу. Там и водочка у меня осталась, и пирожки.
– Борьке оставь с повидлом, а с мясом доедай, а то пропасть могут.
– У меня не пропадут! – Костя погасил свет и захлопнул дверь.
Боря заснул быстро, как будто его выключили из розетки. Спал без сновидений, но иногда слышал мамины крики, ругань, стук, как будто кто-то швырялся предметами, а один раз был такой звук, как будто она упала с дивана. Ближе к рассвету он выполз в туалет и услышал из кухни голос дяди Кости, который с кем-то негромко разговаривал по телефону:
– Не знаю, что и делать, блин! Моя ночью колобродила. Сплю, а она как вскочит! Ночник засветил – глаза безумные, на дверь смотрит. Я к ней, а она с мужем-покойником разговаривает, вроде как он ее зовет. Потом кошку какую-то ловила. Меня вообще никак, представляешь? Будто меня и нет. Хотел еще аспирину дать – куда там. Что, водочную клизму? Тебе легко шутить, а мне-то каково, блин? Реально жутко, блин! Валить? Я уж думал. Да пацана жалко. Она ведь сына привезла, норм пацан. Не могу же я его с ней бросить. Ладно, завтра видно будет. Может, уговорю на больничку. Ну всё, пойду еще посплю, пока дрыхнет. Давай, пока! Сорян, что разбудил. Ты же просто спец по такому.
– А что с мамой? – заглянул на кухню Боря.
– Ты-то чё шаришься? ОРЗ у нее. «Очень резко завязал», болезнь такая. Ну, авось через неделю полегчает. Но это не точно. Ты смотри, поосторожнее. А то она глюки ловит. Ну, иди ложись. Только тихо, не разбуди мамку-то.
Остаток ночи прошел спокойно, а утром Света проснулась почти такая же, как обычно – раздраженная, но вполне вменяемая.
– Ну что, Боря, сейчас позавтракай пирожками и за работу. Твоя работа – это уроки. Ну, и убирать.
– Мам, а на площадку можно выйти? – посмотрев в окно на чудесное весеннее утро, спросил Боря.
– Вот уборкой мы займемся, уроки сделаешь, и можно.
– А тогда жарко будет.
– Так! Не пререкаться мне тут! – вскинулась Света, и Боря замолчал.
– Да ладно пацана-то строить! Светик, то есть Светк, ты это… дай мне пятьсот рубликов на сиги, а? Я потом верну, ты же знаешь! И к ужину чего куплю.
– На! Только чтоб сегодня нашел нормальную работу! Стыдобища – здоровый мужик у своей женщины на сигареты стреляет!
– Я сегодня на разгрузке поработаю и с ребятами побазарю. Мне Толян помочь обещался.
– Трепло твой Толян! – возмутилась Света, но милостиво встретила прощальный поцелуй в шейку и ласково проворковала: – Ну давай уже, вали. Пожрать чего купи, пельменей, что ли.
Проводив Костю, она повернулась к сыну:
– Тебя бабушка научила чай заваривать? Сделай себе в чашке, там пакетики на полке есть. А мне кофе, одну чайную ложку и две сахара.
– Мам, ты как себя чувствуешь?
– Ломает как-то, и башка раскалывается. Я с работы отпросилась до завтра, ну, похороны же. Так что сейчас будем делами заниматься.
После завтрака пирожками они и правда занялись делом: мама освободила полку для одежды, куда Боря выгрузил содержимое пакета, потом вместе убрали часть вещей со стола, он подмел в комнате и отмыл, как мог, пол, два раза выливая в унитаз черную воду. Мама командовала, одобрительно поглядывая на сына. Потом велела делать уроки, а сама куда-то ушла. Боря решил позвонить бабушке и дяде Володе. Нарочито бодрым голосом он рассказал ей, что всё в порядке, что они с мамой занимались уборкой, а сейчас он будет делать уроки. «Ты, ба, не волнуйся, главное. Тебе нельзя. Может, мама мне разрешит приехать на каникулы». С дядей Володей он был более откровенен и даже передал телефонный разговор Кости.