– Помните, что мы не живем по законам Визидии, – произносит она яростным шепотом. – Твой отец забрал целителей с нашего острова, когда изгнал нас. Он бросил наших людей, обрекая их на страдания. Что еще нам оставалось делать?
– Но дело не только в Визидии! – мое горло так пересохло, что слова причиняют боль. – Слишком большая концентрация магии может оказаться смертельной. Использование разных видов магии – это…
– Необходимость, – заканчивает она. – Оглянись вокруг: разве мы выглядим больными? Мы практикуем разную магию в течение многих лет, с тех самых пор, как нас изгнали. Несмотря на правила, установленные в королевстве, с теми, кто использует больше одного вида магии, ничего не случилось. Это было необходимо для выживания, – я нервно заламываю пальцы, пока мой взгляд мечется от одного лица к другому. Теперь я замечаю магию там, где не видела ее прежде.
Руки, которые управляют водой, строят каменные здания, поддерживают огонь и лечат больных.
Я не могу поверить, что это может быть в порядке вещей: наш закон веками запрещал такую практику. Если опасность разных видов магии – это ложь, то как Монтара овладели магией души? Каким образом королю Като удалось создать Визидию?
Я не хочу в это верить, но когда маленькая девочка спрыгивает на землю со здоровым коленом, а на щеках мальчика вновь появляется румянец – отрицать слова Зейл становится невозможно.
Они могут управлять разной магией, и их улыбки вовсе не выглядят извращенными, когда они отправляют детей заниматься своими делами. Они не страдают от того, что в их телах сосредоточено слишком много волшебства. Их души не исчезают.
С ними все в порядке.
За нами пристально следят десятки глаз: одни с любопытством, а другие – с настороженностью. Они пытаются поймать взгляд Зейл, и она успокаивает их мягким кивком.
– Со мной все будет в порядке, – говорит она, и в ее ладони вспыхивает крошечное пламя. Она показывает, что готова сражаться с помощью магии, которой не должна обладать.
Я стараюсь больше не обращать внимания на разнообразное колдовство, используемое местными жителями, потому что иначе меня стошнит.
Вместо этого я сосредотачиваюсь на лагере. Несмотря на то что в поселении довольно много людей, здесь царит удивительная тишина. И хотя группы поселенцев свободно взбираются на скалы с помощью магии Валуки, их движения и разговоры не громче нежной колыбельной. Даже дети не кричат, бегая по лагерю и играя в догонялки.
– Они отправляются на ту сторону горы, чтобы найти еду, – говорит Зейл, прежде чем кто-то из нас успевает задать вопрос, и гордо улыбается, заметив благоговение на наших лицах. – Мы прокляли землю, чтобы сбить с толку нежеланных гостей, и это единственный безопасный путь, который у нас есть, – что-то еще кроется в ее словах и прищуренных глазах, но она оставляет это невысказанным.
– Почему все говорят шепотом? – тонкие брови Ватеи опускаются к переносице. Я рада, что не только я нахожу это странным.
Зейл резко поднимает голову и смотрит ей прямо в глаза.
– Потому что если Кавен найдет наш лагерь – мы все будем мертвы.
Ватея опускает руки по бокам и нервно теребит в пальцах ткань своих брюк.
– Как вам удалось выживать все это время? В воде даже не осталось рыбы, откуда вы берете припасы? – спрашивает русалка, когда Зейл жестом приглашает нас войти в дверь небольшой постройки, которая, должно быть, является ее домом.
Внутри практически пусто: только маленький стол, подвесная кровать, сделанная из веревок и несколько безделушек. Она предлагает нам сесть на мягкий пол, покрытый гладкой белой березой. Ватея облокачивается на руки и откидывается назад, но Бастиан напряженно застыл, сосредоточившись на хозяйке дома.
– Это было трудно. У нас есть озеро, но оно начало высыхать, поэтому мы пытаемся собрать новые культуры на другой стороне горы, – говорит Зейл, тоже опускаясь на пол. – К сожалению, земля не хочет принимать новые семена. Я знаю, что это сулит нам большие неприятности, но, если наши поиски зайдут слишком далеко, нас могут схватить, – она смотрит на дверь, повесив плечи. – Моя мать была одной из лучших ученых Зудо. Она изучала растения и пыталась найти способ увеличить урожай. Именно она основала этот лагерь и проводила здесь большинство своих экспериментов. Кавен убил ее много лет назад, когда она пыталась привести в наш лагерь других жителей острова, – Зейл продолжает после минутной паузы. – Но деревья, созданные ею, растут здесь в изобилии. Они полностью восстанавливаются уже через несколько месяцев после вырубки, а их древесина легкая и податливая. Ее мечтой было использовать их для создания новых, более быстрых кораблей. И мы пытались делать то же самое.
Вспомнив о «Смертной Казни», я бросаю взгляд на Бастиана, но он неотрывно смотрит в одну точку перед собой. Несмотря на прохладу, по его коже стекает пот.
– Пытались? – спрашиваю я, с трудом отрываясь от его трясущихся рук и переводя взгляд на Зейл. Ее подбородок напряжен, а глаза прожигают меня насквозь.
