В тот день был найден первый труп: это произошло через неделю после того, как я поймала его с кроликом. Всем своим существом я хотела бы противостоять ему, но, как бы я ни искала – у меня не осталось сил бороться. Он забрал у меня все.
– Мы должны это остановить! – я не знаю, чей это голос, потому что даже не оборачиваюсь. Я продолжаю смотреть на Бэзила, ожидая, что он откроет глаза. Что он снова начнет дышать. Я не слышу приближения Като, но отдергиваю ладонь, когда он пытается взять меня за руку.
– У меня есть идея, – он все же берет меня за руку, и его пальцы с силой впиваются в мою кожу, чтобы я не могла вырваться. – Сира может забрать вашу магию!
– О чем, во имя богов, ты говоришь? – мне плевать, что мои слова звучат резко. – Нет, я не могу.
Като не удивлен, но его лицо искажается в гримасе. Он вежливо извиняется перед остальными, и впивается ногтями в мою ладонь, вынуждая меня следовать за ним, пока мы не отходим достаточно далеко.
– Ты всегда хотела помогать людям, – говорит он обвинительным тоном. – Вот он – твой шанс. Люди с множественной магией нуждаются в помощи. Ты можешь освободить их от бремени, оставив только одну магию, Сира.
– Я не буду этого делать.
Като приближается ко мне, как будто для объятия, но никто не видит, что за спиной он выворачивает мою руку под болезненным углом. Он прижимает меня к своей груди так сильно, что я не могу закричать.
– Ты заберешь их магию, – рычит он, но при этом его губы растягиваются в улыбку. Со стороны мы выглядим как двое невинных влюбленных. – Мне все равно какую – пусть выбирают сами. Но ты сделаешь это или, видят боги, я заставлю тебя смотреть, как я уничтожаю их души, одну за другой. А теперь улыбнись, любовь моя, и держи рот на замке.
Я слушаю его со слезами на глазах. А что еще я могу сделать?
– Будь с ним осторожна, – говорю я испуганной девочке, точно так же, как я говорила каждому, кто был до нее. – Потому что этот амулет навечно сохранит часть твой души. Сломав его, ты останешься жива, но уже никогда не станешь прежней.
Но и я уже не та, что прежде.
Уже несколько недель я исполняю веление Като, используя смесь магии души и магии проклятий, чтобы украсть магию у других. Мне отвратительно, с какой легкостью проходит этот процесс: я просто ныряю в их души и отрываю от них половину. Затем я проклинаю эту половину, помещая ее в амулет, который они будут носить всю оставшуюся жизнь.
Когда я заканчиваю, мать девочки заключает меня в объятия, от которых по моему телу разливается жар.
– Да благословят тебя боги, Сира, – говорит она, как будто я спасла ее дочь, украв ее целебную магию. Едва справляясь с оцепенением, я киваю в ответ. Но женщина слишком возбуждена от облегчения, чтобы заметить мое странное состояние.
Когда за ними закрывается дверь, я надеваю на запястье еще один браслет.
Эта девочка была последней. Теперь у каждого есть только одна магия: весь остров был очищен.
День ото дня количество кожаных браслетов на моих запястьях возрастало. Все они отмечены кровью тех, чьими чарами я управляю. Власть над таким количеством душ превратила мою нежную магию в беспокойного голодного зверя.
Какая-то часть меня хочет снять браслеты и спрятать их подальше, но я не могу рисковать, ведь Като может их найти. Я не допущу, чтобы он получил контроль над этими людьми или власть, которая заключена в их крови.
С каждой украденной магией мое сердце все больше огрубевает, и меня тошнит от бесконечных похвал. Они благодарят меня за мою самоотверженность, но, кажется, их совсем не волнует, что я все еще обладаю множественной магией. Они любят меня за мою помощь и хвалят Като за то, что он спас их всех от неминуемой гибели. Для них он – король, ведущий их к безопасности и процветанию. И так как остров все еще лежит в руинах – потому что люди все еще живут в страхе и пытаются научиться жить с одним единственным видом магии, – его титул становится настоящим. А я становлюсь его королевой.
Звезды, если бы они только знали. Если бы они догадались, почему я не могу смотреть им в глаза. Если бы они могли почувствовать вину, которая терзает меня, делая мои волосы седыми и иссушая мою кожу.
Если бы они только знали, что я ненавижу себя так же сильно, как ненавижу Като.
Той же ночью он находит меня на берегу. Я молча смотрю на море, мысленно умоляя его поглотить меня.
– Теперь твоя очередь, – решительно говорит он. – Пришло время избавиться от всего, кроме твоей магии души.
Я встречаю его ледяной взгляд, и мои глаза вспыхивают от гнева. Я ждала этого момента.
– А если я откажусь?
– Тогда я убью тебя, – говорит он. – Но я надеюсь, что до этого не дойдет. Это наше предназначение, Сира. Ты была рождена для того, чтобы поддерживать меня, пока я сижу на троне.
Его слова настолько нелепы, что я не могу удержаться от смеха. Это яростный горький звук, который кажется слишком привычным. Я поглаживаю кожаные ремешки на своем запястье.
– Невозможно убить того, кто уже мертв, – говорю я, и его глаза холодеют. Он хватает меня за руку и вкладывает в мою ладонь свой охотничий нож. Я провожу большим пальцем по холодной стали его лезвия, спрятанному в рукоятку.