– Король сжег наши корабли, – говорит она жестким, как гравий, голосом. Ее слова впиваются в мою кожу, словно иголки, и у меня перехватывает горло. – Он на долгие годы отрезал нас от остального мира. Только недавно Зудо удалось произвести достаточно деревьев для постройки кораблей, и именно с их помощью Кавену удалось расширить свое влияние. Но у нас процесс идет гораздо медленнее, потому что нам не хватает людей, – ее тон омрачается болью и усталостью.
Я вспоминаю все, что мне известно о Зудо. Они были изгнаны. Они напали на отца и ранили его в бою.
Но они были не просто изгнаны. Они были заперты на острове, их корабли сгорели, и они остались здесь с Кавеном. Все эти мучения, страх и сгоревшая земля – вина моего отца.
Никаких слов не будет достаточно, и все же, преодолевая ком, вставший в горле, я говорю Зейл, что мне очень жаль.
Часть меня хочет верить, что у отца были серьезные причины, чтобы так поступить. Но какие могут быть причины для того, чтобы запереть людей на их собственном острове?
– Через пару сезонов мы достроим первый корабль, – продолжает Зейл. – Мы посвятили этому много лет, так как у нас не так много рабочих рук и почти нет свободного времени. Но мы почти закончили.
– Кажется, ты не очень этому рада, – говорит Ватея.
– А ты бы радовалась, если бы тебе пришлось выбирать между твоей семьей и свободой? – с самого начала нашего знакомства от Зейл исходила аура силы и влияния, и только теперь, когда она сжимает ладони в кулаки, я замечаю, какие у нее маленькие руки. – Мы строим корабль на той стороне горы, чтобы его можно было спустить в воду, когда мы будем готовы попытаться сломать барьер. И хотя у нас есть специальные приспособления для скалолазания, я боюсь, что не все наши люди выдержат такое путешествие. Если мы уплывем – нам придется оставить некоторых здесь.
– А что насчет магии Курманы? – спрашиваю я, хотя даже предлагать такое – неправильно. Зейл грустно улыбается.
– Наш лагерь очень мал. У нас есть несколько людей, которые пытались ее практиковать, но левитация требует высокого навыка. Никому не удалось овладеть этим умением, и у нас просто не хватает времени. На это уйдут годы, которых у нас нет. Мы думали над тем, чтобы использовать магию земли и построить проход через горы, но нам пришлось бы делать это очень медленно, а иначе – шум было бы слышно издалека. Когда мы переберемся через гору, нам нужно будет попытаться быстро сломать барьер Кавена общими усилиями. Он заметит, если в нем появится пробоина, поэтому у нас не будет времени на промедления. Забираться по скале – вот единственный вариант.
Я медленно киваю, обдумывая ее слова. Я не могу этого допустить.
– Откуда у него такая власть над островом? – спрашивает Феррик. Мои ладони вспотели от волнения, и я вытираю их о штаны, пытаясь сосредоточиться на ответах Зейл.
– Кавен верит, что все должны иметь возможность изучать ту магию, какую им захочется, – объясняет она. – И он думает, что магия семьи Монтара – твоя магия души – должна широко практиковаться. Но он отказывается понимать, что некоторые довольны своей единственной магией. Не все люди хотят посвятить жизнь оттачиванию разных магических навыков.
– Сколько у него последователей? – Бастиан говорит так тихо, что его почти не слышно.
Зейл прищуривает глаза и снова изучает его лицо. Под ее скулами залегли тени, словно она кусает щеки изнутри, пытаясь решить его, как пазл.
Бастиан старается не смотреть ей в глаза.
– Не так много, как могло бы быть, особенно учитывая тот факт, что он пытается заставить людей изучать магию, с которой они не могут справиться, – наконец, отвечает она. – Но я бы предположила, что к нему присоединилась по крайней мере половина Зудо и Кероста. Не думаю, что он имеет какое-то серьезное влияние на других островах: может, только небольшую группу людей. Далеко не все виды магии убивают людей, которые пытаются их изучить. Только магия Ариды.
Феррик выглядит так, словно ему вдруг стало плохо.
– Что значит «магия Ариды»? Но ее невозможно изучить, – он поворачивается ко мне, ожидая увидеть на мое лице такое же удивление, но я полностью погружена в себя. – Ты об этом знала?
– Я тоже не хотела в это верить, – тихо говорю я. – Пока не увидела своими глазами.
Очевидно, мой ответ его не радует. Он облокачивается на руки и качает головой. Ватея, сидящая рядом с ним, внимательно ловит каждое слово черноволосой женщины.
– Это не похоже на настоящую магию Ариды, – поясняет Зейн. – Каким-то образом Кавен создал ее искаженную версию. Раньше он похищал людей и заставлял их изучать магию души. Теперь, когда у него есть последователи, он делится ею с ними. Но большинство из тех, кто пытается ею овладеть, быстро умирает в ужасных муках. Но те, кто выживает, становятся извращенными. Испорченными, как сам Кавен. Скорее всего, эта магия и превратила его в чудовище.
Хотя я уже знала об этом, ее слова заставляют меня содрогнуться. Бастиан низко опускает голову, пока Феррик беспокойно жует свою нижнюю губу. На лбу Ватеи собираются морщинки, и она напряженно смотрит на Зейл в ожидании новых откровений.