– Я сделал это для тебя, – рычит он, – Чтобы у нас была лучшая жизнь. Почему ты не ценишь мои усилия? Теперь у нас есть не просто дом – у нас есть королевство.
При слове «королевство» мне снова хочется рассмеяться. Смех пузырится у меня в груди, грозясь лопнуть, но я проглатываю его, как свинец. Нет смысла взывать к благоразумию человека, который не желает ничего, кроме власти.
– Ты откажешься от своей магии, – требует он. – Сейчас же.
Если я разорву свою душу надвое и заключу одну половину в амулет – он, несомненно, заберет этот амулет себе, чтобы я никогда не смогла снять свое проклятье, вместе с проклятьями всех остальных жителей острова.
Но Като слишком долго меня контролировал.
– А почему я не могу сохранить магию проклятий? – прямо спрашиваю я, щелчком открывая нож для снятия шкур.
– Потому что тогда тебе придется жить на другом острове, – эту новость он сообщает с подчеркнутой небрежность, но его слова впиваются в меня с остротой кинжала. – Мы расширяем королевство. Я оставлю на Ариде небольшую группу: двадцать советников для каждого вида магии, которые помогут мне построить мое королевство. Остальные будут распределены по островам, на каждом из которых будут использовать только одну магию. Мы с тобой будем править как единственные обладатели магии души.
Моя кровь кипит так сильно, что я, кажется, не могу отдышаться.
– А как насчет семей? Если ребенок и его родители практикуют разную магию – ты их разделишь?
Он поднимает подбородок.
– Семьи могут остаться вместе. Но если они будут использовать любую другую магию, кроме той, что практикуется на острове, мне придется заключить их под стражу.
– Ты так много отнял у этих людей, – говорю я. – Неужели ты так боишься, что тебя сочтут слабым, и отберешь у них еще и право выбора?
– Дело вовсе не в слабости, – Като практически выплевывает эти слова мне в лицо. – Дело в справедливости. Никто и никогда больше не будет чувствовать, что он недостаточно хорош. Не будет никакой конкуренции. Все будут работать сообща, изучая одну и ту же магию.
У меня трясутся руки.
– А как насчет магии души? Ведь оставлять ее только себе – несправедливо. Это очень сильная магия, Като. Я никогда не делилась ею с другими, чтобы ты мог чувствовать себя особенным. Ты хотел, чтобы она осталась только между нами, и я согласилась, потому что у тебя должно было быть что-то, чего нет у других. Но если ты так беспокоишься о справедливости – разве мы не должны делиться этой магией со всеми, кто хочет учиться? Мы можем сделать ее магией Ариды.
Под скулами Като залегают тени, обостряя черты его лица.
– Магия души слишком сильна. В неправильных руках она может стать опасной. Никто, кроме нас двоих, не должен практиковать эту магию.
Его ответ разжигает во мне острое недоумение. Я вскидываю голову со злобной усмешкой на губах. Тот, кто разрушил жизни сотни людей и забрал у них дом, говорит об опасности. Тот, кто никогда не думал ни о ком, кроме себя, говорит о справедливости. Как будто он никогда не завидовал мне и всем остальным, у кого было больше магических способностей. Как будто ему не нравится, что теперь все преклоняются перед ним.
Я поднимаюсь на ноги, но во мне не осталось ни капли смирения. Я провожу лезвием по своей ладони и сжимаю его в кулак, покрывая нож своей кровью.
Так и быть, я лишу себя магии, но таким образом, чтобы он не смог меня контролировать. С меня довольно. Этот мужчина – всего лишь трус, который пытается оправдать свое желание быть значительным. Быть могущественным. Кому-то пора поставить этого маленького человека на место.
Я впиваюсь в свою собственную душу, истерзанную, избитую и порванную в клочья. Это дается мне так же просто, как дыхание. Но я вырываю из нее не магию проклятий, а магию души.
Като выжидающе протягивает руку, но вместо того, чтобы отдать ему проклятый нож, я вонзаю клинок ему в ладонь.
Он отшатывается назад с таким изумленным лицом, что становится ясно: он не ожидал, что я могу причинить ему вред. Но он уже не тот мальчик, которого я когда-то знала, а я – не та девочка.
Кровь, покрывающая мою ладонь, смешивается с его кровью, и я шлепаю его по лбу.
Я практически не понимаю, что делаю. Мое тело на три шага опережает разум, подчиняясь яростному импульсу. Сила и жар амулетов, обернутых вокруг моего запястья, побуждают меня к действию.
– Ты забудешь мое имя, – рычу я, прижимая его к земле. Като брыкается и пытается сбросить меня, но каким-то образом мне удается его удержать. Мое тело сотрясается в конвульсиях. Может быть, от ярости. Может быть, от страха. – Ты забудешь мое лицо, и ты забудешь, что кто-то когда-либо тебя любил. Пусть эта магия станет таким же ненасытным зверем, как ты. Пусть она навеки проклянет твой род, о, всемогущий король, – я с ненавистью выплевываю последнее слово. – Как только ты причинишь вред другому существу – эта магия сожрет тебя изнутри. Пусть ее единственной целю станет уничтожение твоей души. Если ты хоть на мгновение ослабишь бдительность – она поглотит тебя целиком. Като Монтара, я надеюсь, что она уничтожит тебя.